– Милая, я поработаю в кабинете, – окликнул я жену.
– Хорошо. Твой ужин я прикажу подать наверх.
– Угум, – кивнул я, взбегая по лестнице.
Едва оказавшись в кабинете, я бросил письма на стол и развернул газету. Не государственную, местный «Хольмградский Вестник». Заголовок на первой странице, часть которого я заметил, когда перебирал почту, гласил: «Старицкий новый, замашки старые!».
Пытаясь поверить, что все это не бред, я пять раз перечитал статью, в которой со смаком описывалось, как мои – наглые! – дети налетели на несчастного обывателя, уронив того наземь, после чего я якобы, даже не разбираясь в происходящем, просто-таки измолотил беднягу «жуткими в своей бесчеловечности» приемами, в которых автор статьи усмотрел некие «массовые боевые техники старых школ»… Вот старейшины Перуновой стези удивятся-то… они ж о подобном ни сном ни духом. А уж как, должно быть, удивился городовой, узнав, что я его «прилюдно обматерил и, задавив свом княжеским авторитетом, заставил отвезти избитого мною бедолагу в участок»… М-да уж, постарались щелкоперы.
Поверил. Что ж, лучше мне от этого не стало, но хотя бы мозги прочистились. И защелкали шестеренками, отсчитывая варианты. А их оказалось не так много. Давление нарастает, и если уж в ход пошли такие приемчики, значит, пора и нам действовать. А ведь была, была у меня мысль, что этот пьянчуга – подставной, но… Ладно, чего уж там. От хольмганга ему все одно не отвертеться, там и проучу. А вот за опровержением этого бреда придется обратиться в газету лично. И черт его знает, как еще дело обернется. Впрочем… Нет. Поговорю об этом с Ладой завтра, с утра пораньше. Она куда лучше помнит все наши активы. И вот уж если там ничего не найдется, буду решать проблему сам. Уж очень не хочется доводить дело до суда… Муторно и долго, а у меня сейчас и другие дела найдутся. Поважнее.
Расстраивать Ладу заметкой я не стал, успеется. А потому, наскоро уничтожив принесенный мне Грегуаром ужин, принялся за разбор остальной почты. Ничего особо интересного там не нашлось, если не считать начертанной от руки записки на визитке Рейн-Виленского. Ладно, встретимся, поговорим. Ну и очередное письмо от Оттона Магнусовича, снова с бурой полосой по краю. Неугомонные…
А вот оно порадовало. Ушлый герцог все-таки сумел додавить родню своей жены, так что свое производство в Нордвик Дан у нас будет. Нет, разумеется, он не писал это прямо. Но мне хватило и намеков, из котороых следует, что земля выкуплена, разрешения получены, а нулевой цикл строительства начнется в апреле. Замечательно. И пусть государь делает, что ему заблагорассудится, но запасной аэродром мы себе организуем. Равно как и гарантию неприкосновенности. Завтра же отпишу банковское поручение о переводе нашей доли, и можно давать отмашку Лейфу.
Вообще, идея не складывать все яйца в одну корзину появилась недавно. Точнее, два года назад. Тогда наш завод поставил первую партию автомобилей в Европу. Всего несколько штук, но этого хватило, чтобы вокруг объединения и его пайщиков начали крутиться весьма подозрительные люди. Тогда мы заморозили работу на европейском направлении, но это была только полумера, и каждый из пайщиков прекрасно это понимал. Учитывая категорический запрет на продажу как самих патентов (на что никто из нас и не пошел бы), так и лицензий зарубежным предприятиям, присланный нашей компании за личной подписью государя, ситуация складывалась… прямо скажем, взрывоопасная.
Патенты оформлены на четырех человек. Выкупить их, как убедились европейские дельцы, невозможно. А куш велик. Значит? Нужно убрать владельцев… и их наследников, тогда о патентах можно будет забыть. Кому платить-то?
И буйные головы нашлись. Нам удалось отбить три покушения, причем в результате последнего тяжело ранили Попандопуло, а я вынужден был срочно отправиться в командировку по делам училища, на Руян. А по возвращении в Хольмград узнал, что в Рейхе, неожиданно для всех, скончался некто герр Роберт Бош… Какая невосполнимая потеря…
Понятно, что на этом дело не закончилось. Вот тогда и появилась идея… Бисмарк действительно умный человек, что признают даже его враги. И когда, на одном из собраний в доме своих родственников, в ответ на чье-то сетование о невозможности приобретения очередной русской новинки, он заявил, что этой проблеме существовать осталось совсем недолго, ровно до того момента, как владельцы знаменитого производства подыщут место для своего европейского отделения, в которое помимо денег они хотят вложить и генеральные лицензии на производство… к нему прислушались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И было это весной прошлого года… Государь ошибся только в одном, мы не собираемся вкладывать в производство вообще ни единой копейки. Только генеральные лицензии, но на полный спектр продукции «Четверки Первых». Так что удар по кошельку, на который он рассчитывал, прошел мимо. Что интересно, формально мы даже не нарушили приказ о запрете продажи патентов и лицензий… что не помешает создаваемому иностранному юридическому лицу делать это вместо нас… Непатриотично? Не соглашусь. Во-первых, среди тех патентов нет ни одного военного, хотя «под сукном» у нас их немало. А во-вторых, когда государь узнал о покушениях, первым его предложением был выкуп у нас патентов… в его личную собственность, по сорок тысяч рублей ассигнациями за каждую позицию. Красивый ход.
Разочарование? Было и оно. Но прошло, как только общим собранием пайщиков было решено создать страхующую компанию в Нордвик Дан. По делам и мера.
Конечно, Телепнев поддержать эту идею никак не мог и вышел из состава пайщиков… Ну а мы… вот разгребаем то, что из всего этого вышло. И конца-края этому счастью не видно.
Хорошо еще, что правитель нацелился именно на меня, обходя вниманием остальных членов нашей шайки-лейки, но давить начинает так, что хватило бы и на всех пайщиков…
Ладно. Утро вечера мудренее. Я сложил письма в ящик бюро и, заперев его на ключ, отправился в спальню, на ходу бросив газеты на стол. Не забыть бы поговорить с нашим стряпчим на досуге. Мало ли что еще взбредет в голову этим горе-писакам.
Утро оказалась не только мудренее, но и приятнее, правда, только до окончания завтрака, после которого Лада увидела вчерашнюю заметку. Не сказать, что она сильно расстроилась, но я бы не позавидовал тому борзописцу, окажись он сейчас рядом.
Впрочем, гнев моей жены довольно быстро улегся, уступив место холодной расчетливой ярости. Хм. Может быть, я и преувеличиваю, но думается мне, что не найди Лада возможностей как-то воздействовать на газету, она ее попросту купит, чтобы тут же закрыть, ко всем чертям. Что ж, можно сказать, что теперь я почти спокоен за дальнейшее развитие событий на этом фронте. И замечательно.
Не успел я вспомнить о делах, как в гостиную вошел дворецкий. Как всегда чопорен и невозмутим.
– Виталий Родионович, пришли господа, для обсуждения протокола.
– Спасибо, Грегуар. – Я кивнул. – Проводи их в мой кабинет, предложи чаю. А потом пошли за Вентом Мирославичем.
– Понял, – медленно проговорил дворецкий и вышел из комнаты, провожаемый внимательным взглядом отвлекшейся от размышлений Лады.
– Вит, тебе же не семнадцать лет… и даже не тридцать! – вздохнула жена.
– Мы не будем спорить на эту тему.
Лада всмотрелась в мои глаза, словно пытаясь там что-то найти и, снова вздохнув, кивнула.
– Хорошо. Но мне это не по душе. Так и знай.
– Понимаю, солнышко. Но иначе нельзя, и это ты тоже знаешь, – примирительным тоном проговорил я, стараясь смягчить эффект от своей предыдущей фразы, получившейся немного… хм-м… жестковатой. – Если я откажусь от хольмганга, то как потом смогу посмотреть в твои глаза? Или в глаза наших детей?
– Ох, Вит, – Лада грустно улыбнулась и постаралась уйти от неприятной темы. – А почему ты решил послать к Толстоватым, а не воспользовался телефоном?
– Чтоб наши гости понервничали, – хмыкнул я.
– И по той же причине ты сидишь здесь, вместо того чтобы подняться в кабинет? – уже веселее улыбнулась Лада.
