путь.
– Снаружи Шапиу с сыном и лакей. Вы что, хотите попасть под их пули, едва вырвавшись из лап маркиза? Нет, идите лучше сюда.
Он отогнул край одного из ковров на стене. За ковром виднелось узкое отверстие.
– Сюда идите, – повторил Гарлан. – Выход у реки. – Вдруг на него напал приступ визгливого, истеричного, будто дьявольского хохота. – Помните, как надо мной потешался маркиз? Из-за этого подземного хода. Так вот, я нашел его, но маркизу-то ничего не сказал. Итак, вперед!
– Я не пойду! – стала сопротивляться Годивелла. – Я не оставлю господина Фулька.
– Вы нужны моему сыну, Годивелла! Пойдемте с нами, умоляю вас! Вот, возьмите его на руки.
Этого оказалось достаточно. Без лишних колебаний Годивелла взяла ребенка, прижала его к груди и, даже ни разу не обернувшись, пошла за Гарланом, указывавшим путь. За нею в проем влезла Гортензия, Жан следом. Ковер на стене снова занял свое обычное место, и теперь в прихожей остался один маркиз. Он лежал распростертый на каменных плитах со скрещенными на груди руками.
Длинная узкая лестница вывела их к подземному ходу. Пройти здесь можно было, лишь пригнув голову, а Жану и вовсе приходилось сгибаться чуть ли не пополам.
– Это я открыл ход, – с гордостью поведал Гарлан. – Недавно кидал в реку комья земли, и вот… Ну все, дальше вы дойдете и одни. Еще двадцать метров – и вы снаружи.
– А вы почему не с нами? – удивилась Гортензия. – Я же говорила: в Комбере будут вам рады…
– Нет. У меня еще тут дела. Этот замок теперь мой. Могу делать с ним все, что пожелаю. А вот вам надо торопиться. И постарайтесь отбежать как можно дальше.
Выйдя наконец из лаза, который и в самом деле кончался у реки, они без труда отыскали Франсуа, ожидавшего с лошадьми наготове. На одну лошадь Франсуа посадил Годивеллу с ребенком, в седло другой уселись Гортензия и Жан, и вся процессия углубилась в сосновый бор по берегу пенящегося водного потока. Слышно было, как у замка суетится и кричит Шапиу, заклиная маркиза отворить ему дверь.
– Что там произошло? – спросил Франсуа.
– Потом расскажу, – сказал Жан. – Маркиз наверняка жив. Надо отъехать как можно дальше, пока он не спустил по нашему следу своих псов. Важно добраться до Комбера – там мы уже будем в безопасности…
Но тут его прервал грохот взрыва. В небе вдруг появилось кровавое зарево, как бывает на закате перед ветреным днем. Беглецы, все как один, бросились ничком на скалистый утес, откуда был виден замок, и застыли, пораженные, не веря своим глазам: Лозарг горел. Из старой башни вырвался сноп искр, а вслед за ним вырос целый столб пламени. Теперь они поняли, почему Эжен Гарлан просил их отойти подальше: из мести старый химик решил взорвать замок, ведь он, безумный, считал себя наследником. А хозяин Лозарга попал прямо в ад…
Обе женщины быстро перекрестились, но слезы выступили только на глазах у Годивеллы.
Уже под утро Гортензия вышла из дома на террасу. Что-то не спалось. Несмотря на усталость и потрясения последних дней, ей не хотелось упускать даже самых первых мгновений новой жизни. Дом еще спал. Жан с перевязанной раной, ожидая прихода доктора Бремона, прикорнул в комнате для гостей. Годивелла с Этьеном расположились в бывшей комнате Гортензии. Франсуа поехал домой: там его ждала Жанетта. Все уладилось, все теперь встало на свои места.
В голубеющем небе еще сверкали яркие звезды. Скоро зима, и из сада доносились запахи опавших листьев. Внезапно где-то вдалеке послышался волчий вой. Но теперь Гортензия, услышав волков, уже не дрожала от страха. Она навечно приросла к древней земле Оверни.
Поднялся ветер, и Гортензия плотнее запахнула белую шерстяную шаль. Но в дом не пошла. Она хотела встретить первую зарю своего долгожданного счастья.
Жюльетта Бенцони
Книга 3. СДЕЛКА С ДЬЯВОЛОМ
Часть I
Трещина
Глава I
Визит в Комбер
Вдовствующая графиня де Сент-Круа положила три кусочка сахара в крошечную кофейную чашечку и медленно помешала содержимое серебряной ложкой. В пламени камина фиолетовым огнем вспыхнул на безымянном пальце левой руки огромный аметист – память о ее дяде епископе.
Шел рождественский пост, и, верная привычке одеваться в цвета, соответствующие, по ее разумению, определенной церковной службе, старая дама являла ныне взору целую симфонию епископских тонов в бархате, что придавало ей величественный вид и очень шло к ее белоснежным волосам. Она улыбнулась Гортензии, устроившейся у ее ног на низенькой скамеечке, и принялась пить свой кофе маленькими глоточками, жмурясь от удовольствия, отчего вокруг глаз лучиками разбежались морщинки.
– М-м-м, – с наслаждением покачала она головой. – Как можно пить кофе где бы то ни было еще, если однажды попробовал его у вас!
– Правильнее сказать, у Дофины, – ответила Гортензия. – Это она научила Клеманс трудному искусству приготовления вкусного кофе. И теперь всякий раз, как в гостиную вносят поднос, мне кажется, что она вот-вот появится следом в своем неизменном чепце с зелеными лентами и, светясь улыбкой, попросит налить ей чашку. Странно, но у меня до сих пор такое ощущение, что я гостья здесь: никак не могу свыкнуться с мыслью, что теперь это мой дом.
– Поэтому-то вы здесь ничего не меняете?..
Мадам де Сент-Круа обвела взглядом уютную гостиную, любуясь изумительными креслами в стиле Марии-Антуанетты и таким же канапе, на обивке которых искусной иглой мадемуазель де Комбер были вышиты охапки роз нежнейших тонов. Такие же розы украшали ленты, которыми были забраны пышные занавеси зеленого полотна. Взгляд графини скользнул дальше, по обитому бархатом зеленому шезлонгу, и остановился наконец на больших старинных пяльцах, в которых так и осталась незаконченная вышивка.
– Мне ничего не хочется здесь менять, – тихо ответила Гортензия. – Я люблю этот дом таким, каков он есть, вплоть до мелочей. Мне кажется, что Дофина жива, я чувствую, что она рядом, и мне отрадно ее присутствие. Впрочем, и мадам Пушинка не позволит ничего менять в своем окружении, – добавила она, протянув руку и погладив великолепную светло-серую кошку, спящую на подушке у камина.
– Как грустно, однако, смотреть на эту незаконченную вышивку. Почему бы вам не взяться за нее, если уж вам хочется, чтобы присутствие Дофины ощущалось и далее? Все владельцы замка Комбер с незапамятных времен обожали вышивание.
– Я попробую, но, боюсь, у меня для этого не хватит таланта. Еще кофе?
– С удовольствием. Вот уже много лет, как я
