Облачность только по горизонту, над головами синее небо, но погода кажется чрезвычайно неустойчивой. Легкий ветер от юго-запада, минус 26 градусов. Утром состоялась связь с Брайтоном, который сообщил, что и у него нет ясности с погодой, но подтвердил свою готовность вылететь к нам, как только позволит видимость.
Солнце полыхало над головами всю первую половину дня и палило так нещадно, что я да и все остальные изрядно взмокли, однако затем небо заволокли тучи и сразу же стало прохладно, что позволило поднять темп и выйти к концу дня на стандартную отметку 25 миль. Восток слышен очень плохо, но координаты уловили отчетливо. Несмотря на то что в последние дни солнце периодически пропадало, я все-таки хорошо держал курс. Это радовало и меня, и моих товарищей, которые так доверчиво за мной шли. Впрочем, в том, что я выведу всех к Востоку, ни у кого не было даже тени сомнения. Как-никак русская станция — да я ее должен был по запаху отыскать, тем более что я там дважды побывал, а тут еще и координаты весьма кстати поддерживали эту уверенность и во мне, и в моих друзьях.
Наконец-то шампанское на яхте кончилось, и она объявилась у острова Аделейд.
Корма для собак у нас было только до 10 января. Мы надеялись, что до этого времени самолет прилетит, а пока собачкам уже не хватало обычного рациона: сказывалась возросшая нагрузка из-за более рыхлого снега, плохого скольжения и высоты. Сегодня во время обеда внезапно сцепились Хэнк и Пэнда. Началось с того, что ветер пригнал к ним пустой полиэтиленовый пакет из-под супа, выброшенный кем-то из нас. Оба пса одновременно потянулись к пакету и, не достав его, решили немного погрызть друг друга. С большим трудом я их разнял, к счастью, сохранив при этом брюки. Кейзо начал полнеть — это заметил даже Этьенн. Я объяснил ему, что специально откармливаю своего ученика, готовя его к женитьбе — пусть наедается впрок, а потом он, как самый молодой, имеет право на дополнительное питание, правда, я, как идущий впереди, тоже. Поэтому наша палатка себя не жалела и потребляла, наверное, больше всех мяса, разве что профессор — известный мясоед — мог составить нам конкуренцию. Лагерь в координатах: 81,96° ю. ш., 106,44° в. д.
8 января, понедельник, сто шестьдесят седьмой день.
Когда же восстановится погода? Пора бы уже, но с утра сплошная облачность, ветер с поземкой, минус 25 градусов. Все это не очень подходило под определение «летная погода», но вполне годилось для понятия «ходовая», поэтому мы вышли около половины девятого. С момента выхода мы каждый час выходили на связь с Брайтоном. Он просил нас давать ему погоду, но, поскольку погода была по-прежнему неустойчивой, мы не могли сказать ничего определенного, передавая ему очень обтекаемое: «Пятьдесят на пятьдесят». Это означало: решай сам — лететь или нет, мы не можем тебе подсказать, потому что, с одной стороны, нам очень хочется, чтобы ты прилетел, а с другой — мы боимся, что ты нас не найдешь и слетаешь зря, но отнюдь не даром, а за кругленькую для экспедиции сумму. Каково же было наше удивление, когда на очередной радиосвязи в 12 часов Брайтон, выслушав нашу очередную половинчатую информацию, вдруг сказал, что через 20 минут будет у нас! «Парни, как у вас там с облачностью? Я буду заходить с северо-востока!» Это было совершенно неожиданное направление. Брайтон, вылетев с Южного полюса четыре часа назад, прилетал к нам со стороны станции Восток! Ай да Брайтон! Мы остановились. Минут через пятнадцать в наушниках радиостанции, которую мы не выключали, раздалась знакомая скороговорка: «Ребята, я сел, но не знаю где, сейчас определюсь и вылечу к вам». У Брайтона был приемничек замечательной спутниковой системы определения координат, позволявший ему находить выход из любого положения. Так было и тогда, когда он в первый свой полет на Полюс не нашел его. Брайтон приземлился, включил свой замечательный приемник и через двадцать минут знал, куда ему лететь. Чтобы не замерзнуть, ожидая, мы решили разбить лагерь здесь, простоять в этой точке сегодня полдня, весь завтрашний день и завтра же вечером выйти дальше, переведя таким образом свои часы на время станции Восток. Такая идея всем пришлась по душе, и мы быстро поставили палатки. Через полчаса появился «Твин оттер», экспедиционное время было 1 час пополудни, местное — полночь, термометр показывал минус 31 градус, было холодно.
Брайтон привез, как всегда, продовольствие, корм для собак, и, кроме того, самолет был загружен нашими вещами, которые шли на Восток. Среди всего прочего я заметил свой многострадальный ящик с озонометром. Но оказалось, что Брайтон взял только шесть ящиков с собачьим кормом, чего хватило бы только на неделю, а идти нам до Востока было десять дней. Мы-то рассчитывали, что Брайтон побудет на Востоке два-три дня, а затем по пути на Полюс подсядет к нам и привезет еще несколько ящиков с кормом, но Брайтон с таким вариантом не соглашался. Он сказал, что, во-первых, нас довольно трудно искать, и если мы сейчас уйдем с этого места, то он вряд ли сможет в указанный нами срок найти нас и доставить корм собакам, а во-вторых — на обратном пути к Полюсу самолет будет перегружен горючим и ему будет трудно совершить посадку, особенно здесь, где так много застругов. Хотя доводы Брайтона выглядели не слишком убедительно, нам ничего не оставалось делать, как пересмотреть свои планы. Рассматривались два варианта. По одному из них, Брайтон уходит на Восток и возвращается сразу же обратно налегке, только с собачьим кормом, после чего вновь летит на Восток, а оттуда уже без посадки летит на Полюс. Согласно второму, мы отпускаем Брайтона совсем, а корм для собак нам через неделю подвезут с Востока на тягачах. Но я сказал, что, несмотря на всю кажущуюся надежность и дешевизну второго варианта, он вряд ли осуществим сейчас, так как, насколько я знал из сообщений Сани, на Востоке еще не было механиков-водителей для этих машин, они должны были прилететь из Мирного только дней через пять-шесть. Поэтому мы остановились на первом варианте, который стоил 3000 долларов в час. Брайтон улетел, пообещав быть обратно часа через четыре. Мы поспешили в палатки готовить письма и радиограммы к его прилету.
Профессор вместе с Джефом вырыли в снегу очередную двухметровую яму для проведения изыскательских работ, которые чуть было не подкосили профессора в прошлый раз. Сейчас мы решили помогать профессору, сменяя друг друга и время от времени оттаскивая его самого в палатку греться. Самолет прилетел ровно через четыре часа. Довольный Брайтон, очевидно, неплохо встреченный нашими на Востоке, вручил мне подарок от Сани: бутылку шампанского и бутылку водки, а также увесистый пакет с радиограммами, которые пришли на Восток на имя «Трансантарктики» и многие из которых были мне прочитаны уже по радио. Мы посадили в самолет беременную Тьюли, Джуниора, злополучного Куку и Содапопа, который всего боялся и дрожал как осиновый лист. Эрик постелил на металлический пол несколько матрасов, и собаки устроились с комфортом. Мы простились с ними ненадолго, дней на десять, а с Брайтоном, Эриком и «Твин оттером» на неопределенное время: все контрактные обязательства компанией «Адвенчер нетворк» были выполнены и нас более ничего не связывало, кроме добрых воспоминаний, которые тоже стоили достаточно дорого. Мы обнялись на прощание. «Твин оттер» красиво разбежался, взлетел и прошел над лагерем, качая крыльями. До свидания, «Твин оттер»! Почти полгода ты был для нас единственной нитью, связывавшей нашу экспедицию с остальным миром…
