пронзила ее взглядом:
– Ты сможешь сказать все, что захочешь, Трони, когда Фребек закончит.
Трони покраснела и пробормотала извинения. Ее смущение обнадежило Фребека. Он продолжил в более агрессивном тоне:
– Нам не хватает места, Фрали негде работать… и Крози тоже нужно больше места. А скоро у нас будет пополнение. Думаю, нам нужно еще место. – Фребек отдал посох Талуту и отступил.
– Трони, теперь ты можешь высказаться, – сказал Талут.
– Я не думаю… я просто… ладно, скажу, – ответила она, выходя вперед. – Наш очаг вовсе не просторнее, чем Журавлиный, а народу не меньше. – Затем она прибавила, ища поддержки Талута: – Я думаю, что Львиный очаг меньше…
– Это не важно, Трони, – возразил Талут. – Львиный очаг не просит себе добавочного места. И мы слишком далеко от Журавлиного очага, так что нас требования Фребека не затрагивают. Скорее, могут высказаться обитатели Оленьего очага, ведь если Журавлиному очагу прибавить места, это скажется на вас. Что-то еще хочешь добавить?
– Нет, едва ли, – ответила Трони, качая головой и возвращая ему жезл.
– Еще кто-нибудь?
Джондалар хотел бы как-то повлиять на происходящее, но он не любил высовываться без нужды и чувствовал, что сейчас ему не следует вмешиваться. Ему хотелось помочь Эйле, и сейчас он испытывал особенный стыд за то, что покинул их лежанку. Он почти обрадовался, когда Ранек вышел вперед и взял Жезл. Кто-то должен за нее заступиться.
– Все это не так уж важно, Фребек преувеличивает. Не знаю, нужно ли ему добавочное место, но Журавлиный очаг – не самый маленький в жилище. Эта часть принадлежит очагу Лисицы. Но нас всего двое, и нам хватает.
Все зашептались. Фребек поглядел на резчика. Между этими двумя людьми не было взаимопонимания. Ранек всегда чувствовал, что между ними не много общего, и старался держаться от Фребека подальше. Фребек принимал это за презрение, и в этом была доля правды. Ранек находил его малопривлекательным – особенно с тех пор, как тот стал позволять себе оскорбительные выпады в адрес Эйлы.
Талут, желая избежать дальнейших споров, возвысил голос, обращаясь к Фребеку:
– Как ты думаешь, должны мы перераспределить место, чтобы прибавить его тебе?
– Я никогда не говорил, что хочу отнять место у Оленьего очага, но мне кажется, что если кое у кого хватает места для животных, значит, у него места в избытке. Мы сделали специальную пристройку для лошадей, а никто не подумал, что у нас скоро родится еще один ребенок. Может, это можно… изменить, – неуверенно закончил Фребек, которому очень не понравилось, что к жезлу потянулся Мамут.
– Ты что, считаешь, Олений очаг должен отнять место у очага Мамонта, чтобы увеличить твой? Это доставит им большие неудобства. Фрали ходит сюда работать – что же, ты собираешься запереть ее в Журавлином очаге? Это нездорово, и потом, она окажется в одиночестве, а здесь у нее есть компания. Здесь у нее есть с кем обсуждать свои задумки. У этого очага можно выполнять такую работу, для которой у любого другого тесно. Очаг принадлежит всем – и сейчас, когда здесь все собрались, он даже маловат.
Когда Мамут вернул Талуту Жезл, Фребек выглядел виновато, но, когда Жезл снова оказался в руках Ранека, сурово ощетинился и встал в защитную позу.
– Что до конского загона, то от него нам всем есть польза, особенно с тех пор, как там выкопали подземную кладовую. Уже сейчас ею пользуются многие. Я заметил, что многие хранят там наружную одежду и ходят через тот ход чаще, чем через главный, – сказал Ранек. – И потом, дети ведь маленькие. Места им много не нужно. Не думаю, что твой очаг нужно расширять…
– Тебе-то откуда знать? – перебила его Крози. – У твоего очага никогда никто не рождался. Детям нужно места побольше, чем ты думаешь.
Только высказав это, Крози поняла, что впервые в жизни она оказалась по одну сторону с Фребеком. Она нахмурилась, но потом решила, что он прав. Может, им и впрямь нужно больше места. Что у очага Мамонта собираются все – это правда, но Эйле за что такая честь – жить у самого большого очага? Пока Мамут жил здесь один, все считали этот очаг общим; а сейчас, кроме случаев, когда все собираются тут на какую-нибудь церемонию, подразумевается, что он принадлежит Эйле. Чем больше места отведут Журавлиному очагу, тем выше будет положение их семьи.
Все увидели во вмешательстве Крози знак, что теперь можно свободно высказываться, и Талут и Тули, не сговариваясь, пустили разговор на самотек. Иногда людям надо высказать свои мысли. Тули поймала взгляд Барзека; когда свободный обмен мнениями закончился и все затихли, тот вышел вперед и потребовал Жезл. Тули утвердительно кивнула, как если бы знала, что он хочет сказать, хотя они вообще не говорили об этом друг с другом.
– Крози права, – начал он, кивнув ей, и она приосанилась, когда до нее дошло, что ее поддержали; ее мнение о Барзеке сильно изменилось к лучшему. – Детям нужно место, и куда больше, чем можно подумать, судя по их размерам. Может быть, настало время кое-что поменять… Хотя я не думаю, что очаг Мамонта может нам что-то уделить. Журавлиному очагу надо расширяться, но Турий очаг не нуждается в таком большом пространстве. Тарнег ушел жить к своей женщине, и вскоре они вместе с Диги положат начало новой стоянке. Тогда и она уйдет. Поэтому Турий очаг, снисходя к нуждам растущего семейства, может уступить часть места Журавлиному очагу.
– Тебя это устроит, Фребек? – спросил Талут.
– Да, – ответил тот, не зная, как реагировать на этот неожиданный поворот событий.
– Тогда я предлагаю вам самим сообща рассмотреть, сколько места может уделить Турий очаг. Но я думаю, что, по справедливости, нельзя ничего менять, пока Фрали не родит. Согласны?
Фребек кивнул, по-прежнему ошеломленный; на своей прежней стоянке он и мечтать не мог о добавочном месте. Заговори он о чем-то таком, его засмеяли бы. У него не было никаких преимуществ, никакого особого положения, чтобы выдвигать подобные требования. До спора с Крози он и не думал ни о чем эдаком. Ему просто надо было как-то отбиться от ее жестоких, хотя и справедливых попреков. Сейчас он убеждал себя, что спор возник как раз из-за недостатка места. И хоть раз в жизни она была на его стороне! От чувства торжества у него дрожали поджилки. Он выиграл битву! Две битвы: одну – со стоянкой, другую – с Крози. Когда народ разошелся, он заметил Барзека, толкующего с Тули, и это напомнило ему, что стоит поблагодарить их.
