– Подожди минуту, – сказал он спокойно и деловито отодвинул ее в сторону. – Итак? – спросил он Дэниелса.
– Мы не имеем права просить вас об этом.
– А вы и не просите, – возразил Торп. – Так что же?
– Я советовался с некоторыми людьми еще до операции, и мы рассматривали подобный вариант.
Дэниелс вытер губы ладонью. Не нравилось ему все это, определенно не нравилось. Но в заложниках оказался сенатор. Рискованная ситуация, очень рискованная.
– Так посоветуйтесь с ними опять, – предложил Торп.
Дэниелс кинул на него долгий взгляд.
– Вы тоже посоветуйтесь, пока я буду говорить. Интервью с Морроу будет не из легких.
– Торп. – Голос Ливи панически дрожал. Она узнала этот пристальный, решительный взгляд. – Нет, Торп.
Он ласково обнял ее за плечи.
– Ливи… – начал он.
– Нет-нет, это ты меня послушай. – Она вцепилась в его пиджак. – Это безумие. Ты не можешь взять вот так, запросто, и пойти туда. И кто сказал, что он отпустит Уайета, когда ты придешь? Он… он будет тогда в более выигрышной позиции и просто станет запрашивать больше. Да и не в этом дело. Он сумасшедший, Торп. Должен же ты это понимать!
– Он хочет поговорить, – заметил Торп и отвел ее в сторону. – Уайет не может устроить эфир на всю страну, а я могу. Скорей всего ему только этого и надо.
– О, господи, Торп, он же не в себе.
Ливи уже плакала, но не замечала своих слез.
– Он убьет тебя, и сенатора тоже. Ты не должен идти. Никто не имеет права тебя заставлять.
– Меня никто и не заставляет.
Торп подал сигнал одному из своих операторов и тихо сказал:
– Звони наверх. Скажи, что я иду туда, чтобы взять интервью у Морроу в обмен на заложников. Поставь камеру напротив здания через десять минут. Они, наверное, будут выходить по очереди. И мне нужен магнитофон.
– Нет! – закричала Ливи во весь голос и вцепилась в него, словно могла удержать. – Нет, не ходи! Пожалуйста, послушайся меня.
– Ведь ты сделала бы то же самое. – И он откинул ее волосы со лба. – Это часть нашей работы.
– Твоя жизнь дороже Пулитцеровской премии.
Торп вздернул брови.
– Ну с тобой можно и не согласиться.
– Проклятье!
Ей надо быстро-быстро думать, ей надо мыслить рационально, иначе он не станет и слушать.
– Возможно, это просто уловка. Он отпустит помощников, но в заложниках у него останутся два известных человека, ты и сенатор. Он понимает, что тогда в дело вступит национальное телевидение. Он именно этого и добивается.
– Может быть. А может быть, и нет.
Торп поцеловал ее, чтобы успокоить. Ему тоже было это необходимо.
– О, пожалуйста, не ходи! – И она прильнула к нему, зная уже, что он не согласится, но поверить в это не могла. – Я люблю тебя, Торп.
Он взял Ливи за плечи и медленно отодвинул от себя, чтобы видеть ее лицо. Оно было залито слезами, в глазах стояло отчаяние.
– Я люблю тебя, – повторила она. – Завтра уже наступило. Останься со мной.
– Боже мой.
Он прислонился лбом к ее лбу, покоренный взрывом чувств. И опять изо всей силы, до боли, прижал ее к себе.
– Ты невероятно точна, Кармайкл. Все как обещала. – Торп поцеловал ее в дрожащие губы. – Мы поговорим об этом позже. И будем еще долго-долго об этом говорить.
Торп отодвинулся и посоветовал:
– Ты бы лучше сообщила на свою студию, как развиваются события, или тебя опередят.
– Ну почему ты меня не слушаешь? – Она уже стала злиться. Даже ее любовь недостаточный аргумент. Боже, что за человек! – Ты не смеешь туда идти. Ты нужен мне!
Пусть так говорить дурно, эгоистично. Лишь бы он не перешел на другую сторону улицы.
– Ты мне тоже нужна, Ливи, но это не имеет никакого отношения к делу, которое я должен делать. Ты тоже так думаешь, и это правильно.
Но ее не интересовали его рассуждения. Она не желала их слышать. Она желала только одного: чтобы он остался. Ливи яростно вцепилась в него.
– Я собираюсь выйти за тебя замуж.
Торп опять улыбнулся и поцеловал ее в нос.
– Я знаю об этом давно. Ты, правда, несколько затянула с решением.
Он увидел нацеленную на них камеру.
– Зато теперь о нем знают несколько сотен тысяч человек.
– Мне все равно!
Всякая скрытность, забота о репутации казались ей сейчас такой нелепостью.
– Торп, ты не можешь готовить мне новую утрату. – Ливи все еще держала его за лацканы пиджака повлажневшими от страха ладонями. – Черт тебя возьми, я не могу с этим смириться. Я не могу снова все потерять.
Теперь он обнял ее крепче, и взгляд его стал пронзительным.
– Послушай меня. Я люблю тебя больше всего на свете. Помни об этом. Но мы рискуем каждый день. Без риска нет жизни. Это просто смерть, когда уже ничем не рискуют, ничего не чувствуют. А жизнь – это и боль, и утраты, и радость победы, Ливи.
Бледная, она посмотрела ему прямо в глаза.
– Я тебе никогда не прощу, если ты это сделаешь. Видит бог, я не хотела тебя любить. А теперь, когда это случилось, ты предлагаешь мне отойти в сторонку и ждать, когда тебя не станет. Нет, я никогда тебе этого не прощу.
Торп вгляделся в ее лицо. Он увидел страдание, страх, отчаяние. Он не хотел мучить ее. Но вот она стоит с искаженным от боли лицом, и он ничего не может сделать. Он такой, какой есть, а значит, он должен идти к Морроу.
– Но, может быть, ты подумаешь и о том, Оливия, почему ты полюбила. Я ведь не изменился. Я совершенно тот же, что вчера, и завтра я останусь таким же. Ты знаешь меня. У меня есть дело. И у тебя тоже.
– Торп…
– Пойдем, – оборвал он ее и повел в сторону. – Дэниелс уже, наверное, закончил переговоры со своим начальством.
Ливи стояла и беспомощно смотрела, как Торп и Дэниелс договариваются с Морроу. Она ничего больше не могла сказать, ничего не могла сделать, чтобы остановить Торпа. Он говорит, что она поступила бы точно так же. Поступила бы. Но это не имело никакого значения. Он был ее любовь, ее жизнь. Все, что было для нее важно в этом мире. И он уходил.
«Это же несправедливо!» – подумала она в новом приступе отчаяния. Это ее последний шанс. Она снова услышала слова Майры: «Жизнь не коротка, но она никогда не бывает достаточно долгой».
Торп! Все ее существо кричало криком, рвалось к нему, и она больно закусила губу, чтобы смолчать. «Не уходи! Мне так много надо тебе сказать. Мне так много потребовалось времени, чтобы достичь желаемого». Он открыл для нее врата жизни, которые, как ей казалось, она захлопнула за собой навсегда.
Торп проверял готовность магнитофона, слушая инструкции Дэниелса. Ливи смотрела на них, но глаза все время застилали слезы. «О, Торп! – мысленно взывала она. – Я не смогу опять смириться с пустотой. Именно теперь, когда я узнала, что значит быть с тобой. Я снова хочу любить, хочу держать твоего ребенка на руках. О, пожалуйста, не отвергай меня, не уходи, когда я только-только начала жить». И с долгим прерывистым вздохом она закрыла лицо руками.
