— А где твоя комната, Гарри? — спросила вернувшаяся Джинни.
— Я, я покажу! — двинулся с места Дадличка.
Вовремя — мне показалось, что та половица, на которой он стоял, уже готова развалиться. Оба влюблённых дружно покраснели и застеснялись, поднимаясь по ступенькам. Моё сердце сейчас лопнет от умиления!
— Только сразу возвращайтесь, мистер Дурсль, — командным тоном попросил Дамблдор. — Мне нужно поговорить с вами и вашими родителями! А, вот и они!
Ничего интересного в этом разговоре не было. Стороны так воодушевлённо отыгрывали роли, приписанные им в моей шпаргалке, что мне даже завидно стало — какой типаж, какая фактура! Браво. Бра-аво! Актёры так увлеклись игрой, что никто даже бровью не повёл, когда я задремал и свалился со стула, на котором со скуки раскачивался. Потом Дамблдор отправил меня собрать вещи, и у себя в комнате я наткнулся на Джинни, про которую уже совершенно забыл. Вот всё-таки предупреждать надо, я же чуть не поседел от ужаса. Нет, Джинни вовсе не была ужасна сама по себе — рыжуха, как рыжуха, бывают ещё и сильно страшнее, — но мне было ужасно видеть её, в ожидании принявшую самую соблазнительную позу, да ещё и на моей кровати. Выдайте мне Обливиэйтов две штуки! Внутривенно, пожалуйста!
— Не забудь про Джинни в моей комнате, — тихо напомнил я перед уходом Дадли, который после представления, устроенного Дамблдором, так и сидел на диванчике с вытаращенными глазами и торчащими вертикально вверх волосами.
Может, с ним ещё и не всё кончено, но вот его отец… Когда настанет время, я не буду спрашивать Сириуса, который в один дождливый вечер надолго уйдёт из дома, а вернётся подавленный, мрачный и неразговорчивый, бухнется в глубокое кресло и щедрой рукой плеснёт себе коньяку в бокал… Я не стану его спрашивать, отчего это он вопреки своим привычкам вдруг пьёт спиртное — может, и я тоже себе чего-нибудь налью и присяду рядом, чтобы помянуть несчастного Поттера. И уж точно не буду интересоваться, куда это он ходил в такую погоду, в которую хороший хозяин даже собаку из дома не выгонит…
Со Слизнортом тоже всё прошло без сюрпризов. Сценарий дал вполне неплохое описание его внешности — кругленький и весь скользкий такой… Как и ожидалось, он долго ломался, но в итога сам побежал за Дамблдором умолять, чтобы его взяли учителем. Я поставил ещё одну галочку. Дамблдор перенёс меня к “Норе”, где мне всё-таки удосужилось попасться в удушающий захват между дынь Молли. Чёрт меня раздери, если пан Директор довольно не поблёскивал при этом очками! Я с трудом удерживал себя, чтобы не ответить ему злорадной улыбкой по поводу его изуродованной руки — Волди неплохо постарался над защитным заклинанием для этого ставшего бесполезным перстня… который Нарцисса с Беллатрикс раздобыли ему ещё в середине мая, преподнеся, как подарок от меня, о потом таким же образом положили на место. Естественно, с тем, чтобы Дамблдор на него там и наткнулся. Как раз тот случай, когда всей птичке теперь пропасть…
Там же, в гостиной я встретил грустную Тонкс, с которой мне удалось перекинуться парой словечек.
— Всё хандришь? — спросил я.
— Хандрю, — созналась она.
— Это из-за Сириуса? — спросил я.
Она рассмеялась и взлохматила мне волосы.
— Глупый, совсем из-за другого! — улыбнулась она.
— Из-за чего? — проявил я настойчивость.
— Бывают в жизни девушки дни, — подмигнула она, — когда ей просто хочется кого-нибудь убить… Желательно — сковородкой.
— Почему? — не понял я. — И почему именно сковородкой?
Она встала и чмокнула меня в лоб.
— Спасибо, Гарри, — с улыбкой сказала она и вышла.
Нич-чего не понимаю! То ей плохо, то ей хорошо… Женщины!
Молли радостно напихала меня своей стряпнёй, которая, к счастью, была достаточно хорошо проварена, а потом прожарена, чтобы я оказался не в силах определить, из чего это сделано. Осознав этот факт, я с грустью наблюдал хаотичный полёт разыгравшегося воображения, а потом яростно давил подступившую по результатам полёта тошноту. Нет, всё-таки китайская кухня в исполнении помешанной на калорийности колдуньи, у которой сарай полон жирных мясистых пауков — не лучшее упражнение для изнеженного французскими пирожными желудка. Одно было хорошо — все остальные уже спали. Зато топчан из ящиков и стопок книг, что мне предложили, мне решительно не понравился. Я послушно добрался до отведённой мне комнаты, подождал, пока этот курятник перестанет сотрясаться под ногами Молли, и просочился в камин. Сначала к Малфоям — как мы уговаривались, я могу использовать их камин для пересадок при заметании следов — а потом домой.
Тихо, как мышка, я пробрался к себе в комнату, разделся и залез в постель, предвкушая, как мне сейчас было хорошо… Ну, почти.
— А-а! — раздался чей-то вопль, когда я наступил коленом на ладошку, вспыхнул свет, и я увидел растрёпанную Панси, которая наставила на меня палочку.
Я сразу уставился в потолок и залился краской. Стало очень, очень жарко… И не очень удобно.
— Чёрт! — воскликнула она, вытаращенными глазами сразу оценив мой комплимент её прозрачной ночной рубашке. — Чёрт, чёрт, чёрт!!!
Послышалось шуршание простыни, в которую она лихорадочно заворачивалась.
— Всё! — зло выпалила она, и я наконец опустил голову, по-прежнему избегая встречаться с ней взглядом. — Много успел рассмотреть?
Я кивнул и снова покраснел.
— Вот же чёрт! — расстроенно сказала она, усаживаясь на кровать.
Я заметил, что она тоже избегает смотреть в мою сторону, и спешно прикрылся подушкой — простыню она всю обернула вокруг себя, чтобы никто уж точно больше ничего не увидел.
— Каким дементором тебя сюда принесло? — поинтересовалась она. — Или дневных впечатлений тебе мало показалось?
Не забыла ещё про Анджелину, значит.
— Вообще-то, ты в моей комнате, — буркнул я.
— Вообще-то, я всегда здесь сплю! — огрызнулась Панси.
— Но это моя комната, — терпеливо ответил я. — И я буду спать здесь, когда только захочу…
— Нет, моя, — перебила она и дрыгнула ножкой, будто топнув.
— А кого не устраивает… — сказал я.
Я улёгся, дёрнул за угол её простыни и натянул на себя самый кончик Она хмыкнула, невольно расплывшись в довольной улыбке и загасила свет, ложась рядом. Повернулась на бок ко мне спиной и накрылась своей половиной покрывала. Я дождался, пока моё напряжение окончательно спадёт, и стал просовывать ей под шею руку, чтобы прижаться сзади. Осторожно, чтобы ненароком ничего такого не коснуться, обвил её и уткнулся носом в волосы. Не удержался и втянул в себя носом воздух.
— Ты что это, Поттер? — подозрительно спросила Панси.
— Это моя кровать, — пояснил я. — И всё, что в ней — тоже.
— Я — твоя? — спросила она.
— Это вообще без вопросов, — усмехнулся я.
— А Дафна? — спросила она.
— Перестаньте оглядываться друг на друга, — попросил я. — У каждой из вас есть то же, что и у другой.
— Хочу помаду Ла Прейри, — заявила Панси и завозилась, разворачиваясь ко мне лицом. — Если у тебя возникнет вопрос, что подарить мне на день рождения, то вот…
— А когда… — спросил было я и осёкся.
В памяти услужливо всплыло — шестого августа. А у меня — двадцать девятого июля. Почти рядом с Поттером, как ни странно.
— Шестого августа, — ответила она. — Ты всё ещё не помнишь?
— Теперь помню, — покачал я головой. — У Дафны в конце марта, а у Астории — в начале октября…
— Всё так, — кивнула она. — Значит, вспомнил… А с себя помаду мог бы и стереть!
Я дёрнулся, подумав, что я до сих пор в ней вымазан, и она хихикнула.
— Да не сейчас, а тогда, днём, — сказала она.
— Думаешь, мне стоит держать всё это в тайне от вас? — спросил я. — Украдкой, по кустам…
— Я думаю, что вообще стоит перестать… — едва слышно прошептала она.
— Ты думаешь? — усмехнулся я.
— Дафна сегодня меня весь день шпыняла, — пожаловалась она. — На тренировке у миссис Лестрейндж выпустила в меня такого Ступефая, что я к стенке отлетела и больно стукнулась.
— Да ну?! — не поверил я. — Бедняжка!
— Знал бы ты, как она бесится от того, как ты… — она замолчала и сердито засопела носом.
— Как я — что? — спросил я. — Продолжай.
— Она и сама-то локти кусает, — буркнула Панси. — Она думала, что если ты начнёшь целоваться с другими девчонками, то я сразу…
— А ты? — спросил я.
Мне стало интересно. Нет, конечно, что-то такое Дафна упоминала в самом начале, ещё до того, как я решил учредить кружок рукоделия…
— Так всё же ещё хуже стало! — вскричала она и попыталась вскочить, но у неё не получилось — моя рука лежала на её плече, а пальцы перебирали волосы за ушком, и она лишь бессильно дёрнулась, пытаясь поднять эту тяжесть. — Я же тогда вообще соображать перестала — как в тумане от горя ходила! И Дафна ещё…
— Опять Дафна! — усмехнулся я.
— Я тебя, как своего, предупреждаю — не зли её, когда у неё палочка в руке! — сказала Панси. — Через день мне от неё доставалось!
