человек, а не я. Носитель рока Эдипа – старик, ходивший в Дельфы, раб, свидетельствовавший о рождении царя, а не сам Эдип. Носителем рока может быть и неодушевленный предмет. Для Олега им будут конские кости и змея, также кудесник. Олег же – носитель не своего враждебного рока, а своей счастливой судьбы.
Рок, в отличие от назначения, даже участи и судьбы, не бывает благоприятным. Он всегда враждебен человеку. Это злая посторонняя сила, нарушающая линию судьбы. По судьбе, по доле, по основному образу Ваське Буслаеву свойственно безнаказанно перепрыгивать не только камни, но и города. Но рок губит его, подставляет ему ножку на дурацком черепе.
Еще одно замечание. Мы видели, что назначение исходит от кого-то. Рок не исходит ни от кого. Он сам персонифицируется как источник несчастья: «но рок судил иначе», «si fata sinant». Он «посылает» Олегу змею и Эдипу – неведомого старика, который оказывается его отцом. За ними не стоит уже никто.
Итак, три основные характеристики рока: он внешен, он единичен в своих проявлениях (постигает в особый момент, который так и называется роковым), он враждебен человеку.
3. Доля, участь, удел. Соответствует латинскому pars. Эти слова объединены мною на том основании, что они совпадают и по употреблению, и по внутренней форме, несмотря на различие формы внешней. Начну с употребления.
Слова «доля, участь», подобно словам «рок, назначение», обозначает нечто внешнее. Если рок постигает человека, то доля или участь выпадают ему. Они не вытекают из его характеристики с внутренней необходимостью. Примечательно выражение «искать свою долю»: «Доля моя, доля, где ж ты, моя доля, запропала?» В поэзии, по крайней мере, доля, как видим, может существовать и отдельно от человека, что невозможно даже для назначения.
Но зато, в отличие от рока, доля выпадает не на один какой-то момент, а ab origine, прежде всех век, и проходит – хотя бы своим отсутствием – через всю жизнь. Она образует линию. Счастливая, несчастная, скромная, тяжелая, горькая доля или участь – это характеристика всей биографии, а не «роковой минуты». Проходит через всю жизнь и назначение, но, как уже говорено выше, оно проходит через нее только по одной линии, и именно по линии внешней. Назначение проходит только вдоль всей жизни; доля охватывает ее не только во всю длину, но и во всю глубину. Только что перечисленные элементы доли имеют характер совершенно всеобъемлющий. И назначение тоже входит в долю. Вместо «Ленин имел своим назначением произвести глубокий переворот в России» мы всегда можем сказать: «Ленину выпало на долю» и т. д. Но вместо «Ленину выпало на долю (или «участью Ленина было»), доведя революцию до победы над всеми внешними врагами, сойти со сцены» мы не можем сказать, что таково было его назначение. Точно так же участью, долей, но никак не назначением Пушкина было много и страстно любить в своей жизни. Назначение – это часть доли.
Поэтому отношение между характером и долей будет совсем не то, что между характером и назначением. Конкретное назначение требует известных черт личности; доля, конкретная доля из этих черт складывается. Назначение только невозможно без соответствующих свойств: они конститутивны для него. Доля же есть отношение, в котором один термин – внешние события, другой – внутренние свойства: эти свойства для нее конструктивны, входят в ее структуру и состав. Ведь доля Катулла была не только в том, что Лесбия изменяла ему, но и в том, что сердце его было не таково, чтобы сносить эти измены. Доля Тютчева была не только в том, чтобы быть одним из величайших русских поэтов (это – только назначение), но и в том, чтобы не мочь, да и не уметь сделать себе из этого хоть какую-нибудь опору в жизни: Тютчев недаром не написал «Памятника».
Таково употребление слова «доля» или, что то же, «участь». Значение этого слова охватывает, как мы видели из анализа его употребления, всю биографию вдоль и вглубь – все факты, все личные черты, всю нить жизни. Оно охватывает, включает в себя не только назначение, но и рок, ибо мы всегда можем сказать, что невинное убийство выпало Эдипу на долю, как и Олегу выпала на долю смерть от любимого коня. Но исток доли остается внеположным ее носителю. Она выпадает ему извне. Чтобы точнее взять это «вне», нам следует обратиться теперь к внутренней форме. И анализ ее покажет нам новое значение, стремящееся от случая к смыслу.
Если слово «рок» мы признали заимствованным, а слово «назначение» переводным, то слова «доля, участь» стоят в этом смысле вне всяких подозрений. Самое их стилистическое качество, не говоря уже о том, как часто встречаются они в народных песнях, пословицах, сказках и т. д., ручается нам за их глубоко русский, оригинальный источник. Однако они вполне совпадают и по употреблению, и по внутренней форме с греч. μοῖρα, с лат. pars, с франц. part, с нем. Teil. В чем дело? Почему во всех этих языках слова, обозначающие часть, приобретают специфический смысл судьбы? За этой неизбежностью переносного значения, безусловно, должна скрываться какая-то идея. Вылущить ее не так трудно.
Понятие части есть по самому существу понятие не абсолютное, а относительное. Коррелятами своими часть имеет: целое и другие части. Без них никакая «часть» невозможна. Таким образом, судьба, вся жизнь и смерть и личность человека оказываются частью чего-то целого, частью среди других частей. Я изживаю свою долю, свой удел; ты изживаешь свою, он – свою. Каждый идет своей дорогой, но многосложная сеть этих путей и перепутий образует нечто цельное, хотя, может быть, и необъятное для нашего взгляда: жизнь, мир, действительность. Это целое должно быть цельным, внутренне соотнесенным во всех своих частях – иначе они и не назывались бы этим словом, были бы просто вещами, а не частями. Удел – доля в отцовском наследстве. Это наследство – во все ли времена сообща или даже в каждый данный момент – должно быть распределено полностью. «Не всем быть умными – кому-нибудь и в дураках жить» – эта поговорка прямо вытекает из такого взгляда. Участь, доля, удел – все это речения, за которыми стоит идея мира, идея надличного единства. Каждый человек, каждое дерево, каждый камень восполняют, осуществляют свою часть в общем деле и в общей структуре. И только эта структура оправдывает все то, что может в этой части быть тяжелым и обидным для ее носителя. Система должна быть заполнена – и раз в ней есть тяжелое и злое, оно неизбежно
