Свои широкомасштабные планы Бинг собирался приурочить к сентябрю. Киггел вновь пытался вынудить Хейга отклонить предложение на тех же основаниях, что и прежде, а именно — что британским войскам не под силу развернуть два наступления одновременно. К сентябрю, однако, стало очевидно, что наступление во Фландрии задохнулось, и Хейг стал рассматривать возможности прорыва на других участках фронта, чтобы истощить немецкие резервы и поднять боевой дух англичан, и не только среди министров. Идею наступления в секторе Камбре вновь проанализировали, и была признана ее целесообразность. 13 октября Бинг получил полномочия планировать операцию, начало которой было назначено на 20 ноября, при том что концепция операции была пересмотрена: целью полномасштабного наступления был прорыв, но в сжатые сроки.
Бинг со своим штабом с энтузиазмом принялись за дело, но быстро столкнулись с трудностями, главная из которых заключалась в отсутствии достаточного резерва, который можно было бы кинуть в танковый прорыв. Мы уже рассматривали ситуации, которые показывали необходимость наличия адекватного резерва, но те силы, которыми располагали в октябре 1917 года, были нужны во Фландрии. Хейг разрешил Бингу задействовать только те резервные войска, которые были приданы 3-й армии, плюс кавалерийский корпус, с оговоркой, что если за двое суток не будут достигнуты существенные результаты, то наступление придется свернуть.
Наличная кавалерия Бинга была немалой: она состояла из Кавалерийского корпуса (5 дивизий) под командованием генерал-лейтенанта сэра Каванага. Это было очень кстати, поскольку кавалерия была той единственной мобильной силой, которая могла расширить успех. Бинг планировал осуществить первоначальный прорыв силами семи пехотных дивизий и тремя танковыми бригадами, которые должны были действовать в направлении и в районе Камбре на участке фронта шириной 9 км между двумя каналами — Шельды и Северным. Первым объектом наступления были деревня Флескьер и одноименная возвышенность, выходившая на линию Гинденбурга юго-западнее от Камбре. Следующим объектом наступления — к северу, через дорогу Бапум — Камбре — было взятие гребня Бурлон. Наконец, пока Кавалерийский корпус развивал успех на юге и востоке от Камбре, оставшиеся соединения, поддержанные резервным V корпусом, продвигались на север.
Наступление должно было развиваться в три фазы. На первом этапе семь дивизий III и IV корпусов при поддержке танков должны были осуществить прорыв в линии Гинденбурга, заняв места пересечения с каналом — Масниер и Маркуэн. К этому времени подоспеет Кавалерийский корпус, пересечет канал и продвинется к востоку от Камбре, одновременно IV корпус займет Бурлонский гребень и лес на западе от города. Захватив Камбре и прилегающую территорию, англичане выведут из строя немецкие дивизии на севере и востоке города. Начальная фаза наступления ограничивалась Северным каналом, в котором не было воды, и полноводным каналом Шельды. Канал Шельды, хотя и перекрытый мостами, был настоящим препятствием. Мосты следовало стремительно занять, если развернется кавалерийская атака. Прорыв осуществлялся танками, которые продвигались без упреждающего артобстрела, за ними вплотную шли массированные части пехоты, расширяющие брешь для наступления кавалерии.
Использование танков давало Бингу преимущество внезапности, что было редкой удачей для командующего Западным фронтом. В предыдущих сражениях артиллерийский обстрел был необходим для того, чтобы разрушить проволочные заграждения противника и передовые траншей. С этой задачей, как правило, успешно справлялись, однако ведение заградительного огня одновременно предупреждало неприятеля о предстоящем наступлении, а также о направлении атаки. Теперь, согласно Эллису и Фуллеру, отпадала нужда в такой предварительной бомбардировке, так как танки должны были смять проволочные заграждения и сокрушить защитников передовых траншей. В результате артиллерию предполагалось использовать для контрудара по тем немецким орудиям, которые будут угрожать продвигающейся пехоте и кавалерии, но и в этом случае на помощь британским пулеметчикам приходила технология.
Чтобы эффективно использовать орудия, они должны были быть «ранжированы» перед неприятельскими позициями и пристреляны. Дистанция обычно высчитывалась с учетом направления и дальности позиций противника по карте с помощью компаса и транспортира. Одно из орудий в батарее прицеливали в этом диапазоне и производили серию прицельных выстрелов на нужное расстояние по этому азимуту, траектория их отслеживалась и корректировалась затем впереди стоящим наблюдающим офицером. На прочих орудиях батареи ставили тот же прицел, но из них не стреляли, пока пристрелянное орудие не попадало по мишени. Затем производили выстрелы поочередно из прочих орудий, и также вносились поправки по их попаданию, процедура продолжалась, пока все орудия не были пристреляны должным образом. Эта индивидуальная регулировка регистрировалась, по ней настраивали прицелы, учитывая подъем орудия и снос снаряда ветром, в результате все орудия били точно по цели. Затем вся батарея пристреливалась подобным образом к другой мишени, пока все мишени в этом диапазоне не были рассчитаны и данные не были записаны. Система на первый взгляд проста. Таковой, хотя и трудоемкой, она и была, но не всегда срабатывала: она требовала времени, противник узнавал о намерениях батареи, и немцам только и оставалось, как перенести позиции, чтобы вся подготовка пошла насмарку. Более того, процесс регулировки дальности был связан с рядом технических трудностей. Погодные условия, скорость и направление ветра, замена снарядов, износ барабана и откатного механизма, уход в почву хобота лафета под действием отдачи — все это вместе приводило к изменению траектории ядра, так что во время боя приходилось постоянно корректировать положение орудий. Подобная пристрелка выдавала неприятелю позицию, а потому она становилась точной мишенью для контробстрела, который наравне с уничтожением проволочных заграждений становился основной задачей артиллерии в дни, предшествующие наступлению.
Теперь, когда благодаря аэрофотосъемке составлялись более точные карты, начали разрабатывать новый метод определения дальности и дислокации батарей противника. Новая система, включавшая два процесса: «ночную съемку» и «звукометрию», — была основана на том, что скорость света выше скорости звука. Дислокацию орудия противника можно было определить по вспышке, а дальность определялась по точному подсчету разницы между моментом вспышки и моментом звука от разрыва снаряда. Скорость света и скорость звука установлены законами физики. Наблюдатели сначала видели вспышку из дула пушки, а затем до них доходил звук разрыва снаряда: сравнение момента времени позволяло очень точно высчитать дальность цели. Таким образом исключалось или по крайне мере сильно сокращалось время, необходимое при стандартной дальнометрии. Этот процесс стал известен как «бесшумная пристрелка», которая позволяла всей батарее, отрегулировав и наведя свои орудия на цель, не производить никакого шума до того, как она обнаруживала себя с началом огневого вала непосредственно перед часом «X».
Во время наступления на Камбре, хотя основная тяжесть по разрушению проволочных заграждений легла на танки, артиллерия тем не менее должна была использоваться сполна. В распоряжении Бинга находилась тысяча полевых орудий, поддерживающая семь наступавших пехотных дивизий. Кроме того, ему предполагалось дать дополнительно еще две дивизии для прикрытия и три резервных из V корпуса, а также три танковые бригады с 474 танками, которые должны были в полном составе прорвать передовые позиции, а не действовать изолированными группками по два-три танка среди атакующей пехоты, как прежде это происходило при Буллькуре и Флер-Курселете. Эллис и Фуллер не остановились даже перед тем, чтобы привлечь командующих пехотой к обсуждению танковой тактики. Учитывая горький опыт предыдущих операций, где использовались танки, они подчеркивали, что танковые войска и пехота должны действовать вместе для обоюдной поддержки: танки выводят из строя проволочные заграждения, окопы и пулеметы, которые мешают продвижению пехоты, а пехота защищает танки от любых средств, которые немцы могут применить как противотанковые, и от солдат, которые могут приблизиться к танкам, чтобы кинуть в них гранату.
Танки могут занять территорию, но лишь пехота способна ее удержать. Поскольку как идущие на прорыв танки, так и атакующая пехота нуждались в прикрытии, в этот раз некоторое количество танков предназначалось для различных целей, которые начинают действия вместе с «боевыми» танками — разрушают проволоку и траншеи. Предполагалось, что передовые танки будут тащить «фашины», огромные скрученные связки бревен, которые они сбросят в траншеи противника, так чтобы получился мост, по которому смогут проехать машины. 32 танка были снабжены крюками и цепями, с помощью которых они расчищали местность от проволоки, буксируя ее в сторону. Несколько танков снабжения везли топливо, снаряды, воду и продовольствие, были и танки для сигнальных работ с телефонными кабелями и почтовыми голубями. А три танка, оборудованные радиопередатчиками, осуществляли связь со Ставкой и аэропланами прикрытия. К концу 1917 года приемы ведения войны стали вполне изощренными. Брошенные в наступление на Камбре танки были последними моделями — Марк IV, переднюю обшивку которых не могли пробить бронебойные пули. И по части механики эти танки также были более надежными, чем модель Марк I, которая использовалась в сражениях при Флере и Буллькуре.
