Работая в кино, я всегда уделял большое внимание всевозможным опросам и исследованиям; разумеется, в политике изучение общественного мнения имеет еще более важное значение. Дон Сиппл, эксперт в области политической рекламы, усаживал меня перед телекамерой и заставлял подолгу говорить. Затем эти записи редактировались в трехминутные фрагменты, которые демонстрировались контрольным группам избирателей. Делалось это для того, чтобы установить, какие мои черты и элементы моей биографии людям нравятся, а какие – вызывают неприязнь. Так, я выяснил, что все восхищаются моими деловыми успехами, однако когда я упомянул, что мы с Марией живем в довольно скромном доме, это показалось странным.
Осенью я выкроил две недели на раскрутку своего последнего боевика «Возмещение ущерба», премьера которого была назначена на 5 октября. Это был лишь один из сотен миллионов планов, которые пришлось пересматривать после событий 11 сентября 2001 года. В любой другой год «Возмещение ущерба», качественный фильм с солидным бюджетом, имел бы успех, но после трагедии 11 сентября он просто не пошел. Я играю роль ветерана пожарной службы Лос-Анджелеса по имени Горди Брюэр, чьи жена и сын становятся случайными жертвами взрыва консульства Колумбии, устроенного колумбийскими наркоторговцами. Взявшись отомстить за их гибель, Брюэр раскрывает обширный заговор, частью которого является захват пассажирского авиалайнера и крупный террористический акт в Вашингтоне. После событий 11 сентября «Уорнер бразерс» отложила премьеру и заново смонтировала фильм, вырезав эпизод с захватом самолета. И даже несмотря на это, когда «Возмещение ущерба» вышел на экран в феврале следующего года, он выглядел неуместным и болезненным в свете реальных событий. По злой иронии судьбы, во время постановки фильма продюсеры горячо спорили, является ли профессия пожарного достаточно мужественной для настоящего героя. На этот вопрос дал однозначный ответ героизм, проявленный нью-йоркскими пожарными на месте трагедии.
Я выяснил, что существует целое искусство облачать предложение в такую форму, чтобы оно не вызывало у людей отторжение. Например, чтобы внеклассные занятия не мешали уже существующим популярным программам, мы оговорили, что развитие программы начнется не раньше 2004 года, и только в том случае, если экономика Калифорнии снова начнет расти и годовой доход штата возрастет на десять миллиардов долларов. Чтобы сократить общие расходы, мы предложили программу как систему грантов, которые будут выделяться школам. И мы прописали то, что благополучным районам, где уже действуют программы внеклассных занятий, придется ждать своей очереди, пропустив вперед те районы, которые не могут это себе позволить.
И тем не менее, когда эксперты рассчитали годовую стоимость программы – полтора миллиарда долларов, – мы испытали настоящий шок. Даже для штата с годовым доходом в семьдесят миллиардов долларов это было слишком много. Такое предложение избиратели не поддержат. Поэтому, прежде чем начать кампанию, мы существенно урезали нашу программу, распространив ее только на средние школы и исключив старшие. Это решение было болезненным, однако приходилось чем-то жертвовать, а подростки младшего возраста более уязвимы и больше нуждаются в защите. Сократив программу, мы смогли уменьшить ее стоимость больше чем на миллиард долларов.
Но прежде чем в конце 2001 года официально зарегистрировать наше предложение, мы провели презентации проекта: в профсоюзах учителей, в торговых палатах, среди сотрудников правоохранительных органов, судей, членов городских советов и других государственных служащих. Мы стремились создать как можно более широкую коалицию – и чтобы при этом у нас было как можно меньше врагов. Как и предсказывали ребята Пита Уилсона, самой трудной задачей для меня оказался сбор средств. Я стремился к богатству для того, чтобы мне никогда не приходилось ни у кого просить деньги. Это противоречило моей натуре. В первый раз обращаясь с просьбой о пожертвовании, я в буквальном смысле обливался по́том. Я говорил себе, что деньги нужны для меня лично, а для дела.
Первым, к кому я обратился, был Пол Фолино, близкий друг Уилсона, поддерживавший его избирательную кампанию. После краткой любезной беседы он выделил миллион долларов. Затем я связался с Джерри Перенчио, кинопродюсером, который приобрел испаноязычный кабельный телеканал «Юнивижен», а потом продал его за одиннадцать миллиардов долларов. Я был лично знаком с ним. Джерри пообещал дать еще один миллион. Вешая трубку, я был на седьмом небе от счастья. Далее последовали менее важные звонки, на 250 тысяч долларов каждый. К вечеру радость моя не имела границ.
На следующий день я отправился трясти Марвина Дэвиса к нему в офис в небоскребе «Фокс студиос». Дэвис весил около четырехсот фунтов. «Чем могу вам помочь?» – спросил он. Я сделал несколько фильмов для «Фокс», и сын Дэвиса был продюсером «Хищника». Я изложил ему свое дело, сделав упор на свое стремление сделать что-нибудь для Калифорнии. Но, оторвавшись от своих записей, я обнаружил, что Дэвис задремал! Дождавшись, когда он снова откроет глаза, я сказал: «Я полностью с вами согласен, Марвин. Мы должны нести финансовую ответственность». Он мог спать сколько ему вздумается, лишь бы выписал чек. Но Дэвис сказал: «Я должен переговорить со своими ребятами. Мы с вами свяжемся. Это очень мужественный поступок». Разумеется, он так и не перезвонил.
Вскоре Пол Фолино нашел решение, позволившее мне чувствовать себя более уютно, обращаясь с просьбой о деньгах. Он предложил собирать деньги как бы мимоходом, на ужинах и небольших приемах. Выяснилось, что в непринужденной обстановке, предварительно поболтав с людьми, я уже легче обходил их с протянутой рукой.
Мне нравилось находить новых союзников. В ноябре я показал набросок нашего Предложения номер 49 Джону Хейну, политическому лидеру Калифорнийской ассоциации учителей, самого влиятельного профсоюза штата. Джон уже привык к тому, что к нему обращаются с просьбами оказать ту или иную услугу. Я не ждал, что он встретит меня с распростертыми объятиями, поскольку Республиканская партия и профсоюзы не очень-то ладят между собой. Поэтому, выкладывая ему свое предложение, я сразу же ясно дал понять: «Нам не нужны от вас деньги. Если вы подключитесь к нашему делу, вам не придется вкладывать в него миллион. Деньги я найду в другом месте. Но я хочу, чтобы мы работали сообща». Я также подчеркнул, что программы внеклассных занятий не только помогают детям, но и снижают нагрузку на педагогов.
