Когда саксы после битвы вернулись в лагерь, их радость в значительной мере померкла. Ибо король Рудольф, лишившись правой руки, получил еще и другую, смертельную рану в живот; но горевал более о несчастье своего народа, чем о своем собственном. Услышав о победе своих, он сказал: «Теперь я в жизни и смерти с радостью перенесу все, что угодно Богу». Итак, чтобы утешить тех, которых, как он видел, огорчит его смерть, он сказал, что умрет не сию минуту и, предпочитая раны своих людей собственной, указал целительные средства, которые им следовало использовать. Князья, крайне растроганные как его храбростью, так и благочестием, единогласно обещали ему, что если всемогущий Бог захочет сохранить ему жизнь, то даже если он потеряет вторую руку, они при его жизни не изберут правителем Саксонии никого другого. Сильно радуясь их верности, он почил блаженной смертью25 и был погребен в Мерзебурге.
В середине декабря, когда саксонские князья, собравшись, совещались о положении своего государства, прибыл посол, который сказал, будто Генрих, вернувшись после сражения к своим, заявил, что, убив короля саксов, он подчинит своей власти всю Саксонию и, собрав войско, идет теперь в Гослар, чтобы праздновать там Рождество Господне. Собрав в течение трех дней войско, [саксы] выступили ему навстречу с намерением доблестно защитить свое отечество. Тот, узнав об этом, лишился большей части своих надежд, ибо полагал, что легко сможет победить оставшихся без правителя саксов. Итак, распустив свое войско и изменив планы, Генрих отправил к саксам послов с просьбой избрать своим королем - если, конечно, они не хотят жить без короля - его сына, а он даст клятву, что никогда не вступит в их землю. Тогда герцог Отто, который серьезные вещи обычно скрывал под видом шутки, ответил этому посольству: «Я часто видел, как от дурного быка рождается дурной теленок; а потому не хочу ни отца, ни сына».a
bВ этом году в Бриксене, на территории Баварии, по приказу короля Генриха состоялось собрание 30 епископов, а также лучших из войска не только Италии, но и Германии; при всеобщем согласии они объявили Гильдебранда, именуемого Григорием VII, лжемонахом, пагубным главой всякого нечестия и захватчиком святой римской церкви и ее престола; они, как сказано, возвели на него тысячу обвинений, приговорили низложить с апостольского престола - в его отсутствие -и избрали на его место Виберта26, епископа Равенны. В заключение этого приговора было сказано:
«Поскольку установлено, что он не был избран Богом, но самовольно, силой, хитростью и подкупом бесстыднейшим образом захватил этот престол, довел церковный чин до гибели, нарушил управление христианской империей, готовил телесную и духовную смерть королю католическому и миролюбивому и защищал короля нечестивого, сеял раздор среди пребывающих в согласии, ссоры между живущими в мире, скандалы между братьями, вражду между супругами и явился нарушителем покоя, который, казалось, пребывал между праведниками, то мы, собравшиеся здесь по воле Божьей, полагаясь на послов и письма 18 епископов, собравшихся в святой день прошлой Троицы в Майнце, приговариваем этого бесстыднейшего Гильдебранда, виновного в святотатстве и разжигании вражды, защищавшего нечестие и убийства, старинного ученика еретика Беренгара, явного почитателя языческих богов и лжи, некроманта, трудившегося ради духа Пифонова, а потому отпавшего от истинной веры, канонически низложить и, если он, услышав об этом, откажется сойти с апостольского престола, предать вечному проклятию».
После этого Ансельм, епископ Лукки, написал этому Виберту в ответ на вышеназванный приговор письмо, в котором, назвав его высокомерным лицемером, прибавил следующее: «Я скажу о блаженном Григории, отце нашем, то, что написал о Корнелии блаженный Киприан, а именно о том, что он стал епископом по приговору Бога и Христа, по решению почти всех клириков, и скажу еще более, на виду у всех, при одобрении народа, который тогда присутствовал, на собрании древних епископов и добрых мужей, когда никто не стоял у него на пути и когда место Александра, престол св. Петра и священная кафедра, было вакантным. Когда же [престол] занят и [некто] рукоположен [в папы] по воле Божьей и с согласия всех нас, любой епископ, который решит занять его место, должен быть изгнан, ибо не имеет духовного посвящения тот, кто не печется о единстве церкви. Любой, который слишком много о себе говорит, будучи о себе очень высокого мнения, - глупец, чужак и должен уйти; когда же после первого не может быть второго, тот, кто стал после того, кто должен быть единственным, уже не второй, но вообще никто». Этот Ансельм был очень начитанным и находчивым [мужем], блестящим оратором и, самое главное, отличался святым и богобоязненным образом жизни, что стало ясно как при его жизни, так и после смерти благодаря чудесам.b
A.1081
1081 г. На Рождество Господне поднялся столь сильный ветер, что гибель грозила всему миру.
aМежду тем король Генрих решил вступить в Италию, чтобы положить конец своим длительным трудам, а именно, чтобы заставить папу Григория - то ли смягчив его притворным смирением, то ли принудив насилием - освободить его от уз анафемы или же, что было ему более по сердцу, силой его низложить, поставить вместо него Виберта, епископа Равенны, уже 3 года как по праву отлученного, и таким образом свободно совершать все, что угодно, по своему произволу, имея поддержку апостольского престола в любой своей прихоти. Однако его друзья считали небезопасным покидать [свои земли], провоцируя этим саксов, сильно раздраженных недавним сражением, ко вторжению; они не сомневались, что те [обязательно] придут, если они, отправившись в Италию, оставят свое отечество без [достаточной] военной силы. И вот они отправили к саксонским князьям послов с просьбой указать время и место для переговоров друг с другом, чтобы с обеих сторон там собрались избранные князья и договорились об общем благе. Итак, они встретились1 на том берегу Везера, в Кауфунгенском лесу, - он был назван так потому, что принадлежал городу Кауфунгену. Со стороны [короля] присутствовали епископы Кёльнский, Трирский, Бамбергский, Шпейерский и Утрехтский; а со стороны саксов - Майнцский, Магдебургский, Зальцбургский, Падерборнский и Хильдесхаймский. Когда сторонники [Генриха] хотели провести тайные переговоры только с князьями, те, напротив, отказались вести какие бы то ни было речи, которые бы не были слышны всем собравшимся, большим и малым. Так обе стороны долго сидели в молчании, ибо саксонские князья пришли сюда по их просьбе, а те, казалось, хотели показать, будто это не они их просили [прийти], а сами пришли по их просьбе. Наконец [поднялся], уступая просьбам своей партии, Гебхард2, архиепископ Зальцбурга, мудрый и уважаемый муж, исполнявший свои обязанности с немалым достоинством, и с решительным выражением лица, твердым голосом произнес мудрую и благочестивую речь: «Достопочтенные епископы и прочие саксонские князья, которых вы здесь видите, соизволили дать мне поручение - изложить вам моими устами мнение всех нас. Поэтому вы все, святейшие отцы и прочие славные князья, соизвольте терпеливо меня выслушать и со спокойной душой рассмотреть общее дело, которое мне поручили вести, чтобы вы могли узнать и испытать истину; ибо, если хотите знать, то, что я собираюсь сказать, для вас не менее важно, чем для нас. Мы крепко полагаемся на ваше свидетельство, ибо верим, что вы хоть и ушли из нашего сообщества, но не удалились от любви к истине; при вашем свидетельстве, говорю я, мы хотим доказать, сколько обид мы испытали, когда всей душой, как положено, несли службу королю. Вы знаете, сколько раз мы по одному и все вместе просили вас о помощи, чтобы или в награду за нашу службу, или благодаря вашему посредничеству он освободил нас от гнета непосильных тягот. Чего мы добились этими просьбами, вы сами прекрасно знаете. Мы не осуждаем вас потому, что знаем, сколь часто вы трудились ради нашего дела, хоть это и мало что нам дало. Но что говорить, когда у всех перед глазами, как он, имевший все лучшее, получил теперь все самое худшее. Епископов, не только не уличенных ни в каком преступлении, но и незаконно обвиненных, он или бросил в оковы, или - если не сумел схватить - лишил всего имущества и изгнал с престолов; церковное имущество, за счет которого они должны были жить и содержать нищих Божьих, он роздал соучастникам своих преступлений. Землю нашу он опустошал уже много раз. Он убивал наших ни в чем не повинных родичей и вассалов, когда не было еще причин для войны, но лишь потому, что он хотел иметь рабами сыновей свободных людей. Мы часто умоляли вас, и по одному, и всех вместе, отложить меч и решить дело в судебном порядке, обещая с чистой душой подчиниться вашему приговору. Вы сами знаете, чего мы добились в итоге. Итак, мы, ныне присутствующие, вместе со всеми проживающими в Саксонии, умоляем вас, святейшие епископы, благороднейшие князья и храбрейшие рыцари, вспомнить о Боге и ваших обязанностях, быть пастырями, а не губителями душ, обнажать меч для защиты невинных, а не на погибель им, помнить, что мы - [ваши] братья во Христе и родичи во плоти, и не стремиться преследовать нас. Все, что мы претерпели, воздав вам, мы готовы приписать нашим грехам и призвать милость Божью для их исправления. А вы, как подобает христианам, решите это дело не резней, но на основании разумных доводов и по крайней мере теперь, насытившись нашей кровью, уступите нам то, чего мы требовали еще до кровопролития. Ваш господин, Генрих, причинил нам много жестоких обид, но мы все же готовы, как и прежде, принести ему клятву верности и верно служить; только приведите сначала истинные доказательства того, что мы можем это сделать без ущерба для нашего священного сана, а миряне - без ущерба для своей веры; мы не уйдем с этого поля, если не исполним того, что я сказал. Однако, если вы соизволите выслушать наше мнение, то мы представим вам истинные, ясные и опирающиеся на Писание доводы, по которым ни клирики, ни миряне не могут иметь Генриха своим королем без ущерба для спасения своей души. Если вы в ответ предъявите ваши клятвы, которые вас якобы связывают, то мы подобным же образом докажем, что никакая клятва не может заставить вас преследовать нас на законном основании. Суть нашей просьбы в следующем: докажите, что господин Генрих может править по закону, или разрешите нам доказать, что он этого не может, и когда дело окончательно прояснится, то вы прекратите нас преследовать».
