— Та эт, он выпендривается, — подал голос Николай, — а так, очень серьёзный чел.
— Ты уж вовсю здешней феней заговорил. "Чел"… — обернулся к нему Владимир, — кстати, ты чего стоишь?
— Только после вас! — расплылся в улыбке Николай, делая приглашающий жест в сторону "занавеса".
— Ну раз так, тогда сбегай пожалуйста, посмотри, что там наши застряли.
— С радостью!
Николай с опаской обогнул эмиттеры и рысцой направился к выходу.
— Кирилл Георгиевич? — обратился Владимир к капитану.
— Да?
— Всё хочу спросить: зачем такие пушки с собой таскаете?
Владимир указал в сторону ближайшего из его подчинённых, вооружённого ружьём большого калибра.
— Да вот вышли мы как-то в один мирок, и тут же чуть обедом не стали, — сдержанно рассмеялся капитан, — С тех пор вот и таскаем во все выходы эти "пушки".
Обладатель "пушки" тоже ухмыльнулся, видно тоже вспомнил тот выход.
В конце прохода, наконец, появились спешащие Михаил, Юля, Лена, Николай, Георгий и… Борис Ефимович.
— Это мы из-за него задержались. Вызывали, — пояснил Михаил кивнув в сторону Бориса Ефимовича, — да и от бригады "Скорой помощи" отгавкиваться пришлось.
— И какую сказочку наплели?
— Да сказали, что у одного был эпилептический припадок, но он уже прошёл и его забрали родственники.
Тут их диалог был прерван появлением из "пузыря" процессии тащащей длинный заострённый цилиндр, во главе с наголо бритым субъектом.
— И зачем здесь автобур?! — удивился Михаил.
— Это и есть маяк, — пояснил капитан, — он в грунт заглубляется метров на тридцать, так чтобы ему ничто не мешало.
Меж тем лысый обернулся и наконец, увидел группу спасаемых.
— Владимир Сергеевич! Как приятно вас видеть!
У Владимира, которого весь елей достал до самых печёнок ещё до этого путешествия (от чего он собственно и сбежал) тут же стало кислым лицо.
— Вы проходите, а то Вас там все заждались! — выпалил лысый ничего не заметив и тут же повернулся к капитану. Носильщики же автобура как вылупились на Владимира с открытыми ртами, так и остались стоять.
— Кирилл Георгиевич! Распорядитесь, пожалуйста, — кивнул он в сторону двоих с автобуром.
Капитан тут же отрядил сопровождение, спросив у Владимира:
— Там как, "на улице", нас никто не покусает?
— Не покусает! — улыбнулся Владимир, — а на двух идиотов пристёгнутых к трактору, не обращайте внимания.
Техники, в сопровождении двух солдат, отправились к выходу.
— А-а! Вот это та самая установка, на которую мы наводились! — лысый добрался таки до пульта управления и сейчас его с превеликим интересом рассматривал, — гениально! Великолепно! Догадаться поставить для нас ТАКОЙ маяк!
— И кто у вас до такого додумался? — обратился он к Владимиру, кому руку пожать?
— Идея и конструкция — Юры Чернова, — ответил за него Михаил.
— Это тот, кого ранили, — пояснил он, увидев вопросительный взгляд лысого незнакомца.
— О! Какая жалость! Надеюсь не слишком серьёзно?
— Не слишком, но серьёзно.
— Будем надеяться, что быстро поправится… Ну вы проходите, проходите. Там вас уже заждались.
Владимир и Михаил молча кивнули.
— Борис Ефимыч, ну как, идёте?
— А вернуться как, можно будет? — по привычке ответил вопросом на вопрос Борис Ефимыч.
— Ну конечно! — ответил за всех всё тот же лысый учёный, который к этому времени достал таки из ранее никем не примеченного заплечного мешка, приборы и крутился вокруг, что-то замеряя.
— Ну, тогда иду, — ответил поэт, — для расширения, так сказать, кругозора.
— Георгий?
— Георгий посмотрел под ноги, потом посмотрел в глаза Михаилу, Владимиру, а после сказал.
— Я, пожалуй, пока останусь. Тут много надо сделать.
— Лады!
Владимир крепко пожал руку Георгию.
— Я вернусь. Будьте готовы. И не один, — сказал он жёстко, — вот только сестру пристрою, — извиняющимся тоном добавил он.
— Буду ждать! — кивнул Георгий, — ваши таланты нам очень нужны.
— Кстати, вот, — Владимир вытащил из нагрудного кармана карточку и протянул Георгию.
— Кой-какие экспроприированные капиталы, — пояснил он Георгию. Код — последние шесть цифр моего мобильника. Вам оно сейчас сильно понадобится. Как вернусь, позвоню.
Георгий кивнул, и молча спрятал карточку во внутренний карман куртки.
— Ну? Идём? — спросил Михаил, окинув взглядом всех.
— Я остаюсь! — неожиданно заявила Юля.
— Но… — начал было Михаил.
— Я социальный инженер! — вдруг очень жёстко сказала Юля, — у меня есть здесь несколько незаконченных дел, а вернуться, как я поняла, я всегда успею.
Повисло длительное молчание. Юлино заявление поразило всех, кто его услышал. То, что она прямо указала на свою профессию, говорило о том, что она приняла какие-то очень серьёзные обязательства, которые она не может просто так нарушить, или отложить их на некоторое время.
— Ты уверена? — строго и с ударением на последнем слове спросил её Михаил. Он, как руководитель похода, чувствовал себя до сих пор ответственным за всех.
— Уверена! — ответила Юля и на её лице появилась, хорошо знакомая хищная улыбка, — да и вы же вернётесь. И Владимир, и Степан и Эля. К тому же, я назвалась социальным инженером, следовательно, в деле ответственности я стала выше твоей должности. И властью своей, ответственность за меня я с тебя слагаю.
Михаил покачал головой не найдя что сказать.
— Официально… — весьма удивившись, сказал Владимир. Хотел продолжить, но тут вмешался капитан.
— У меня приказ. Найти и эвакуировать вас всех. Установку по возможности вывести из строя.
— Но как же с возвращением обратно?!
— Вы забыли, что тут остаются маяки. Два.
Тут, словно услышав слова капитана появились ещё два человека несущих цилиндр автобура, а снаружи донёсся характерный визг заглубляющегося первого. Через некоторое время появились и первые двое, довольные, возвращающиеся обратно. Они разминулись со второй парой поприветствовав их и, махнув оставшимся, исчезли в "пузыре".
— Извините, капитан, но у меня ПО ЭТУ СТОРОНУ "Врат" статус выше вашего. Я настаиваю и на том, что я остаюсь, и на том, что установка временно будет ещё существовать в исправном состоянии до вашего нового прихода… впрочем, если у вас там слишком уж припекло с этой установкой, — так уж и быть — ломайте. Но я остаюсь здесь. Только скажите, когда будете возвращаться. Чтобы вас встретить.
Капитан нахмурился. Ему были известны данные по всем тем, кого искали. Насчёт того, что Юля социоинженер-стажёр, он тоже хорошо знал. Поэтому он достал нечто типа диктофона и быстро надиктовал донесение. После передал стоящему рядом солдату а тот тут же нырнул в "пузырь".
— С прохождением радиоволн сквозь "барьер" тут совсем никак, — пояснил он свои действия, — Приходится передавать домой донесения через диктофон с радиопередатчиком.
Ждать пришлось долго.
Видно за "барьером" долго совещались. Но наконец солдат-посыльный материализовался возле капитана и передал тому диктофон. Закарьян глянул в него, включил. Выслушав поступивший приказ он кивнул.
— Итак. Ваши полномочия, — капитан коротко кивнул Юлии, — подтверждаются. Распоряжения же следующие: уничтожение установки отменяется, Юлии Донцовой разрешается остаться как резиденту. Ей же приказ командования: через восемь дней включить установку и эмиттеры на четверть мощности. Время — в семнадцать ноль-ноль… Кстати, тут расхождений в суточном времени нет? Сколько по вашим часам времени?
— Как мы поняли, — нет. Сейчас семнадцать тридцать четыре, — ответил Владимир.
Капитан сверился со своими часами и кивнул.
— Юлия! Сможете запустить установку? — капитан испытующе глянул на Юлю. Та фыркнула и ответила.
— А как же! Тут и обезьяна справится.
— Этот пуск нужен нашим учёным для какой-то цели. А реально кто-либо придёт сюда только через месяц. Выдержите?
— Не сомневайтесь, — с усмешкой заявила Юля, — а кто придёт через месяц?
— Придёт смена на обслуживание установки. И охрана. Кстати там — капитан кивнул в сторону подсобных помещений, — есть возможность оборудовать помещение для проживания группы из примерно десяти человек?
— Есть и оборудованы. Там и больше поместится.
— Ну тогда договорились.
На минуту повисла тишина. Многие поняли, что это конец их длительному заключению в этом весьма страшном мире. Что они, наконец-то вернутся в свой мир, к своей вполне счастливой жизни. Впрочем… Уже никто и никогда из них не сможет забыть всю ту боль и ужас мира этого. Всё то, что им пришлось делить с его обитателями. Всю безысходность и серость их жизни.
Поняв, что пора, Владимир подошёл к Юле. Подал руку. Он чувствовал себя без вины виноватым. У него было ощущение, что он бросает её здесь одну, на произвол судьбы. Что надо остаться. Но вместе с тем разумом понимал, что если есть кто из них, наиболее приспособленный для выживания в таких условиях, как этот мир, то это именно Юля. Обязательство данное сестре и желание остаться раздирали его на части.
