в силах больше сдерживать себя, зарыдал. Его плечи вздрагивали, а сквозь пальцы, прижатые к глазам, текли слезы.
— Ну почему так случилось? — сквозь плач говорил шевалье. — Ну почему я узнал обо всем последним? Как могла Колетта предать меня?
— Успокойтесь, шевалье, — Констанция как ребенка гладила по голове молодого человека, — это всего лишь жизнь и право, не стоит так убиваться из-за какой-то ерунды. Ведь все живы, все счастливы, Колетта по-прежнему любит вас, а то маленькое недоразумение с виконтом Лабрюйером лишь кое-чему научило неопытную девушку.
Каждое слово Констанции Аламбер звучало для Александра Шенье приговором, приговором его любви. Теперь он смотрел на самого себя по-другому. То, что ранее
Казалось молодому человеку прекрасным и возвышенным, выглядело теперь смешным и вместе с тем страшным. Смешным по своей нелепости и страшным по неожиданности.
— Мадемуазель, — прошептал Александр, — я не знаю, что мне делать дальше.
Молодой человек был настолько растерян, что Констанция не могла оставаться равнодушной к его страданиям, к тому же она сама являлась их причиной.
— Это всего лишь жизнь, — повторяла она, — шевалье!
Но Александр упрямо повторял:
— Все предали меня…
Его голова покоилась на коленях Констанции, шпага лежала на полу.Женщина гладила курчавые волосы юноши, путаясь в них пальцами.
— Мадемуазель, я не хотел причинить вам боль.
— Да полноте же! Все происшедшее, шевалье, не стоит ваших слез. Не стоит думать об этом как о чем-то серьезном. Вы же видите, мир остался прежним, ничего в нем не изменилось.
— Но моя душа! — воскликнул Александр Шенье. — Вы не представляете, мадемуазель, что там сейчас творится, какие чувства обуревают меня.
— Простите и вы меня, — прошептала Констанция, — меньше всего я хотела кому-то причинять боль. Ведь, поверьте, мне самой достаточно пришлось пережить, чтобы
Знать цену страданиям и слезам.
Мадемуазель Аламбер взяла Александра за плечи и отстранила его от себя.
«Настоящий ребенок, — подумала про себя Констанция, — так можно страдать только влюбившись первый раз в жизни. Но лучше узнать цену предательства в юности, когда еще есть силы пережить ее, чем потом разочаровываться во всей своей прежней жизни».
Александр робко протянул руку и застыл, не решаясь прикоснуться к ранке на шее Констанции.
— Кровь так и не остановилась, мадемуазель.
— Но ведь точно так же, шевалье, сейчас кровоточит ваше сердце.
— Я не хотел этого!
— Ну тогда мы квиты, — сказала Констанция и взяла руку шевалье в свои ладони, — вы боитесь меня, — почти беззвучно произнесла Констанция. — Я так виновата перед вами, — и она прижала руку Александра к своей груди.
Тот испуганно посмотрел на женщину, но заметив легкую улыбку на ее губах, просветлел лицом.
— Глядя на вас, мадемуазель, я не могу испытывать к вам ненависти.
Констанция поцеловала его в лоб и обняла за плечи.
Александр Шенье так и не поднялся с колен. Щеки его горели румянцем.
— Вы добрая, — неожиданно сказал он и провел тыльной стороной ладони по щеке женщины.
— Нет, я злая, — покачала головой Констанция, — я очень злая — и это жизнь сделала меня такой.
— Не правда, если вы, мадемуазель, понимаете, что поступили дурно, значит вы добрый человек.
— Я никогда не раскаиваюсь в содеянном, — возразила ему Констанция Аламбер, — что бы потом не случилось в жизни.
— Да, мадемуазель, человек всегда найдет себе оправдание — и будет прав.
Их пальцы переплелись, и шевалье с почти детским интересом заглянул в похорошевшее лицо женщины Губы ее приоткрылись, приглашая к поцелую. А он все не решался, все медлил, не зная, чудится это ему или Констанция в самом деле хочет его поцеловать.
— Ну что же вы, шевалье, такой нерешительный, а еще хотели меня убить.
Но Александр Шенье вместо того, чтобы поцеловать Констанцию, прикоснулся губами к ранке на шее.
Странная дрожь прошла по телу Констанции, когда она ощутила одновременно и удовольствие и боль.
— Осторожно, шевалье, мне больно.
Но Александр уже не слышал слов женщины. Он скользил руками по ее телу, терся щекой о плечо, гладил губами подбородок.
Констанция попыталась остановить его, но Александр отстранил ее руку и вновь принялся ласкать.
— Какой вы смешной, вы точно котенок, шевалье, третесь, только что не мурлыкаете.
Александр Шевалье боялся поднимать взгляд, его пальцы все сильнее и сильнее дрожали, страсть овладевала всем его существом.
И Констанция Аламбер постепенно распалялась, чувствуя рядом с собой охваченное желанием молодое тело Александра Шенье.
И вот уже их пальцы искали застежки на одеждах… Констанция изумлялась сама себе.
«Боже мой, что я такое делаю! Неужели это только жалость к молодому человеку заставляет меня играть в любовь?»
— Не здесь, не здесь, — прошептала Констанция. Александр, боясь выпустить ее из своих рук, медленно поднимался с колен. Они застыли посреди гостиной,
Заколка выпала из волос Констанции и те пышной волной упали ей за спину.
И только сейчас Констанция и Александр заметили, что за окном уже стемнело и в окна барабанит крупный дождь.
— Не здесь, — вновь прошептала Констанция и повела Александра Шенье к приоткрытой двери, ведущей в спальню.
Пол уже почти просох, лишь только немного влажным оставался воздух.
Не спешите, шевалье, — предостерегла Констанция Александра, когда тот набросился на нее с поцелуями.
Простите, мадемуазель. Женщина улыбнулась.
— Любовь не терпит спешки, ведь потом вас ждет разочарование и думаю, вам придется каяться, вспоминая сегодняшний вечер.
— Я люблю вас, мадемуазель.
— Не говорите этого слова слишком часто, шевалье, ведь оно как имя Бога и его нельзя упоминать всуе. Чем чаще оно звучит, тем больше теряет свой смысл.
Александр в растерянности смотрел на Констанцию. Та провела рукой по плечу и обнажила его.
— Впредь говорите: «Я хочу вас, вы мне нравитесь», но никогда не обманывайте женщину, называя ее своей любимой, иначе потом вам не избежать неприятностей.
Она сама приблизилась к Александру, обняла его и поцеловала. Тот был немного ниже ростом и сразу же почувствовал себя неуверенно.
Констанция уперлась ему ладонью в грудь и слегка толкнула. Шевалье, не ожидавший подобного, не удержался на одном месте, сделал шаг назад и сел на кровать.
Констанция взобралась на простыни с ногами и принялась расстегивать дутые позолоченные пуговицы на мундире шевалье.
Тот сразу же втянул голову в плечи, словно забыл о том, как несколько минут тому сам страстно целовал Констанцию.
— Да не бойтесь же вы, шевалье, — рассмеялась женщина, — это как бокал крепкого вина. Вы просто устали и слишком взволнованы. Впрочем, если не хотите… — она не договорила фразу, — только не говорите мне, пожалуйста, что любите меня, я терпеть не могу обмана.
— Вы мне нравитесь, мадемуазель, — прошептал молодой человек в смущении.
— И
