1815
СТИХОТВОРЕНИЯ
БАЛЛАДЫ
ГЛЕНФИНЛАС,
или
ПЛАЧ ПО ЛОРДУ РОНАЛДУ
Подвластна им бесплотных духов рать,
Им ведомо — из этой вереницы
Кто может бурю и грозу наслать
Безумцам уподобясь, те провидцы
Глядят во тьму, где тайное вершится.
Коллинз
О, скорбный час! О, скорбный час!Туманит горе нам глаза!Навеки вождь покинул нас,Могучий дуб сожгла гроза.
Враги дрожали пред тобой,Сын Гильенора, Роналд наш:Бил прямо в цель твой лук тугой,Не знал пощады твой палаш.
И горек плач саксонских вдовВ краю, где Тиза плещет вал,Где ты, низринувшись с холмов,В бою мужей их побеждал.
А в мае Роналда костерВсех ярче пламенел средь тьмы,И весело звучал наш хор,И до утра плясали мы.
Для нас был Роналд крепкий щит,Спокойно жили стар и млад…О, как теперь душа скорбит:Он не воротится назад!
К нему однажды старый другПриехал с дальних островов,Чтоб вместе скоротать досугОхотою в глуши лесов.
Гость Роналда, отважный Мой,Был дивным даром награжден:По арфе пробежав рукой,Грядущее провидел он.
Заклятья он такие знал,Что отступал пред ним злой дух,Такие песни он слагал,Что устрашался смертных слух.
Тех чудных песен волшебствоСзывало мертвых из могил,И прозревал он смерть того,Кто был еще в расцвете сил.
И вот, наскучив есть и пить,Решили как-то поутруВожди оленя затравитьВ глухом гленфинласском бору.
Нет с ними слуг, дружины нет,Чтоб на охоте их беречь:Одежда их — шотландский плед,А верный страж — шотландский меч.
Три летних дня в лесу густомЛетают стрелы и поют,И вот охотники вдвоемНесут добычу в свой приют.
Гленфинласский угрюмый борОдин ту хижину стерег;С ней вел немолчный разговорМонейры сумрачный поток.
И мирны были небеса,И был покой земли глубок,И летняя легла росаНа мох, на вереск, на песок.
Сквозь дымку серебристых тучПробилась бледная лунаИ бросила неверный лучНа лес, на Кэтрин-лох она.
Беседуя, вожди едят —Настрелянная дичь вкусна,—У Роналда сверкает взгляд,И он за Моя пьет до дна.
«Чего нам здесь недостает,Чтоб стал блаженным этот час?Девичьих вздохов, льющих мед,Горячих уст и томных глаз.
Взрастил Гленгайл, гордец седой,Двух дочек, наших гор красу.Они сегодня, встав с зарей,Вдвоем охотятся в лесу.
Мила мне Мэри с давних пор,И хитрую я вел игру,Но слишком зорок Флоры взор —Как страж, она хранит сестру.
Уйду я с Мэри далеко,Ты ж Флоре преподашь урок,Чтоб поняла, как нелегкоУпрятать сердце под замок.
Чуть арфы прозвучит напев,Взволнованна, упоена,И Мэри и меня презрев,Вся обратится в слух она,
Потом склонится головойНа ложе из душистых трав…И тут поверит даже Мой,Что был отшельник Орен прав!»
«Мир для меня уныл и пустС тех пор, как Морны взор угас:В нем больше нет горячих уст,Медовых вздохов, томных глаз.
В тот день я стал к надеждам глух.Когда ж коснулся струн рукой,Провидчества жестокий духСкорбящей овладел душой.
О, дар разгневанных небес —Прозрение грядущих бед!С ним проблеск радости исчез,С ним помутился белый свет!
Ты в Обене ладью видал —Над ней свод неба голубел…А я у колонсейских скалУже ее в обломках зрел.
Ты помнишь, как с бенморских кручТвоей сестры спускался сын?Он шел, отважен и могуч,Войной на жителей долин.
Лавиной воины неслись,Сверкали звонкие щиты,И пледы по ветру вились,И Фергюсом гордился ты.
А я — я видел крови ток,И слышал смертной муки стон,И знал — его настигнет рок:Он будет копьями сражен.
Ты хочешь, чтоб отдался МойУтехам легким, не любя,А он сейчас, о Роналд мой,В тоске и страхе за тебя.
На лбу твоем холодный пот,Твой ангел плачет, духи злаВедут свой хоровод, и вот.Но дальше все сокрыла мгла».
«Сиди один и брови хмурь,Пророк напастей и невзгод..Я не боюсь грядущих бурь,Когда так ясен небосвод!
И пусть правдив твой приговор —Страх не проникнет в грудь мою:Отважно примет ГильенорОт вражьих копий смерть в бою.
Легла роса, сгустился мрак,И Мэри ждать уже невмочь..»Он свистнул весело собакИ, не простившись, канул в ночь.
Медлительно текли часы,Багрово тлели головни,И вот скуля вернулись псы,У ног вождя легли они.
Где ж Роналд? Полночь. Тьма кругом.У Моя на душе тоска.Склонившись перед очагом,Он угли шевелит слегка.
Но что это? Шуршат кусты,В рычанье псов — смертельный страх.Они дрожат, поджав хвосты,Шерсть дыбом встала на хребтах.
Открылась дверь. За ней — ни зги.И арфа зазвучала вдруг,И легкие слышны шаги,Им вторит струн дрожащий звук.
При свете меркнущих огнейУвидел незнакомку МойВ одежде листьев зеленей,Всю окропленную росой.
Насквозь промокла от росы.На шее — капель жемчуга.Сушила золото косыКрасавица у очага.
И робкий голос прозвучал,И был он пенья птиц нежней:«Ты девушку не повстречалВ одежде листьев зеленей?
С ней вождь, прославленный герои,Он по-охотничьи одет,При нем палаш и лук тугой,По ветру вольно вьется плед».
«Но кто же ты? Кто двое те? —Мой спрашивает, побледнев. —Зачем ты бродишь в темноте?Не место здесь для юных дев».
«У Кэтрин-лох, меж мрачных скал,Над синевой бездонных вод,Наверно, замок ты видал?В нем доблестный Гленгайл живет.
Я дочь его и в этот борС сестрой охотиться пошла.Нам повстречался Гильенор…Меня охота увлекла,
Я заблудилась… Ночь, темно…О, помоги найти сестру!Нечистой силы тут полно —Одна, от страха я умру».
«Да, злобных духов здесь не счесть,И, чтоб обычай соблюсти,Молитву должен я прочесть;Потом готов с тобой идти».
«Нет, прежде проводи меня!Тебе ведь жалость не чужда:Должна до наступленья дняЯ дома быть — не то беда!»
«Три «Отче наш» сперва скажи,Три «Славься» повтори за мной,Уста к писанью приложи,И легок будет путь домой».
«И это рыцарь? О позор!Ты мне и жалок и смешон!Скорее воинский уборСмени на черный капюшон.
А ведь задор в тебе кипел,Не страшен был и самый ад,Когда в Данлетмоне ты пелБеспечной Морны томный взгляд».
Мой на мгновенье онемел,И пламень сумрачный в глазах,И щеки белы, словно мел,А в сердце ненависть и страх.
«Когда я у костра без словЛежал, сказав «прощай» всему,Не ветер ли тебя принес,Не ты ль кружилась там в дыму?
Сгинь с глаз моих, изыди, тварь!В тебе не смертных кровь течет:Родитель твой — подземный царь,А мать — властительница вод!»
И Мой лицом к востоку стал,С лица откинул прядь волос,Молитву трижды прошептал,Заклятье трижды произнес.
И заиграл на арфе он —Был мрачен тот напев и дик…Какой в ответ раздался стон,Как изменился девы лик!
Змеей виясь, она росла,Коснулась крыши головойИ сгинула — как не была;А вслед лишь ветра свист и вой.
И град пошел, и хлынул дождь,Лачугу смыл воды поток,Но невредим остался вождь:Он и под ливнем не промок.
И хохот дьявольский потрясНасупившийся темный лес,Потом затих, вдали угасПод сводом северных небес.
Едва он смолк, ударил гром,И с кровью смешанная грязьНа угли очага ручьем,Шипя и брызжа, пролилась.
Отрубленная головаУпала наземь тяжело…В глазах предсмертная тоска…Багряный пот залил чело —
Чело бесстрашного вождя,Того, кто нас на битву велИ кто, с бенморских круч сойдя,В смятенье повергал весь дол.
Монейры мрачной берегаИ ты, Гленфинлас роковой,Вовек охотника ногаНе потревожит ваш покой.
И путники в палящий деньВас осторожно обойдут,Затем что проклятая сень —Лесных жестоких дев приют.
А мы — кто нас от бед спасет?Кто поведет на бой с врагом?О Роналд, Роналд, наш оплот,Мы над тобою слезы льем!
О, скорбный час! О, скорбный час!Туманит горе нам глаза.Навеки вождь покинул нас,Могучий дуб сожгла гроза.
1799
