Вспомогательная ракета «Л-2», в просторечии «Лодка», двое космонавтов с их наигранным оптимизмом — это все, что осталось от звездной экспедиции к Близнецам. Собственно, земных астрономов интересовали не Кастор и не Поллукс, а желтая звездочка между ними спектрального класса G-двойник нашего Солнца. Звезда испытывала возмущения — признак того, что она обладает планетами. Эти планеты и предстояло исследовать Дмитрию Никитичу Карцеву, капитану «Орбели», и шестнадцати участникам экспедиции.
Планет у звезды оказалось три — два метано-водородных гиганта, больших, чем наш Юпитер, и третья, ближе к звезде, двойная планета типа Земля — Луна. Астрономы тотчас назвали планету Геей, а ее естественный спутник — Луной. Гея оказалась горячей, покрытой лавовыми озерами, гейзерами и дымами. Но уже на планете был океан, зелень по берегам — была жизнь.
С посадкой на Гею не торопились, легли на круговую орбиту. Разведывательные роботы-маяки дали сведения об атмосфере, температуре: в океане сорок три градуса, на побережье — шестьдесят.
— Тепло, но работать можно, — резюмировал Карцев и отдал распоряжение: — Готовиться к спуску!
Одновременно к высадке на Луну готовилась «Л-2», вспомогательная ракета, она же спасательная, снабженная горючим, кислородом и продовольствием на случай непредвиденных обстоятельств. Прилуниться было поручено бортинженеру Павлу Калинину и геологу, радисту по совместительству, Виктору Ревичу. «Л-2» отошла от «Орбели» за час до его посадки на Гею. Павел и Виктор должны были наблюдать за спуском, отметить координаты посадки и держать с Луны связь с кораблем. Все это они сделали, оставаясь на орбитальном полете вокруг Геи. «Орбели» опустился на берег залива. Со стороны материка и лавовых озер его защищал невысокий хребет. От океана к нему подходила зеленая полоска растительности.
Как только спуск был закончен и биологи — первая группа исследователей — вышли из корабля, Карцев отсигналил «Добро» для самостоятельной экспедиции «Лодки» на Луну. Восемь часов спустя Павел посадил ракету на спутник Ген.
Луна была копией нашей Луны до мельчайших подробностей: трещины, кратеры, навалы камней. Отличалась лишь тем, что быстрее вращалась вокруг оси на встречном движении по отношению к Гее. Радиосвязь между «Орбели» и «Лодкой» возникала каждые пятнадцать часов. Когда же Лупа и Гея поворачивались «спиной» друг к другу, связь обрывалась.
После посадки «Орбели» разговаривал с «Лодкой» шестнадцать минут.
— Как вы видите Гею? — спрашивала Зоя Левчук, коллега и приятельница Виктора.
— Как раскаленную сковородку, опрокинутую на звезды, — ответил Виктор, сидевший у аппарата.
Зоя обиделась на такое сравнение.
— А вы, — отпарировала она, — похожи на клецку, плывущую в молоке.
— Еще посмотрим, — откликнулся Виктор в том же духе, — что интереснее: клецка или ваша сковорода!
Зоя ответила:
— Не хотите ли ушицы из местной рыбы?..
Это были последние слова, принятые космонавтами с «Орбели». Павел уже облачился в скафандр и толкал Виктора локтем: кончай болтовню.
Виктор отложил наушники и тоже полез в скафандр.
— Зойка приглашает на стерляжью уху, — сказал он. — Наверно, биологи вернулись с уловом.
— И ты уверен, что у них — стерлядь?.. — спросил Павел.
Подъемник опустил их на каменистую почву. Видимо, что-то случилось с клетью или уж так Луна встретила космонавтов, но когда Павел и Виктор оказались внизу, они лежали на полу клети и, кажется, на какое-то время потеряли сознание.
— Ты что? — спросил Виктор, придя в себя.
— А ты?.. Осторожнее, собьешь мне антенну!
— Нас ударило о поверхность!..
— Что-то не в порядке с лебедкой, — предположил Павел.
— По твоей части… — буркнул Виктор. — Пошли!
Скоро они забыли о происшествии — они наткнулись на след посадки межпланетного корабля. Кто-то побывал на Луне раньше их. Об этом свидетельствовал выжженный в грунте круг. В центре его углубления, выщербленные плазмой при посадке и при старте, — обычная картина посадки тяжелого корабля.
— Это да-а… — тянул Виктор. Пораженные, космонавты стояли у края ракетодрома.
— Кажется, экспедиция была здесь вчера. Радиоактивность повышена!
— Кто же здесь был?
— Инопланетный корабль!
— Прилети «Орбели» чуточку раньше…
Космонавты поспешили к ракете передать известие на корабль. Вот поднимется суматоха! В подъемнике Виктор сказал:
— У меня остановились часы.
— У меня тоже, — ответил Павел. — Наверно, стали при падении клети.
Но и в ракете часы стояли — на пульте, в каютах, за исключением атомных, показывавших земное время. Была и другая странность: на шкалах приборов лежал серый налет.
— Посмотри, — обратил внимание Виктор. — Пыль…
Но вес это пустяки по сравнению с тем, что произошло позже: «Орбели» на вызов не отвечал.
Тщетно бился у аппарата Виктор:
— Зоя! Дмитрий Никитич!..
Приемник молчал.
В чем дело? Космонавты вслушивались в гудение аппарата. Ни слова!
Зловещая дымная Гея висела в обзорных экранах.
— Дмитрий Никитич!.. — взывал Виктор.
— Стартуем!.. — предложил Павел.
Они стартовали немедленно. Залива, полоски зелени, близ которой опустился «Орбели», не было и в помине. Расколов хребты и вырвавшись к морю, на месте приземления корабля сплошным потоком двигалась лава.
…— Ну что ж, Виктор Михайлович, — говорит Павел, — пять лет с глазу на глаз — не осточертеем друг другу? Как у тебя с графиком психологической совместимости?
График у Виктора был хороший. У Павла тоже хороший. Виктор знал неплохо товарища: Павел был энергичен, даже напорист. Добрый юмор, иногда переходивший в иронию, в общем, для Виктора был приемлем. Виктора не пугали пять лет в ракете. А вот Павла они тревожили: ему надо было искать выход для своей энергии и, пожалуй, объект для юмора, нужно было какое-то дело.
— Установим режим, — предложил Виктор. — Физкультминутка, работа, музыка.
— Работа… — с сомнением Павел покачал головой.
— Оранжерею возьмешь? — подсказал Виктор.
— Возьму! — сразу же согласился Павел, смекнув, что с оранжереей можно возиться хоть сотню лет.
— А я начну исследовать лунные минералы. Но это — временно, потом что-нибудь придумаем.
— Придумаем! — Павел отшвырнул карту. — К черту пылевые гуманности!
Виктор заметил его энергичный жест, вздохнул с облегчением. То, что Павел согласился работать в оранжерее, было хорошим признаком: там не соскучишься. Виктор с удовольствием взял бы оранжерею сам.
