***
С тех пор как 26 августа 1789 года Учредительное собрание приняло Декларацию прав человека и гражданина, в 1-й статье которой было записано: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах», великий принцип, сформулированный в этих словах, не раз нарушался. И все же целое поколение французов выросло в убеждении, что этот принцип — незыблемая основа общества, что сословия и титулы давно уничтожены, как противоречащие «естественным правам человека», и что все французы не в смысле имущественном, а юридически равны. Наполеон нарушил этот принцип. Учреждение ордена Почетного легиона, а затем учреждение звания маршалов империи было юридически оформленным актом создания особой элиты — высшей привилегированной верхушки. Официальной формой обращения императора к маршалам было «мой кузен». Тем самым устанавливались хотя и подновленные, но в общем давно знакомые иерархические ступени. Учреждение ордена Почетного легиона вызвало недовольство, созданию института маршалов не придавалось большого значения хотя бы потому, что всех маршалов вместе с почетными насчитывалось не более двадцати. В равной мере легко примирились с принцами — членами императорской семьи, и гоф-маршалами, камергерами и фрейлинами: раз есть император, то неизбежен и императорский двор.
Но это было только начало. Раз ступив на этот путь, Наполеон не мог удержаться. Императорская мантия, накинутая на плечи, требовала совсем иного интерьера. Менялся не только внешний вид императорского дворца, не только его убранство — менялись и люди. Наполеон стал оказывать внимание старому дворянству, родовитой аристократии. Он окружил свою жену императрицу Жозефину дамами из старинных аристократических фамилий, он им охотно покровительствовал. Правда, у него хватило ума избежать опасности быть смешным: он не намеревался дублировать роль «мещанина во дворянстве». Летиция, государыня-мать, перехватила как-то насмешливый взгляд герцогини де Шеврез, которым она обменялась с другой придворной дамой. Об этом было сообщено сыну. Переоценившая положение герцогиня была уволена и выслана из Парижа. Наполеон не для того стал императором, чтобы учиться манерам у реэмигрировавших аристократов[938]. Он держал их в строгости, они могли ему только служить. «Я открывал им путь славы — они отказывались; я приоткрыл дверь в прихожую — они все туда устремились», — говорил он презрительно о старых аристократах.
Но императорский двор должен быть окружен сиянием и блеском, и если старое дворянство годится только для роли слуг, к тому же не заслуживающих доверия, то кто мешает создать новое дворянство — дворянство империи? Эти рассуждения вступали в противоречие со знаменитой первой статьей Декларации прав. Но Бонапарт никогда не делал из принципов фетишей; жизнь не стоит на месте, и империя сама диктует свои принципы и законы.
С весны 1807 года французы должны были снова привыкать к титулам, почти двадцать лет непроизносимым в стране и забытым, как средневековая ветошь. Вновь появились герцоги, князья, графы, бароны. В кругах, близких к правительству, разъяснялось, что новое имперское дворянство — это не возврат к старым сословиям, это аристократия талантов, лучшая часть нации, сам народ, олицетворенный своими наиболее выдающимися представителями. Был определенный политический расчет в том, что первый герцогский титул империя даровала бывшему сержанту Лефевру, а его жена белошвейка Катрин, не знавшая, с какого конца едят спаржу, стала герцогиней Данцигской. За ними последовали многие. Сослуживцы императора, солдаты, ставшие маршалами, бывшие депутаты Конвента и даже члены Комитета общественного спасения росчерком пера были превращены в высокопоставленных представителей новой имперской знати.
Бывший контрабандист Массена мог находить удовлетворение в том, что он назывался герцогом Риволи, а позже князем Эсслингским. У него были огромные имения, великолепные особняки. Он владел состоянием, размеры которого трудно было определить. Бертье — ближайший помощник Наполеона по руководству армией — был сделан принцем Невшательским, позднее князем Ваграмским и герцогом. Обширные владения княжества Невшатель он получил в личную собственность. Его доходы были огромны, он стал одним из самых богатых людей. Маршал Ней, сын бочара, получил титул герцога Эльхингенского, позже ему присвоили еще титул князя Московского. Иоахим Мюрат, сын трактирщика, был сначала сделан великим герцогом земель Берг и Клеве, маршалом, а затем королем Неаполитанским. Бернадот был сделан князем Понтекорво и получил соответствующие владения. Старый бретер Ожеро стал герцогом Кастильоне, Фуше — герцогом Отрантским, Мармон — герцогом Рагуз-ским, Жюно, товарищ юношеских лет Бонапарта, — герцогом д'Абрантесом. Даву был наделен званиями герцога Ауэрштедтского и позже князя Экмюльского. Ланн стал герцогом Монтебелло, Мортье — герцогом Тревизским, Савари — герцогом Ровиго, Коленкур — герцогом Виченцским, Сульт — герцогом Далматским, Бессьер — герцогом Истрии, Дюрок — герцогом Фриульским, Маре — герцогом Бассано, Кларк — герцогом Фельтрским, Камбасерес — герцогом Пармским и т. д. Иным приходилось довольствоваться меньшим. Бывший сподвижник Робеспьера Жанбон Сент-Андре был сделан бароном, бывший помощник Шометта Реаль стал графом[939].
Так создавалась новая аристократия. Она обладала не только громкими, звучными именами, то были не только герцоги, князья, графы, бароны — это к тому же были и очень богатые люди, которые могли соперничать огромными своими состояниями со старинными богатейшими домами Европы. Наполеон утешал обойденных: он создает новое имперское дворянство, дворянство талантов, храбрости, мужества. Он любил напоминать, что герцог Монтебелло — это бывший солдат Ланн, сын крестьянина. Каждый солдат носит в своем ранце жезл маршала, каждый преданный империи француз может стать князем, графом, герцогом, одним из самых знатных людей страны.
Золотые пчелы на бархате империи против белых лилий Бурбонов — разве они не принесут Наполеону победу и славу? То была иллюзия. Жизнь ставила иное противопоставление: красный фригийский колпак против красных каблуков дворянства, народ против аристократии — только в этом противопоставлении можно было рассчитывать на победу. Но в странном ослеплении Наполеон тешил себя иллюзией, будто с помощью этих звучных титулов, с помощью высоких чинов, огромных денежных сумм, которыми он щедро награждал своих генералов и сановников, он сможет укрепить свою власть. То была иллюзия, ошибка, в которой он вскоре убедился.
На острове Святой Елены, обозревая ушедший в прошлое путь своей жизни, Наполеон правдиво рассказал о Жюно — друге его юности, с которым они были когда-то на «ты», делили в 1795 году последние медяки, отказывая себе в куске хлеба или чашке кофе. Жюно волей императора Наполеона превратился в герцога д'Абрантеса. Самые высокие должности, почести, десятки тысяч франков предоставлялись человеку, о котором знали, что он близок к императору. Жюно был военным губернатором Парижа, командиром гусар, у него были огромные поместья в Пруссии, в Вестфалии, великолепный дом в Париже, известный всей столице, сотни лошадей, блестящий выезд; он мчался по стране с быстротой, которую мог позволить себе разве что император. Когда Жюно был назначен в Португалию, ему определили жалованье в шестьсот тысяч франков. В Париже он получал немного меньше этого. И что же? Наполеон рассказал о том, как он должен был пригласить жену Жюно Лауру д'Абрантес (он знал ее по годам молодости, проведенным на Корсике), чтобы пресечь безмерную трату денег, кутежи, оргии, скандальный образ жизни, которым прославился на весь Париж бывший сержант крестьянский сын Андош Жюно[940]. При огромных доходах Жюно не хватало денег; он должен был обращаться к императору с просьбой покрыть его громадные долги. В не меньшей мере, чем безрассудной тратой денег, Жюно прославился скандальными связями, на которые его жена отвечала тем же. Дело дошло до того, что Наполеону пришлось лично вмешаться, чтобы положить конец развлекавшей «весь Париж» близости Лауры д'Абрантес с Меттерни-хом, австрийским послом, одним из самых опасных врагов Франции. Император не мог допустить, чтобы государственные тайны, доверенные военному губернатору Парижа, вхожему в Тюильрийский дворец, уходили по закрытым каналам в Вену. Жюно вместе с женой был отправлен в Португалию[941].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
