— Я тебя, как своего, предупреждаю — не зли её, когда у неё палочка в руке! — сказала Панси. — Через день мне от неё доставалось!
Вот так новости! Меньше всего я мог поверить в то, что злобная Дафна стала бы гонять по комнате несчастную Панси, превращая то в жабу, то в лягушку. Несмотря на безмерное удивление, мне стало смешно, едва я представил себе эту картинку, и я с трудом сдержался, чтобы не фыркнуть.
— Прости меня, — вдруг выдала она, обжигая дыханием мне нос.
Прости меня — что? Прости меня, но ты должен немедленно выйти? Прости меня, но у тебя ужасно пахнет изо рта?
— Пожалуйста, прости меня, — попросила она, прижимаясь ко мне щекой. — Прости, прости, прости!
Это было вовсе не то, чего я ожидал. То есть, я надеялся, что в какой-то момент до неё дойдёт-таки, что неплохо бы принести хотя бы формальные извинения, но самих извинений я не ожидал, как минимум, ещё пару лет. Да что там, по правде сказать, совсем не ожидал. Всё-таки, одно дело, это понять, что нужно сделать, и совсем другое — снизойти до извинений и тем самым позволить мне усомниться в её непогрешимости. Она судорожно вздохнула, и я погладил её по голове — опускать руки ниже шеи я себе категорически запретил — там тонкая ночная рубашка, а я не железный всё же! В тишине комнаты было слышно, как бешено колотится её сердце — словно она не лежала сейчас, прижимаясь ко мне, а сражалась за свою жизнь.
— Я ужасно страдаю оттого, что раз за разом делала тебе плохо, — сказала Панси. — Но я ничего не могла с собой поделать. Как будто в меня боггарт вселился. Теперь я виновата…
— Не сейчас, — тихо сказал я. — Ещё рано. Я ещё не готов.
— Я буду ждать столько, сколько потребуется, — пообещала она. — Но ты только прости меня.
Панси уткнулась мне лицом в грудь и глубоко вздохнула, постепенно успокаиваясь. Я продолжал гладить её по голове, пока сам не уснул. Снилось мне, что Белла со стоном вывалилась из Арки, придирчиво осмотрела себя в зеркале, поправила прядь волос, взяла у меня одно из оставшихся от морков ружей и улетела. Я же продолжал бросать в Арку таблички.
Утром меня будто вытолкнуло из сна — ну да, по Сценарию я должен проснуться у Уизли. Я вскочил и стал собираться — почистить зубы, умыться… Не был я уверен, что в “Норе” есть чистая вода. Панси проснулась и некоторое время сонно за мной следила, и так при этом мило выглядела, что у меня возникло желание простить её прямо сейчас и зацеловать до смерти. Спокойно, Алекс, спокойно! Я наконец оделся, подошёл к ней и чмокнул в щёку.
— Пока, сестрёнка, — с улыбкой сказал я.
Ей было хорошо. Она была непробиваема.
— Кого ты хочешь обмануть? — сонно промямлила она. — Совсем не по-братски вчера выглядела твоя э-э-э… реакция! Иди уже, “братец”, — буркнула она и снова упала лицом в подушку.
Я вышел и почти сразу же нос к носу столкнулся с Дафной. Она замерла, выжидающе на меня глядя. Утро становилось лучше и лучше. Я сжал её плечи в ладонях и тоже поцеловал, вызвав довольную улыбку. Меня снова потянуло, словно на поводке, и я побежал к камину. Там я опять столкнулся — теперь уже с Флёр. Она поцеловала меня в обе щёки пять раз по очереди. Viva la France!
— Что я здёсь делаю? — шёпотом спросила она меня. — Слёвно тянет чтё-то!
Вид у неё и вправду был немного ошарашенный. Вот-вот, и тебе тоже довелось испытать грубое вмешательство Сценария в твою жизнь! То ли ещё будет!
— Направляешься в “Нору”, — подсказал я. — Хочешь, пойдём вместе?
Вместе — это через камин Малфоев, конечно. Она-то в “Норе” ещё ни разу не была, и я, честно говоря, просто выпустил это из виду. Поэтому, когда мы туда прибыли, и она смогла оглядеться, с ней чуть обморок не случился. Конечно же, она упала мне на руки. Просто прелесть! И это всё при том, что Сценарий продолжал на меня давить. Оставлять её одну в таком бардаке мне совершенно не хотелось, и я повёл её в ту комнату, что мне выделили ещё вчера. Там Флёр выбрала стул почище, сныв с него пачку старых бумаг, и уселась, съёжившись так, чтобы ничего случайно не тронуть. Только я залез в кровать, как дверь сразу распахнулась, впуская в комнату стрелой залетевших Рона с Гермионой. Чёрт, а я-то совсем забыл, что ещё и она здесь должна быть. А следом за ними — Джинни. Чем дальше, тем страшнее.
— О! А эта уже здесь!— сказала она, неодобрительно глядя на Флёр, которая, будучи на четыре года её старше, была также в три раза тоньше и уж совсем неизмеримо прекраснее.
Точнее, прекрасна была Флёр, а Джинни… Джинни пока была ещё ничего, но это скоро должно было пройти — буквально через пару лет, когда пропадёт детская округлость лица, делающая куколками даже страшненьких девочек, и останется уже взрослая округлость. Или даже одутловатость. Когда щёки разносит едва ли не быстрее, чем корму. Я видел мадам Делакур и знаю точно — Флёр не разнесёт даже после двоих детей. Или троих — сколько она там сама захочет? И тут меня понесло совсем не в ту степь — заглядевшись, я вдруг поймал себя на обдумывании совершенно крамольной мысли. Может, Сириус уже не вернётся? А я же уже дал Флёр обещание… Она же просто прекрасна! Я потряс головой, отгоняя этот морок.
— Она такая… высокомерная, — говорила Джинни, кривя губы.
— Величественная! — вторил ей Рон, восторженно вытаращившийся на Флёр.
Ох, как я тебя понимаю, дружище!
— Вечно всем указывает! — надулась Джинни.
— Такая умная! — захлебнулся слюной Рон.
— И к тому же худая, как щепка! — припечатала Джинни.
— Стройная, как лоза винограда под палящим солнцем Арманьяка! — выдохнул Рон, готовый стать ковриком у ног своего нового божества.
Интересно, откуда он этого набрался? Хотя, конечно, я и сам бы это сказал, если бы он меня не опередил. Нужно быть дураком, чтобы отдать такую девушку другому! Со стороны Сириуса было просто безответственно взять и потеряться. Да ещё и после того, как Флёр взяла с меня обещание на ней жениться! Она же уже взрослая, и наверное первым делом потащит меня в постель! Так, что-то я не о том думаю! При мысли о постели меня бросило в жар, и я вообще перестал что-либо слышать. Да возьми же ты себя в руки, наконец! То, что Сириус так безответственно потерялся… Стоп — потерялся!.. Вот что меня исподволь беспокоило ещё с того момента, как Дублёр ступил на землю по ту сторону Арки. Сириус потерялся!
Но не мог же он потеряться! Мы много раз обсуждали возможность того, что Арка может оказаться порталом. Он присутствовал на каждом обсуждении. А главное — он же не дурак! Был бы дураком — не смог бы вот так просто завоевать такую девушку, как Флёр! Вот в своих собственных возможностях по этой части я нисколько не сомневаюсь, но кто-то менее экстраординарный… Нет, ну бред же! Поэтому принимаем за аксиому то, что Сириус не дурак. Это раз. Дальше. Вот он попал на ту сторону — растерянный, шокированный, и что он делает? О, нет, шагнуть обратно в Арку — это совсем дебилом нужно быть, лишённым мозгов! Тогда — правильно, он бросает в неё камень. Ну, хорошо, бросил — и камня, прилетевшего обратно, мы не нашли. Это нормально. Но дальше? Ага, дальше, понятное дело, у него, в отличие от нас с Беллой, нет припасов, поэтому сидеть рядом с Аркой…
Мы тупые!!! Я вскинулся, испугавшись, что закричал это вслух. Но нет — рядом лишь сидела вопросительно глядящая на меня Флёр, и стоял на ящиках поднос с ароматно дымящимся завтраком. Больше никого не было. Я подозрительно тронул запечённый с сыром тост.
— Я сама гётовила, — улыбнулась она. — Нё бойся, кушай!
Это вообще был подвиг — самостоятельно, по своей воле отправиться на кухню к Молли… На кухню к Молли, Сириус!!! Ради того, чтобы побаловать вкусным завтраком любимого Алекса. Сейчас у меня слёзы польются, настолько я растроган!
— Если Сириус настолько глуп, что решил потеряться… — сказал я, и она вздрогнула. Я подмигнул ей, сообщая, что это всего лишь шутка, и она снова улыбнулась. — Если он настолько глуп, то я думаю, что никогда в жизни не разочаруюсь, что дал тебе то обещание!
Она смущённо зарделась и стала поправлять платье на коленях, чтобы занять руки, а я с наслаждение закинул в рот кусочек яичницы. Шарман! Манифик! Готов сбежать в Париж первым же самолётом!
— О чём ты сейчас думал? — спросила она, искоса на меня глядя.
— В каком смысле? — переспросил я, прожевав.
— Ну, снёчала-то ты думал обо мне, — сообщила она с проказливой улыбкой. — Ты крёснел и блёднел и чуть даже не упал в обморёк, — она погрозила мне пальчиком: — О-ла-ла, и нехорёшие ведь были у тебя мысли!
Я пожал плечами. Ой, нехорошие! Сам иногда удивляюсь, откуда во мне это. С виду же — такой хороший мальчик! Спортсмен, отличник, член тайного ордена… Ай-яй-яй!.. Ай-яй-яй!
— А потём тебя словно током ударило, ты весь сёбрался и даже наморщил лоб, — она очень смешно изобразила, как именно я наморщил лоб. — Мне пёказалось, что ты чтё-то важноё придумал, нё так ли?
Я отпил кофе и поморщился — этот напиток не всегда можно спасти одним лишь мастерством. Тем более учитывая, что хотя в еде французы на высоте, но вот в кофе они не понимают совсем ничего от слова “лучший кофе — итальянский кофе!”
