С утра не просто ясно, а пронзительно ясно, ветерок немного повернул к западу, температура упала до минус 39 градусов. Мы подходили к полюсу холода — станции Восток, и уже чувствовалось его дыхание. Опять перестроились, поставив вперед упряжку Джефа. Теперь без Тьюли она выглядела осиротевшей и обезглавленной. Джеф поставил вперед двух собак: лопоухого недалекого Флоппи и Хака, специально натасканного на меня. Того самого Хака, который чуть было не съел меня в Гренландии. Джефу показалось, что именно эти двое смогут выполнить более или менее прилично работу Тьюли, поскольку Флоппи все время тянул влево, а Хак — вправо. Но движение наше от такой перестановки не выиграло, темп упал, оба новоявленных вожака частенько сворачивали с трассы, вызывая гнев каюра. Джеф попросил меня держаться поближе к собакам, и я, конечно, старался, хотя для этого пришлось идти очень медленно и я даже стал подмерзать на усилившемся ветру. Кейзо продолжал время от времени с печальным криком скатываться в кювет — недомогание давало о себе знать, и ему можно было только посочувствовать, особенно при такой пронзительной погоде. В результате Кейзо отстал от своих нарт, и я увидел, что он идет с последними нартами Уилла, а Этьенн ведет упряжку Кейзо. Остановились на обед, и вновь так же, как и вчера, чувствовалось, что настроения в команде нет, и если вчера отсутствие его объяснялось, по-моему, небольшими неурядицами с собаками Уилла, то сегодня источником недовольства был Джеф, который не удержался от того, чтобы не возложить ответственность за низший темп его упряжки на мое нежелание выдерживать необходимые сто метров дистанции между собой и собаками. Я отвечал, что мне хватает работы, чтобы следить за направлением и я не могу идти с постоянно повернутой назад головой, а что касается того, чтобы мне выступать еще заодно и приманкой для собак, то с этим вполне может справиться и сам Джеф и потом при таком раскладе не за горами тот день, когда мне придется плясать и петь перед собаками, чтобы они побыстрее шли. Я считал, что чудеса, если и случаются, то довольно редко, поэтому не следует думать, что семь собак, какими бы хорошими они ни были, смогут идти с такой же скоростью, как и девять, везущих тот же груз, причем идти постоянно. Поэтому я предложил поставить вперед упряжку Кейзо, чем окончательно опечалил своего оппонента. Среди всех нас только Уилл выглядел достаточно беззаботным и с увлечением грыз шоколад. Вот это человек — как бы поздно он ни пришел, никогда никаких претензий и жалоб на судьбу. Но все-таки после обеда мы перестроились: вперед ушла упряжка Кейзо и Этьенна, и дело пошло намного веселей, у меня же была одна забота — как можно быстрее работать палками и держать направление. Несмотря на все мои старания, упряжка догоняла меня дважды, но все равно мы смогли пройти 26 миль, прежде чем солнце откатилось на запад. К вечеру ветер немного стих и позволил нам без особых проблем поставить лагерь.
Памятуя о сегодняшних муках Кейзо, я предложил приготовить на ужин чего-нибудь попроще. К сожалению, многократно опробованный мною и признанный официальной медициной в нашей стране рисовый тормоз на японские желудки никак не действует, все же остальное в нашем рационе выглядело достаточно опасным. Однако Кейзо, в характере которого, я смею думать, не без моего влияния появилась некая типично русская бесшабашность, заявил, что предпочитает выбивать клин клином и в качестве второго клина предложил поджарить свинину. Так и поступили, сварив вдобавок еще и макарон и полив всю эту рассчитанную явно не на слабый желудок смесь ядовито-острым соусом. Бикфордов шнур был подожжен, оставалось ждать взрыва. Оставив Кейзо в томительном ожидании, я пошел к Этьенну и Дахо на радиосвязь. Саня сообщил, что роды закончились. Тьюли в отличной форме, погода на Востоке прекрасная, но наших координат они не имеют, никто ничего не сообщает, а мне сейчас эти координаты важнее, чем когда-либо, так как я не могу скорректировать свое движение по солнцу. Перемена времени по-прежнему чувствовалась, особенно сильно хотелось спать часов в восемь вечера. Вот и сейчас я беседовал с Востоком, а сидящий рядом Этьенн периодически заваливался на стенку палатки с закрытыми глазами, и только профессор оживленно занимался подсчетами того, с какой скоростью нам надо идти, чтобы подойти к Востоку в полдень 18 января. После радиосвязи традиционная сигарета. Этьенн проснулся, но очередное заседание нашего общества провел достаточно вяло. Когда я вернулся в палатку, Кейзо усиленно гасил бикфордов шнур крепким чаем, и, судя по его словам, это у него получалось. Координаты нашего лагеря на сегодня, которые я узнал много позже: 81,08° ю. ш., 106,4° в. д.
12 января, пятница, сто семьдесят первый день.
Утро! Утро начинается с пожара! Да, именно так оно и было, как ни прискорбно это признавать. Все-таки второй пожар! Скорее всего пожар возник оттого, что Кейзо накануне вечером после заправки бензином примуса не очень плотно прикрыл краник, а затем ночью краем спального мешка зацепил его и приоткрыл еще больше. В результате в сопло главной горелки примуса налилось изрядное количество бензина. Печка по этой причине долго не запускалась, но когда все-таки запустилась, то вспыхнула вся разом, сразу же заполнив палатку пламенем и едким дымом — горел жир и прочие пищевые остатки, скопившиеся на поддоне. Пришлось выбрасывать примус в снег, чтобы охладить его пыл. Горение продолжалось минут десять, а мы пока проветривали палатку. После такой встряски примус выглядел как новенький: вся грязь сгорела, и мы снова аккуратно запустили его, на этот раз без происшествий. Кейзо удалось загасить также и свой бикфордов шнур, так что сегодня с утра он был в боевом настроении. Сегодня потеплее (минус 35), но ветер сильнее, так что даже стало продувать насквозь мой ветрозащитный костюм.
Вновь упряжка Кейзо и Этьенна, шедшая первой, заметно опережала остальные две, и нам приходилось частенько останавливаться, поджидая товарищей, тем более что видимость в порывах ветра уменьшалась до 200–300 метров. Перед самым обедом Джеф и Уилл надолго исчезли из виду, и я увидел, что Кейзо отправился их искать. Ребята появились только минут через двадцать. Оказалось, что у Джефа сломалось крепление, которое он сменил всего четыре дня назад, и в дополнение ко всему на каком-то случайно подвернувшемся заструге перевернулись нарты. Обеденный синдром всеобщего оживленного молчания наблюдался и сегодня, в основном потому, что из-за сильного ветра мы все сидели врозь за своими нартами. Этьенн немного модернизировал наш обеденный лагерь, выстроив небольшую снежную баррикаду с наветренной стороны нарт, чтобы защитить от ветра наши спины, прислонившиеся к нартам с другой стороны. После обеда Уилл решил сделать несколько снимков упряжек на фоне сильной поземки. Для этого он попросил Этьенна встать к его упряжке, а сам переместился к лидирующей упряжке Кейзо. Интереснее всего то, что до этого резвые и поддерживавшие высокий темп собаки Кейзо сразу же после того, как к нартам стал Уилл, сбросили темп и пошли медленнее. Определенно Уилл каким-то и, кажется, далеко не самым лучшим образом влиял на собак.
