На утро у темницы собралось множество народа вместе с пресвитерами. Не нашедши в темнице Григория, они пришли в смятение и начали плакать и жаловаться на несправедливый суд над епископом. Затем они пошли к экзарху и, окружив его, спрашивали:
— Куда вы девали нашего отца и доброго пастыря? Неужели вы его убили?
— Нет, братия, — отвечал экзарх, — мы не сделали ему никакого зла, а только с миром отправили его к папе, как он сам просил нас.
Собравшиеся призвали архидиакона Евпла и других диаконов и спросили их:
— Вы должны знать, где наш святой епископ, — вы вчера были у него в темнице: скажите же нам по правде, где он теперь?
Евпл и другие отвечали, что ночью экзарх отправил Григория к папе. Экзарх, видя, что в народе начинается возмущение, испугался и бежал из Акраганта. Возмущенный народ поджег дома коварных пресвитеров Савина и Крискента и искал их самих, чтобы предать смерти, но они скрылись в церкви. Народ бросился за ними, но Харитон, ставши в церковных дверях, умолял разгневанных людей не проливать крови из-за его сына, говоря, что если обвинение, взводимое на их епископа, а его сына, окажется справедливым, то они и сами подвергнутся суду.
Народ послушался Харитона и разошелся. Но сторонники Григория отправили, однако, послание правителю Сицилии, жившему в городе Сиракузах, и епископу этого города и известили их о всем, что произошло с их епископом; правитель и епископ сиракузский были очень удивлены и сильно сожалели о Григории, хорошо зная его добродетельную жизнь. С посланием к ним отправлены были знатнейшие граждане Акраганта, а заведывание церковными делами поручено било архидиакону Евплу до того времени, пока не возвратится Григорий, оправдавшись пред папою.
Через несколько времени противники Григория опять сплотились и искали случал убить Евпла, и он, видя их озлобленность, бежал и скрывался до прибытия Григория, а Савин и Крискент с единомышленниками возвели на престол упомянутого еретика Елевсия. Городские власти и пресвитеры, убеждаемые Харитоном, не выражали своего неудовольствия ничем и совершенно замолкли, когда им сделалось известным от Харитона, что Григорий рано или поздно возвратится на престол. Таким образом Церковь Божию в то время пасли, вместо пастыря, дикие звери, как только им хотелось: еретик Елевсий вынес мощи святых, лежавшие в алтаре и хотел сжечь их, но огонь даже не коснулся их, после чего он велел бросить их ночью тайно для всех в море.
Когда святой Григорий прибыл в Рим, сопровождавший его Прокопий вручил папе послания экзарха и клеветников Григория. Папа, прочитав эти послания, сильно разгневался на Григория и, не допустив его даже лично к себе и не спросив, признает ли он себя виновным, приказал сковать его по рукам и по ногам и заключить в темницу, а также — запереть в отдельной темнице и диакона Платоника. Когда святой сидел в заключении и молился, ночью осиял его свет, и два мужа в образе Апостолов вошли к нему и сказали:
— Радуйся, раб Христов и нами возлюбленный Григорий! Господь послал нас освободить тебя от оков, и мы радуемся, видя, как мужественно и терпеливо переносишь ты скорбь. Бог благоволит чрез тебя и в этом городе сотворить многие чудеса.
Сказав это, они прикоснулись к его узам, и тотчас цепи упали с него и он, совершенно освобожденный, стал на ноги и до земли поклонился явившимся, которые, облобызав его, стали невидимы. Точно также явились они к диакону Платонику и, выведши его из заключения, привели к Григорию. Оба освобожденные вместе славили и благословляли Господа.
У тюремщика, сторожившего заключенных, был единственный сын, 26 лет от рождения, которого уже шесть лет мучил злой дух, гонявший его по дорогам и пустыням; много раз отец связывал его железными путами и запирал в особой комнате, но он разрывал путы, выламывал дверь и убегал опять. Случилось так, что когда Григорий сидел в темнице, уже свободный от оков, и Платоник был с ним, отец бесноватого поймал последнего и крепко приковал к столбу за руки, ноги и шею. Но бесноватый в полночь разломал железные узы, убежал и, нашедши темничные двери открытыми, вошел в темницу и упал в припадке беснования у ног святого Григория, который, воздев руки к небу, помолился Богу и затем сказал бесу:
— Господь наш Иисус Христос повелевает тебе, дух нечистый, выйти из Его создания.
Бес тотчас же вышел. Между тем страж долго искал пропавшего сына и, в поисках, увидев, что темница отворена, пришел в смертельный ужас, думая, что узник убежал. Но, войдя внутрь, он увидел Григория и Платоника стоящими там и воспевающими Богу священные песнопения, а вместе с ними и своего сына — совершенно здоровым. Страж пал к ногам святого и воскликнул:
— Воистину, ты — человек Божий! Прости меня, что я согрешил пред тобою, подняв на тебя руки.
С этой минуты тюремщик благоговейно служил святому день и ночь, почитая его, как бы Ангела Божия.
Около того же времени одна женщина, у которой была скорченная дочь, услыхав, что святой Григорий исцелил тюремщикова сына, пришла к нему в темницу вместе с дочерью и, упав пред ним на землю, умоляла его исцелить ее дочь. Он сказал ей, что это — дело не его, а единого только Бога, могущего всё сотворить одним словом Своим. Но она неотступно продолжала просить его, пока, наконец, он не сотворил молитвы и не возложил на скорченную девицу руку, после чего она сейчас же выпрямилась. Мать с дочерью возблагодарили Бога и, поклонившись святому, в радости возвратились домой.
— Кто исцелил твою дочь? — спрашивали у матери соседи.
— Один не здешний епископ, — отвечала она, — который осужден, говорят, за какую-то вину и сидит в темнице: сначала он же исцелил тюремщикова сына, а теперь — мою дочь.
Слух о чудесном исцелении одним словом святым Григорием бесноватого и скорченной девушки распространился по Риму, и к нему стали приносить множество недужных, которых он также исцелял.
Прошел год со времени прибытия Григория в Рим, и папа, наконец, вспомнил о сидящем в темнице епископе и послал за аввою Марком, о котором уже много раз говорилось выше. Когда авва Марк явился из своего монастыря, папа спросил:
— Ты не знаешь, брат, что епископ Акрагантийский Григорий привезен сюда связанным и сидит в заключении за то, что совершил грех против 7-ой заповеди?
Авва Марк, со вздохом, ответил:
— О, если бы мне иметь его участь в день Страшного Суда!
Тогда папа изменился в лице и сказал:
— Посмотри, что пишет мне мой экзарх в Сицилии. Марк прочел послание экзарха, засмеялся и затем громко сказал:
— Жив Господь, это — клевета на неповинного и чистого мужа, который, как ты и сам, владыка, знаешь, своею жизнью и чудесами подобен древним великим отцам.
— Я знаю, — возразил папа, — что благодать Божия была на нем до его падения; но, когда он согрешил, благодать эта отнялась у него.
— Бог знает правду Свою, — ответил Марк.
— Итак, что же делать нам с ним ? — спросил папа. — Как ты посоветуешь?
Авва Марк отвечал:
— Выслушай меня, владыка, и исполни совет мой: собери собор, призови епископов — не только своих западных, но пошли извещение и на Восток. Не будем судить Григория без ведома благочестивого императора и Константинопольского патриарха, но пусть и они пришлют от себя избранных мужей. Пошли также в Сицилию и вызови сюда обвинителей и ту женщину, и тогда, что Бог покажет, то и сделаем.
Папа нашел, что совет Марка хорош, и немедленно написал послания к императору Юстиниану и святейшему патриарху Константинопольскому, извещая их о всем и прося их прислать избранных мужей на собор; написал он также и своему экзарху в Сицилию, а равно властям и гражданам акрагантийским, повелевая им без замедления прислать к нему в Рим всех до одного обвинителей и женщину, которая, как говорили, впала в грех с Григорием.
Император и патриарх, получив послания папы, удивлялись клевете, взведенной на Григория, и, не дав ей никакой веры, сожалели о том, что ни в чем неповинный Григорий столько времени сидит в темнице. Поэтому они поспешили послать от себя в Рим именитых мужей: царь — одного сановника, по имени Маркиана, а патриарх — трех епископов, Анкирского, Кизического и Коринфского и хартофилакса [15] Константина.
Все посланные, — как из Константинополя, так из Сицилии, съехались в Рим на второй год пребывания святого Григория в темнице. Но Маркиан, не достигнув до Рима в расстоянии около восемнадцати стадий опасно захворал, так что все отчаялись в его выздоровлении и приехавшие с ним епископы были в великом огорчении. Едва-едва доехал он до Рима. Все окружившие его ходили за ним самым тщательным образом и ни один врач не в силах был помочь ему. — Однажды вечером мимо дома, в котором остановился Маркиан, случилось проходить той женщине, дочь которой была исцелена святым Григорием. Услыхав плач его рабов, она спросила их, о чем они плачут.
