а как в Адмаре, пока не знаю.
– Зря. Врага нужно знать в лицо. А то, как вы говорите, кто-нибудь вызовет дух, сам погибнет, и как загонять тварь назад?
– Зрите в корень, Вейриш! – Фергия воздела перепачканный соком палец. – Я тоже полагаю, что хотя бы теорию знать нужно. Мало ли…
– А вашей матушке никогда не приходилось… гм… Я подумал, – поспешил я добавить, – что она могла бы допросить дух жертвы преступления или что-то в этом роде…
– Вейриш, – спросила она вместо ответа, – скажите, вы верите в загробный мир?
– Гм… признаться, нет.
– Вот и многие другие не верят. В Арастене, к примеру, много почитателей Матери Ноанн, а по их убеждению души умерших немедленно вселяются в тела вновь рожденных существ. И кого, в таком случае, вызовет смертовед, поколдовав над покойником? Молчите? – прищурилась она. – Не знаете? Вот и я не знаю. И проверять не хочу.
– Понятно… – произнес я. – Может явиться что-нибудь похуже джанная, вы это имеете в виду?
– Именно. Словом, Вейриш, большинство смертоведов – шарлатаны. Если владеешь магией и неплохо соображаешь, то очень легко обмануть родственников покойного, создав иллюзию. Любые отличия от живого объясняются неизбежными посмертными процессами, – усмехнулась Фергия. – Есть те, кто балуется с телами. Вроде этого вот нашего, пока еще не найденного… И есть третья разновидность, самая опасная.
– Позвольте, угадаю, – сказал я. – Это те, кто не верит в души покойных людей, но намеренно старается призвать в наш мир потусторонних тварей? Не знаю, зачем, может, чтобы те раскрыли им тайны мироздания или чтобы заставить их прислуживать?
– Именно. Судя по обилию легенд о джаннаях и им подобных, вынужденных повиноваться хозяевам, вызвать духа удавалось многим.
– Да, а судя по окончаниям этих легенд, все подобные маги заканчивали очень скверно, потому что джаннаи жестоки и мстительны, и достаточно малейшего просчета, чтобы они обратились против хозяина.
– Вот-вот. Наша Лалира – просто милый пушистый котенок по сравнению с теми существами, о которых говорится в сказках, – вздохнула Фергия. – Поэтому я склонна думать, что смертоведы вызывают все-таки не джаннаев. Просто легенды о них смешались с другими историями, вот и вышло что-то странное.
– Пожалуй, соглашусь, – кивнул я. – К джаннаям люди обычно идут сами, за сокровищами или знаниями, не важно, заключают сделку… А то, что джаннаи легко их обманывают, вопрос другой. И кое-кому все-таки везет!
– Ну да. А вызванные духи изначально рассматриваются как пленники призвавшего, – согласилась она. – Вот только удерживать их в подчинении мало кому под силу, а что может натворить это существо, вырвавшись на волю, сложно представить. Вернее, полагаю, наша Коллегия даже слишком хорошо это представляет, и поэтому смертоведов у нас…
– Казнят?
– Хуже. О заклятии кары слышали что-нибудь?
– Разве что мельком, – порывшись в памяти, сознался я.
– В другой раз расскажу, – пообещала Фергия, поправила тарбан и подмигнула мне. Руки у нее оказались совершенно чистыми, губы тоже. – Город уже близко!
Глава 18
Город, выстроенный из белого камня, слепил глаза: не только дворцы знати, но и кривобокие домики на окраине сияли на полуденном солнце так, что тянуло зажмуриться. Тени были четкими и резкими, будто вырезанными из черной бумаги или нарисованными. Ни малейшее дуновение ветерка не освежало жаркий воздух. Город замер, как обычно в середине дня…
Не совсем, конечно. Торговля на базаре приостановилась, закрылись мясные и рыбные лавки: оставлять товар на такой жаре – значит попросту его уничтожить. Возле стен, в тени продавали фрукты из тех, которым солнце нипочем: алимы – ярко-желтые и рыжие, в жесткой кожуре, под которой таится нежная кисловатая, душистая, брызжущая соком мякоть; багровые гарны, обнажающие на разломе сотни блестящих сладких зерен, похожих на драгоценные камни; дыни всех сортов и размеров – от крохотных до гигантских, из которых, пожалуй, если выдолбить мякоть, можно соорудить домик и жить в нем, как сделал бедняк в одной сказке.
– Просто россыпь сокровищ, – оценила Фергия. – Совсем как у нас, когда яблоки созревают. Тогда их телегами везут, самые разные: желтые, зеленые, красные, даже белые… Такой запах стоит!
– Я был в Арастене только зимой, – сказал я зачем-то.
– Выберитесь как-нибудь летом и осенью, – посоветовала она, – когда листья желтеют. Очень красиво.
Я молча кивнул и указал налево.
– Нам в тот переулок. Там, как вы выражаетесь, водятся книготорговцы всех мастей и размеров. Вывески видите?
– Не ослепла еще, – буркнула Фергия. – Перо, чернильница и свиток, что тут не понять?
– Внимательнее смотрите.
Она прищурилась против солнца, прикрыла глаза рукой, присмотрелась и улыбнулась:
– Похоже, чем длиннее свиток, тем интереснее список книг в лавке, а, Вейриш?
– Ну да, – невольно улыбнулся я в ответ. – Вот у Маккуна вывеска бронзовая с позолотой, на ней ничего нового не напишешь, а тут, сами видите…
– Да уж вижу. – Фергия привстала в стременах и коснулась пальцами крашеной деревянной дощечки, изображающей свиток. – Угольком приписывают? Да, точно…
– А вон тот торговец – оригинал, – указал я.
Да, черная табличка с белыми меловыми надписями выделялась в ряду прочих и привлекала внимание, на то и был расчет…
– К нему и зайдем! – воскликнула Фергия, немедленно спешилась, привычно бросив лошадь посреди улицы, и нырнула под навес. Ургуш бочком приблизился к кобыле, взял ее под уздцы и с облегчением выдохнул, когда та всего лишь фыркнула в его сторону. Я отдал ему поводья своего коня и последовал за Фергией.
Снова негромко звякнул колокольчик, и я ненадолго ослеп: по контрасту с раскаленной добела улицей сумрак лавочки показался кромешной тьмой. Судя по сдержанной ругани и грохоту, Фергия тоже пала жертвой этой разницы в освещении… Вернее, пала не она, а то ли столик, то ли шкаф.
– Эй, эй, если опять кто балуется, я вам задам! – раздалось из глубины помещения, и в темноте что-то забелело. Оказалось – тарбан и борода почтенного хозяина лавки.
– Это кто же приходит баловаться в книжную лавку, уважаемый? – удивилась Фергия, поставила опрокинутый столик на место и принялась собирать разбросанные книги и свитки. – Прошу извинить, очень уж тут у тебя темно, вот и налетела…
– Который раз роняют, – посетовал старик.
– Так, может, не нужно ставить его на проходе? Не то входишь – и тут же натыкаешься!
– Так-то оно так, – ответил он, – да я глуховат, колокольчика, бывает, не слышу, особенно если задремлю. А это вот – еще как. Те, кто ко мне часто ходит, те знают, куда шагнуть, а чужие…
– Так это у тебя вместо охранных чар! – засмеялась Фергия и поднялась во весь рост, оказавшись на голову выше хозяина лавки. – Хитро придумано… Только зачем? Неужели кто-нибудь ворует книги?
– Всякое случается, – произнес он. – И
