— Спасибо, Анечка. Но твоя история — это история еще большего успеха.
Они шли за ней по коридорам, оглядывались по сторонам. Аня на ходу здоровалась со встречными, переговаривалась с ними на иврите и рассказывала своим гостям:
— Нас, депутатов Кнессета, сто двадцать человек. Мы разрабатываем законы, назначаем после выборов президента премьер — министра и министров и контролируем работу правительства. Я вот, например, член комиссии по иностранным делам и обороне и ответственна за отношения с Россией.
Лиля слушала и все больше удивлялась — неужели это та самая Аня?
Кабинет был обставлен скромно. Аня попросила секретаршу принести кофе и пирожные из кафетерия, и они стали вспоминать прежние годы, а потом Алеша спросил:
— Аня, как член парламента, что ты считаешь главной трудностью своей страны?
— У нас две трудности — арабское окружение извне и засилье ортодоксов внутри. Чтобы справиться с арабами, У нас есть наша первоклассная армия. Но во внутренней политике нам приходится балансировать между настроем большинства и законами Раввината.
Когда прошел час, Аня встала:
— Ну, дорогие мои, мне надо идти на заседание. Очень рада была с вами повидаться.
* * *
После встречи они прошли по знакомым местам Старого города и через крытый базар вышли на площадь около Стены Плача. В этот день там проходила церемония молитвы для новых эмигрантов, собралась густая толпа. Они стояли лицом к древним камням и думали о том, что происходит в их жизни. Лиля все-таки написала: «Сделай так, чтобы у моего сына была счастливая жизнь», вложила записку в щель и оглянулась в сторону Алеши. Она искала его глазами, и ее взгляд упал на стоявшего недалеко ортодоксального еврея с седой бородкой. Он стоял боком к ней, держал в руках книгу, очевидно Тору, и раскачивался в истовой молитве. Лиля невольно задержала на нем взгляд — его фигура неуловимо напоминала ей кого-то. Кого? В Израиле у нее не было знакомых ортодоксов. Кто бы это мог быть?
Когда они с Алешей сошлись за канатом — загородкой, Лиля все оглядывалась.
— Алеш, я уверена, что знаю этого человека, но никак не могу вспомнить, кто это. Я видела его только в профиль и хочу теперь рассмотреть. Давай подождем, пока он закончит молитву и выйдет сюда.
Наконец он вышел и прошел мимо них. У Лили забилось сердце, она узнала его, шагнула к нему и крикнула:
— Рупик!..
Он услышал, остановился, всмотрелся:
— Ой, Лилька, это ты? Какая встреча!
— Рупик, дорогой, я ведь не знала, что ты в Израиле! — И Лиля кинулась обнимать его.
— Нас недавно выпустили, я даже не успел сообщить тебе. Как я рад видеть вас обоих! Что вы делаете у нас в Израиле?
— Рупик, мы тебе все расскажем. У тебя есть время?
— Ой, для вас, конечно, есть.
— Поедем куда-нибудь, сядем в кафе и поговорим.
— Я не могу ездить. Сегодня пятница, скоро начнется шабат, это нарушение.
Они переглянулись и решили пойти пешком. Проходили мимо многих кафе, но он отказывался войти:
— Это не кошерное кафе, я не могу.
Наконец нашли заведение, которое его устроило, сели за столик. Лиля рассказала, что стала профессором хирургии, написала учебник и ее пригласили на конгресс сделать доклад.
Рупик слушал со слабой улыбкой, вяло кивал головой, а потом сказал:
— А мне так и не дали вырваться в Америку. Но я счастлив здесь.
Она видела, что разговор его как будто не заинтересовал, и переменила тему:
— А ты знаешь, что здесь живет Аня Альтман? Она даже стала депутатом Кнессета.
— Депутатом? Меня политика не интересует. Я знаю одно: арабы наши враги, и для меня хороший араб — это мертвый араб.
Он сказал это таким тоном, что Лиля с Алешей удивились и решили не обсуждать тему дальше. А он, заметив их взгляды, сказал:
— Вас, наверное, удивляет такое преображение? Видите ли, я верю в Творца. Он сделал наш народ избранным. Еврейский народ сохранил себя в изгнании только благодаря тому, что остался верен своему Богу. Но Он требует полного подчинения. Творец справедлив, только Его надо понять и полюбить. И вот в Израиле я осознал, что Его величие лучше всего понимают евреи течения Хабад — Любавичи, и посчитал себя обязанным примкнуть к ним.
— Что это такое?
— О, это система религиозной философии, направление, организация. Это самая динамичная сила в нашей вере. Она означает город братской любви, акроним трех интеллектуальных способностей — мудрости, понимания и знания. Это самое глубокое измерение Божественной Торы. Оно учит нас пониманию и признанию Творца, роли и назначения Творения, важности и уникального предназначения всего сотворенного, в первую очередь — каждого еврея.
Его взгляд разгорелся, он говорил увлеченно и убежденно. Лиля вспомнила, что раньше он так же увлеченно говорил о науке. Она осторожно вставила:
— Рупик, а наукой ты собираешься заниматься? Ведь в Израиле есть все условия.
— Наукой? Какой смысл? Вся наука только в познании воли Творца. Людям кажется, что они открывают законы природы. Но мы все равно никогда не сможем постичь всей стройной закономерности и глубины того, что сотворено мудростью Творца.
А Алеша решился все же возразить:
— Но ведь все это похоже на постулаты Темных веков. На мой взгляд, излишний религиозный фанатизм приводит только к враждебности между религиями, даже к агрессивности.
В глазах Рупика сверкнул огонек непримиримости.
— Религиозные убеждения — это не миф. А фанатики, как ты их называешь, на самом деле являются гордостью нашего народа, они его основное ядро. Это они пронесли нашу веру через тысячелетия изгнания и сохранили ее для нас.
Лиля не могла прийти в себя, а он заторопился:
— Уже поздно, начинается шабад, мы обязаны молиться пять раз в день.
Его фигура в лапсердаке скрылась среди пешеходов, а у Лили в глазах стояли слезы.
— Я не могу поверить, что это тот самый Рупик!..
Алеша грустно сказал:
— Миша Цалюк говорил, что некоторые иммигранты из России поддаются влиянию ортодоксов. Под ударами пятнадцати лет отказов каждый человек может измениться, как Рупик.
— Но неужели у него не осталось никаких других интересов?..
— Помнишь, еще Гете писал, что у кого есть наука и искусство, тот в религии не нуждается. А у кого их нет, тот может утешаться религией. Большой ум Рупика потерял любовь к науке, и под влиянием религии он повторяет всё за мракобесами.
* * *
На последние два дня они решили поехать в Эйлат. Лиля втайне надеялась, что сможет опять пережить такой же прилив молодости, какой испытала годы назад. Они остановились в том же отеле, на самом берегу Красного моря. Стояла жара, на пляжах была масса народа. Вода Красного моря была такая же ласковая, как и тогда. Все было как тогда, все напоминало прежнее. Общее внимание опять привлекали высокие блондинки из Скандинавии. Их стройные фигуры в лифчиках — тесемках, а то и совсем без них, и в трусиках мини — бикини возбуждали воображение мужчин. А они бросали вокруг призывные взгляды. Но Лиля видела, что Алеша никак на них не реагирует, лежит в шезлонге и дремлет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
