Я обнял Долли за талию, и мы пошли к выходу, целуясь. Я нёсся домой, держа руку на Доллиной коленке, а она положила голову мне на плечо.
Я уже уверился, что дело моего хуя в шляпе её пизды.
Войдя в комнату, я включил телевизор, чтобы заглушить для соседей неизбежные вскоре стоны. Я предложил Долли вина, но она отказалась. Мы легли на ковёр у телевизора, я подложил диванные подушки под головы и мы стали целоваться. Я принялся расстёгивать её блузочку, но Долли взяла мою руку и оторвала от пуговиц. Я взялся за её ляжку, но и тут она отлепила мою руку. Тогда я решил воспользоваться приёмом для раздевания сопротивляющейся дуры, которому учил мой тренер дзю-до. Я лёг спиной на левую руку Долли, тем лишив её подвижности, свою правую руку я подложил под её голову и взял за запястье правой руки, согнутой в локте – таким образом её обе руки были зафиксированы, она лежала на спине, а у меня оставалась свободной левая рука, чтобы расстёгивать ей блузку. И тут, почувствовав своё бессилие, Долли заорала во весь голос, явно перекричав телевизор. Я сразу же выпустил её руки и вскочил на ноги – мне ещё не хватало попасть в уголовную ситуацию и получить отказ в гражданстве США – этого я со своим статусом беженца боялся больше всего. Сколько раз я пользовался этим приёмом в России, и ни одна не думала вякать, а просто позволяла себя раздеть, и сопротивление переходило во временное безразличие, а уж потом я знал как его превратить в желание. А тут – такое со мной случилось впервые. Долли тоже стояла на ногах и застёгивала пуговицу на блузочке, единственную, которую я успел расстегнуть.
– А ну-ка, пошла вон! – взбесился я.
– А как я домой попаду? – испугалась Долли.
– А мне плевать! Убирайся! – и я подтолкнул её к двери и выставил за дверь.
«Какая дрянь! Это же надо, согласилась приехать к еле знакомому мужику домой в час ночи, целовалась-обнималась, а потом – вопить?» – полыхнуло у меня в голове.
Я лёг в кровать и никак не мог заснуть: «Fucking American date», – крутилось у меня в голове. Вдруг в дверь позвонили.
«Никак обратно притащилась», – подумал я, соглашаясь великодушно её простить, коль сразу сама разденется. Я накинул халат, подошёл к двери, заглянул в глазок и увидел полицейского.
Я открыл дверь.
– В чём дело? – спросил я.
– А разве вы не знаете? – спросил полицейский, ухмыляясь.
– Понятия не имею, – ответил я без радости.
– С моим напарником в машине сидит девушка, которая утверждает, что Вы её пытались изнасиловать. Можно мне зайти? – вежливо спросил полицейский.
– Заходите, – сказал я, – она лжёт.
Полицейский вошёл, я не предложил ему сесть и он стоял, внимательно оглядывая комнату.
– Расскажите, как было дело?
– Она хамски себя вела, и я выгнал её из дома.
– Когда это произошло?
– С полчаса назад.
– А как она оказалась у вас дома без машины?
– Мы познакомились в баре, её туда привезла подруга в своей машине.
– Как давно вы приехали с ней домой?
– Около часа назад.
– И это всё?
– Да, всё.
– У девушки совершенно иная версия случившегося.
– Меня не интересует версии психически больных.
Полицейский ухмыльнулся и двинулся к двери, обращая ко мне прощальные слова:
– Она хочет привлечь вас к уголовной ответственности, так что советую вам нанять адвоката.
– Спасибо за совет, – совершенно искренне сказал я полицейскому и закрыл за ним дверь.
Сердце у меня колотилось, в голове крутился вопрос: «Как поскорей найти хорошего адвоката?»
Выходные прошли в ожидании понедельника, когда можно будет действовать. В понедельник я отпросился с работы и поехал к Натану, своему куратору в еврейской организации. Он был маленький унылый человек, уставший от эмигрантских проблем. Его офис был заставлен матрёшками, хохломой и прочими сувенирами, которыми его пытались задобрить эмигранты.
– Натан, – сказал я ему, – мне нужен хороший адвокат.
– А что случилось?
– Это конфиденциально. Ты можешь мне просто порекомендовать хорошего адвоката?
– Видишь ли, если ты не скажешь мне в чём дело, то я не смогу порекомендовать адвоката, который бы был специалистом в нужной тебе области.
Натан смотрел на меня сквозь непроглядные по толщине очки, и хотя ему было всего лет сорок, казалось, что он глубокий старик, познавший жизнь вдоль и поперёк, во всяком случае жизнь российских эмигрантов.
– Хорошо, – согласился я, – меня одна девица обвиняет в попытке изнасилования, хотя это чистая ложь.
Натан ничего не ответил, а открыл ящик письменного стола, вытащил коробку с визитными карточками и подёргав пальцами, извлёк одну.
– Записывай, – сказал он. – Это один из лучших адвокатов по убийствам и изнасилованиям.
– Его квалификация явно превышает мои нужды, – попытался я сострить.
Натан кисло улыбнулся.
Выходя из офиса Натана, я чуть не столкнулся с Джени, она работала в другом отделе, и я никогда её раньше не встречал во время своих приходов. Она чуть изменила причёску и была ещё очаровательней. Её острые грудки нагло торчали сквозь тонкую ткань платья.
– Рад тебя видеть Джени! Как поживаешь?
– Как ты мог? – бросила она, зло взглянув на меня и заспешила мимо. Подружки уже поделились новостями.
Я решил её не догонять на глазах у служащих, чтобы разъяснить, какая сука у неё подружка, но здраво передумал – мне и так хватало забот.
Адвокат оказался стройным высоким мужчиной с длинной золотой цепью, открывающейся на его смуглой груди, лезущей из расстёгнутой наполовину рубашки. Мне вообще показалось, что он не адвокат, а какой-то стареющий плейбой, который только что вернулся с курорта. Кабинет у него был на последнем этаже небоскрёба и из него открывался вид на Миссисипи. Хорошенькая секретарша, которая явно ему не сопротивлялась, принесла мне кофе. Я рассказал адвокату всё без утайки, и он кое-что записал себе в блокнот.
– Так, – сказал мой спаситель, – я заеду в участок и поговорю с полицейскими, которые подобрали девушку. Я думаю, что всё будет в порядке. Я позвоню тебе через пару дней. С тебя я возьму за это всего 500 долларов. Если не будет осложнений.
Для меня это было не всего, а ого. Но торговаться здесь не приходилось.
Через два дня он действительно позвонил мне вечером домой и сказал, что девушка отказалась от привлечения меня к уголовной ответственности, так как ей разъяснили, что она должна будет потратить большие деньги, но доказать ей всё равно ничего не удастся: полицейские засвидетельствовали, что на ней не было никаких следов насилия, а так как она сама согласилась среди ночи приехать на квартиру к незнакомому мужчине, то никакие присяжные ей симпатизировать не будут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
