Владыкин вытянул губы трубочкой, стал часто-часто моргать. Митин смотрел на него, сдерживая ликующую улыбку.
— Н-да-а… так, значит, самозванка? — спросил Владыкин. — А этой телеграмме ты веришь?
Сергей Петрович запрокинул голову на спинку дивана, блаженно закрыл глаза. Эта была одна из немногих счастливых минут в его жизни. Сказал, не открывая глаз:
— Побольше бы таких телеграмм!
Но тут же вскочил, закричал с возмущением и злостью:
— Нет, ты только подумай, сам, своими руками вручил ей двести рублей! И еще расписку не хотел брать. Вот тебе и слабый пол! Нет, какова наглость! Явиться прямо в милицию… ну, знаешь! А мужество, а психологический расчет! Да она любому сто очков даст! Все продумала, все рассчитала и разыграла, как по нотам. Смотри, золотые часы признала своими, а сумочку нет. Ах, умница! — с недобрым восхищением воскликнул он. — Как верно психологически!
— Но зачем ей все это? Вот чего не пойму. Неужели только из-за этих двухсот рублей?
— Я тоже сначала об этом подумал. Но нет, вряд ли… Для такой крупной игры двести рублей слишком мелкая ставка. Тут что-то другое… Но что? Может, справка, какую ей дали в отделении, а? Может, в ней все дело?
— Справка?
— А что! Ведь она по ней в любом месте получит новый паспорт. Разве мало мы знаем случаев, когда преступник, чтобы раздобыть подлинные документы, шел даже на убийство?
Владыкин вздохнул:
— Она даже не просила эту справку, сам я ей предложил.
— Не беспокойся, попросила бы! У меня она в больнице каждый раз спрашивала: а как будет с паспортом? Небрежно так спрашивала, как бы между прочим, понимаешь?.. И я не придавал этому никакого значения.
— Может, она побег совершила из мест заключения? Представляю, как она сейчас смеется над нами. Ну и баба!
— Фамилию ей надо переменить по каким-то причинам. А еще что?
— Ладно, Сергей, надо что-то предпринимать. Бросить людей на вокзалы, в аэропорты?
Митин поджал губы:
— Не тот экземпляр! Уж коли такое провернула… Ручаюсь, в Москве ее уже нету. Уехала на такси или электричкой куда-нибудь в Звенигород или в Малаховку, а уж оттуда поездом. На мякине ее не проведешь, сама любого обведет вокруг мизинца.
— Назвалась инженером. И место работы указала точное — машиностроительный завод… Фамилию директора завода знает, — размышлял Владыкин. — Документы похитила у какой-то Укладовой?
Нет, не похищала. Все было значительно проще: она только заглянула в них.
За несколько дней до происшествия в Клушином переулке в поезд, следовавший из Владивостока в Москву, в Чите села некая гражданка Плетнева. В руках у нее был новый чемодан, который она несла с видимым усилием. Однако если бы кто мог заглянуть в него, то с удивлением обнаружил бы, что он пустой. В купе она быстро познакомилась с соседями. Особое внимание она уделила инженеру Укладовой, ехавшей из Магадана на юг. Женщины в дороге, как это часто бывает, почти подружились, много разговаривали, откровенничали. Плетнева угощала новую знакомую шоколадом, фруктами, была милой, внимательной слушательницей, ловко ставила нужные вопросы. Укладова доверчиво рассказала попутчице о себе многое: и кто она, и где работает, и как фамилия директора предприятия… Плетнева все запоминала. Во время одной из больших стоянок на станции, оставшись в купе одна, она достала из сумочки Укладовой ее паспорт и, посматривая в окно на перрон, где гуляла беспечная попутчица, выписала из него все нужные сведения. Этих сведений ей вполне хватило, чтобы в Москве, не вызывая подозрений, предстать под именем Укладовой Галины Семеновны. Проверки она не боялась, так как знала, что настоящая Укладова в Магадан из отпуска вернется не скоро.
Но обо всем этом наши следователи узнают позднее.
* * *
Среди дней, заполненных трудной, сложной и, в сущности, малопривлекательной работой, и у следователя изредка бывают такие, что их можно сравнить с маленькими праздниками. В одном случае — это когда после длительных розысков ему удается задержать преступника, и в другом, когда он прекращает дело за недоказанностью преступления и выпускает подозреваемого на волю.
Таким маленьким праздником был у Митина сегодняшний будничный день. Во-первых, он освободил из под стражи Степана Воронова, а во-вторых, сегодня наконец вернулись с дачи жена и дочь. На радостях Сергей Петрович предложил отметить оба события в ресторане, предложение, естественно, было одобрено, и они всей семьей отправились в ближайший парк.
Днем на веранде летнего ресторана было много свободных мест, негромко играла радиола, официантки на досуге судачили у буфетной стойки.
Семейство Митиных расположилось за крайним столиком возле деревянного барьера. Длинная ветка тополя с пыльными листьями далеко просунулась на веранду, будто хотела посмотреть, что люди здесь делают.
А люди из маленьких вазочек ели мороженое. Особенно старалась Марина. Ела и ревниво поглядывала на почти нетронутую порцию отца.
Сергей Петрович строго сказал девочке:
— Опять много берешь ложечкой! Понемногу надо. Видишь, как мама ест?
— Ну, а потом что, потом? — нетерпеливо спросила Нина Степановна.
— А потом суп с котом! — подмигнул он дочери. — И вот представь, в тот же день к вечеру получили мы очередной бюллетень всесоюзного розыска. Что бы ему хоть на день раньше появиться! Как нарочно… Читаем и узнаем, что три недели назад в Иркутске при загадочных обстоятельствах исчезла кассир универмага Плетнева. И с ней двадцать одна тысяча. Сумма немалая. Вначале было предположение, что она ограблена и убита, но оно не подтвердилось. И приметы ее…
— Укладова? — догадалась Нина Степановна.
— Конечно! Все приметы подходят. Представляешь?
— Папа, можно, я у тебя возьму немножечко? Одну ложечку, — попросила девочка. Со своим мороженым она уже управилась.
— Спроси у мамы. Если разрешит — можно.
Нина Степановна взяла его вазочку, переложила дочери один шарик.
— Значит, твоя Укладова исчезла из Москвы и все пошло прахом, так получается? — спросила она. — Обидно, правда? Работали вы с Бабиным, работали, а в результате — пшик?
— Почему прахом, почему пшик? — удивился он. — А Воронов, а Таня Сиротина? Тут ведь главное — что не свершилось самое большое зло: не осужден невиновный. Это главное! Да не будь даже той телеграммы из Магадана, мы все равно отпустили бы Воронова. Обязательно отпустили бы! Несмотря на все мои улики. А ты говоришь — прахом! Снять с человека обвинение — разве этого мало?
Говорил он горячо, увлеченно, глаза у него блестели. Нина Степановна смотрела на мужа с восхищением.
