Как только я прибыл сюда, меня поместили в блок А и заставили бороться за камеру, иначе я бы спал в общем загоне нижней части трехъярусного блока. Единственное, что было хорошего в этом испытании, это то, что в моих венах было достаточно энергии, чтобы разорвать мир на части, поэтому я выбил весь дух из обитателей сорок восьмой камеры на втором этаже, не утруждая себя отвоевывать камеру на верху, где обитали явные лидеры этого блока. Я был здесь не для того, чтобы пытаться захватить власть у какого-нибудь долговязого заключенного, который в отместку попытается убить меня во сне. Я собираюсь дожить свой срок в одиночестве, не братаясь с монстрами, которые скрываются в этих стенах. Но обеспечить себе уединенную жизнь оказалось не так легко, как я надеялся. Быть одиночкой, который может постоять за себя против любого ублюдка, пытающегося напасть на меня, означает, что я непреднамеренно сделал себя ценным. Я попался на глаза нескольким главарям банд, которые захотели завербовать меня в свои жестокие маленькие команды. И я ничего не мог с этим поделать.
Я тяжело вздохнул, желая, чтобы хоть что-то отвлекло меня от моих мыслей. Я перевернулся на бок и взял дневник отца с полки рядом с койкой, спрятав его между страницами книги, которую я позаимствовал в библиотеке. Дариус заплатил охраннику, чтобы тот доставил его мне в тюрьму, но я до сих пор не мог подобрать пароль, который откроет мне дневник. Каждый день я шептал ему слова, перебирая всех членов семьи, такие простые вещи, как еда и напитки, которые любил отец, имя ворона, которому он вылечил сломанное крыло, когда я был ребенком, имена всех его друзей и коллег, которых я смог вспомнить. Но все равно дневник не открывался мне. И у меня заканчивались идеи.
Прозвенел звонок, возвещающий о начале утренней поверки, и я соскользнул с койки в одних трусах, убрал дневник, а затем подошел к двери камеры и сорвал простыню, которую повесил там. Камеры были маленькими, в одном из углов стояли туалет с раковиной. Вентиляция в задней части помещения позволяла газу Подавляющего Орден свободно проходить через камеры, гарантируя, что никто из заключенных не получит доступ к своему Ордену, пока мы спим. Нашу магию постоянно блокировали наручниками на запястьях, за исключением ежедневных походов в Магический комплекс, который представлял собой массивный бетонный двор с поглощающим энергию забором вокруг.
Моим любимым местом здесь быстро стал Двор Орденов наверху. Искусственный ландшафт, созданный для удовлетворения потребностей различных Орденов, был для меня чем-то вроде убежища. Это место, где я могу свободно охотиться ради крови, а затем сидеть в тихой части леса, находя настоящее уединение вдали от остальных заключенных. Теперь моя жизнь определялась этими моментами. Поход туда был похож на пробуждение от мрачного сна, в котором я постоянно тону. На короткий промежуток времени я погружаюсь в нужды своего Ордена, охотясь за самой могущественной кровью в этом месте, за исключением пяти лидеров, которых я избегаю по очевидным причинам.
Первый, Роари Найт, Лев-Оборотень из Алестрии, у которого была невидимая армия в Даркморе под названием «Тени». Ты никогда не знаешь, кто работает на него, а кто нет, поэтому избегать его довольно-таки трудно, потому что у него, вероятно, есть люди, постоянно наблюдающие за мной. Я не уверен, что он сам хочет завербовать меня, но он определенно следит за тем, к кому я присоединюсь. Я знал его брата за пределами этого места, но это, очевидно, не делает нас друзьями. Не то чтобы я хотел заводить друзей.
Следующий, Итан Шедоубрук, Оборотень и лидер банды головорезов Лунного Братства. Так уж случилось, что он управляет моим блоком, а это значит, что я постоянно на его гребаном радаре. Его заклятый враг, Амира Кумари, Альфа конкурирующей Волчьей стаи клана Оскура. Она предложила мне перейти в ее блок, но когда я отказался, то предположила, что я связался с Шедоубруком. Из-за этого она теперь избегает меня как чуму, несмотря на то, что я ничего подобного не делал. Я конечно могу использовать свою связь с Данте Оскура, чтобы примкнуть к ним, но я не вижу в этом смысла. Кроме того, если я присоединюсь к Оскура, то навлеку на себя гнев Лунного Братства. Так что нахуй эту головную боль.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Четвёртый, Густард Ла Гаст, отъявленный псих, который руководит группой ублюдков неФейри, отвратительно заявляющих о своей власти, попирая Путь фейри и сражаясь с противниками десять на одного. До сих пор у меня было мало стычек с ним, но его взгляд несколько раз обращался в мою сторону, когда я вступал в схватку с людьми в Магическом комплексе. Тот факт, что я владею двумя Элементалями, выдаёт мой уровень силы; и это напечатано на груди моего комбинезона, для всеобщего обозрения. Да даже если, мое имя достаточно известно. Орионы были в союзе с Акруксами на протяжении веков. И когда фейри пробуют твою силу на вкус, они хотят забрать ее себе. Отсюда и мое нынешнее блядское затруднительное положение.
И последний, Син Уайлдер. Он не был лидером этого места в том смысле, в каком были остальные. Он правит не намеренно, а правит потому, что просто он сильный ублюдок, который настолько же безумен, как и другие четверо. У него нет банды, он одиночка, как и я, хотя множество людей прислуживают ему, чтобы он был милым. Я не так много общался с ним, но чувствую, что мы достигли взаимопонимания. Инкубы во многом похожи на Вампиров. Как паразитический Орден, они питаются сексуальной энергией, но их природа заключается в том, чтобы жить в одиночестве. Однажды он сломал руку фейри за то, что тот сидел напротив меня за пустым столом для завтрака. По крайней мере, я предположил, что это сделал именно он, учитывая, как он подмигнул мне после. Дальше наше общение не заходило.
— Сто пятьдесят! — рявкнул офицер Кейн, приближаясь. Он был командиром-стажером, которому было поручено оценивать меня в этом месте. Он Вампир с коротко стриженными волосами и мускулами, которые бугрились под его униформой. У него была неприятная черта характера, которая уже послужила мне причиной нескольких ударов его электрошоковой дубинки. Мы не нравились друг другу с того момента, как встретились. Вампиры инстинктивно стремятся бросить вызов другому Вампиру, когда оказываются в непосредственной близости друг от друга, поэтому его тактика держать меня на земле, прежде чем я смогу подняться, мне быстро надоела.
Без доступа к магии или Ордену у меня нет никаких шансов против него. Но моя природа заставляла меня жаждать борьбы. Я не мог удержаться, чтобы не наброситься на него. И я жаждал показать ему, насколько силен на самом деле. Что в реальном мире у него не было бы ни единого шанса против меня. Но здесь он был хозяином цирка Даркмор, а я — просто зверь в клетке. С вырваными когтями и подточенными клыками.
Он подошел к моей камере, его серые глаза встретились с моими, когда он поднял сканер и поднес его к моему лицу. Надо мной вспыхнул свет, и сканер запищал, сообщая, что я подсчитан, но Кейн не ушел.
— Хорошо спал прошлой ночью, шлюх принцессы? — спросил он насмешливым тоном, от которого у меня волосы встали дыбом. Его маленькое прозвище для меня вызвало во мне желание разорвать ему глотку, с клыками или без.
— Лучше, чем обычно. Мне снилось, как Белориан стирает ухмылку с твоего лица, — прорычал я. Белориан был биологическим оружием, которое создано для того, чтобы бродить по коридорам ночью и следить, что если кому-нибудь из заключенных удастся сбежать из камеры, они станут пиром для чудовищного существа, которое скрывается там. Я никогда его не видел, но слышал ужасные пронзительные крики глубокой ночью. Мне не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он — предмет ночных кошмаров.
— Осторожнее, заключенный, — прорычал Кейн, обнажая клыки. — Или ты можешь проснуться сегодня ночью в коридоре. Как думаешь, насколько трудно мне будет это устроить?
Я зыркнул на него, а он мрачно усмехнулся про себя, переходя к следующей камере.
Когда все были подсчитаны, нас выпустили из камер в душевые и повели по выдвижному мосту, который вел к единственному выходу на нижнем этаже. Под ним зловеще простиралась пустота, яма, полная густых черных испарений вечной мглы, так что любой, кто падал в нее, испытывал мучительную боль в ту же секунду, как терял опору и вдыхал ее. И люди действительно падали — либо их толкали. И после того, как охранник вытащит их, они были без сознания около шести часов, в течение которых страдают от мучительного яда в крови, пока не очнутся.
