теперь это имеет к нам отношение? Никакого.
И все же эта мысль всколыхнула во мне неуверенность и тревогу, терзала сердце. Аделина сказала, что это Ригель держал меня за руку в подвале, что это он всякий раз пытался отвлечь на себя внимание Маргарет, чтобы меня защитить, что им двигала любовь, но теперь ее слова казались пустыми, далекими.
Неужели все неправда?
— Вот почему тебе не нравилось, когда я разговаривала с ней о прошлом. Ты боялся, что я узнаю.
Не стоило воспринимать этот факт так близко к сердцу, но меня угнетала мысль о том, что они ничего мне не рассказали. Взгляды, обрывки фраз, смущение… Сколько раз на меня нападал страх, что между ними что-то есть, сколько раз я пыталась проследить истоки их отношений… Я бы так не мучилась, если они поговорили бы со мной откровенно.
Они отодвинули меня в сторону, чтобы уберечь от волнений. Все за меня решили. Но неужели не проще сказать мне правду?
— Это происходило очень давно, — громко ответил Ригель, как будто эти слова дались ему с большим трудом. — Я не хотел, чтобы ты узнала. Что мне оставалось делать?
— Разумеется, ничего мне не говорить, — тихо отозвалась я.
Ригель уловил горечь в моем голосе и шагнул ко мне, в его глазах застыла досада.
— Значит, Питер что-то сказал, и теперь нам начинать все сначала?
— Не трогай Питера, — резко оборвала я. — Он единственный, кто сказал мне правду. — Питер ничего не знает, — сердито прорычал Ригель, нависая надо мной. — Он объявился не пойми откуда впервые за столько лет, и ты сразу решила ему поверить?
— Не в этом дело…
— Удивительно, что ты в одну секунду перестала мне доверять!
— Я бы доверила тебе свою жизнь! — почти крикнула я, ощущая беспомощность. — Неужели ты не понимаешь? Я доверяю тебе, как себе, но ты скрыл от меня кое-что очень важное. Ты знаешь, как много вы с Аделиной для меня значите. Она мне как сестра. Что еще ты мне не рассказал?
Возможно, я сгущала краски, реагировала слишком бурно, но меня обидело, что они решили скрыть все от меня вместо того, чтобы рассказать.
Может, другая на моем месте и не захотела бы ничего знать, предпочла бы жить в неведении, счастливая тем, что имеет. Но не я!
Я была открытой книгой для Ригеля. Доверяла ему как никому больше на свете, но я хотела, чтобы и он мне доверял и ничего не скрывал, пусть даже из страха меня потерять.
Он и не потерял бы меня, я просто хотела знать правду. Неужели он действительно думал, что я порву с ним из-за того, что произошло много лет назад?
Я медленно выдохнула, покачала головой, безвольно уронила руки и посмотрела на него печальными глазами.
— Ты можешь мне все рассказывать, — тихо выдохнула я, — мне будет больно, только если ты решишь этого не делать. Если не хочешь говорить об Аделине, я никогда не узнаю, что между вами произошло. Ладно, — прошептала я, — но иногда мне хочется, чтобы ты помог мне лучше понять, что ты чувствуешь. Я знаю тебя, Ригель, но не всегда могу догадаться, о чем ты думаешь. — Я обхватила себя руками, опустила голову, давая голос самой хрупкой частичке моего сердца. — Ты можешь мне доверять. Не бойся сделать мне больно. И если ты не хочешь или не можешь говорить о вас с Аделиной, я не стану спрашивать. Я это принимаю! — Я сглотнула, мне казалось, что слова не хотят выходить наружу. — Я в тебе не сомневаюсь. Но мне хочется, чтобы и ты во мне не сомневался. Не стесняйся со мной говорить и будь со мной честным.
Я безумно люблю тебя, — тихо призналась я, — и это навсегда.
Я подняла голову и попыталась улыбнуться, но горькие слезы помешали это сделать. Я отвела взгляд и тихо вздохнула.
— Гости нас уже потеряли, — пробормотала я, проходя мимо Ригеля.
Я подошла к двери и открыла ее, готовая вернуться к болтовне, к веселью, к реальности, которая протекала без нас, но рука Ригеля легла на дверь и закрыла ее.
Его дыхание коснулось моей шеи, его теплая грудь прижалась к моей спине.
Я не пошевелилась, когда почувствовала его рядом. Стояла неподвижно, пойманная в ловушку его тепла, как будто это мой конец и мое начало.
Навсегда запомню тишину этого момента.
— Я люблю тебя с пяти лет, — легонько коснувшись губами моего уха, хрипло прошептал Ригель, будто произнес самые сокровенные слова.
Я не дышала.
— Я изо всех сил старался побороть в себе любовь, — продолжил он так же тихо, — но ты не оставила мне выбора. Ворвалась в меня. Забрала у меня все, и за это я тебя ненавидел. Я был с ней, потому что искал тебя в других… Но ни у одной из них не было таких веснушек, ни у одной из них не было таких волос и ясных глаз.
Пауза. Его тело прижималось к моему, теплое дыхание касалось моей шеи. Я почувствовала, как трудно ему произносить эти слова.
— Я никогда не умел любить, — сказал он с горечью. — Во мне нет нежности и доброты. Я не верю в чувства, потому что не способен привязываться к людям. Но если любовь и существует, то у нее твои глаза, твой голос и твои нелепые пластыри на пальцах.
Ригель взял мою руку. Достал из кармана один из пластырей, которые я оставила у него дома, открыл его и обернул кольцом вокруг моего безымянного пальца.
— Это все, что я могу тебе дать. И если ты однажды выйдешь за меня замуж, Ника, все увидят, что ты моя, какой ты и была с самого начала, только незаметно для всех.
Я широко раскрыла глаза, горячие слезы дрожали на моих веках, затуманивая действительность. Я не могла поверить, что услышала эти слова, не могла поверить, что он их произнес, но моя грудь пульсировала, как будто кто-то только что нанес мне глубокую рану.
Медленно, дрожа всем телом, я повернулась к нему.
Ригель встретил мой взгляд и ответил на него всем своим существом.
— Ты смотришь на меня глазами Творца Слез, — пробормотал он, — и так будет всегда. Горячая неистовая волна захлестнула мою грудь. Безграничные чувства вырвались из
