Но Алессан высказался очень решительно, когда Верховному жрецу доставили составленное в учтивых выражениях приглашение приехать на юг и присоединиться к людям из трех других провинций в качестве официального свидетеля Прыжка за Кольцом.
— Разумеется, вы поедете, — сказал тогда принц, словно это было самым естественным поступком на свете. — И мы все тоже там будем. Мне необходимо оценить положение дел на Кьяре после произошедших перемен.
— Вы совсем спятили? — ахнул Эрлейн, не пытаясь скрыть изумление. Алессан только рассмеялся в ответ, хотя и невесело. Его стало невозможно понять с тех пор, как умерла его мать. Дэвин чувствовал себя совершенно не способным пробиться к нему, навести мосты. Несколько раз после смерти Паситеи он ловил себя на том, что ему отчаянно хочется, чтобы Баэрд был с ними.
— А что насчет Саванди? — спросил Эрлейн. — Не может ли это быть ловушкой для Данолеона? Или даже для вас?
Алессан покачал головой.
— Вряд ли. Ты сам сказал, что он не успел послать сообщение. И вполне правдоподобно объяснение, будто его убили разбойники в окрестностях святилища, как устроил Торре. У короля Западной Ладони сейчас более важные заботы, чем один из мелких шпионов. Это меня не волнует, Эрлейн, но все же спасибо за сочувствие. — Он улыбнулся холодной улыбкой. Эрлейн нахмурился и отошел.
— А что тебя волнует? — спросил Дэвин тогда у принца.
Но Алессан ничего не ответил.
Высоко над палубой «Сокола» Дэвин ждал вместе с остальными, когда распахнутся двери дворца, и пытался унять биение сердца. Но это было трудно: возбуждение и радостное ожидание, которые в течение трех дней нарастали на острове, перешли все границы и стали почти ощутимыми, когда вышел сам Брандин и спокойно пошел вниз, к молу, с небольшой свитой, в которую входил один сгорбленный, лысеющий старик, одетый точно так же, как король.
— Шут Брандина, — объяснил висящий на снастях рядом с ним человек из Корте в ответ на вопрос Дэвина. — Что-то связанное с магией, как положено у них в Играте. Лучше нам этого не знать, — буркнул он.
Дэвин впервые смотрел на человека, который уничтожил Тигану, и пытался представить себе, что было бы, если бы у него сейчас оказался в руках лук и он бы стрелял так же искусно, как Алессан или Баэрд. Расстояние для стрельбы было большое, но не невозможное, вниз, через водное пространство, в одинокого, одетого в черное бородатого человека, стоящего у моря.
Рисуя себе полет этой стрелы в лучах утреннего солнца, он вспомнил другой разговор с Алессаном, у борта «Сокола» в ту ночь, когда они приплыли на Кьяру.
— Какой поворот событий был бы для нас желательным? — спросил тогда Дэвин.
Как раз перед их отплытием до пролива Корте дошли слухи, что большую часть Второй роты барбадиорских наемников Альберико теперь отвели назад из приграничных фортов и городов Феррата и двинули вместе с другими войсками в сторону Сенцио. При этом известии лицо Алессана побледнело, и в серых глазах внезапно вспыхнул жесткий блеск.
Почти как у его матери, подумал Дэвин, но ему и в голову не пришло сказать это вслух.
Тогда на корабле Алессан быстро повернулся к нему, услышав этот вопрос, потом снова перевел взгляд на море. Было уже очень поздно, почти рассвело. Никто из них не мог спать. Обе луны стояли над головой, а вода сверкала и искрилась в их смешанном сиянии.
— Какой поворот событий был бы для нас желательным? — повторил Алессан.
— Я не совсем уверен. Думаю, что знаю, но пока не уверен. Вот поэтому мы и плывем посмотреть на этот Прыжок.
Они прислушались к звукам, издаваемым кораблем в море ночью. Дэвин прочистил горло.
— А если она потерпит неудачу? — спросил он.
Алессан молчал так долго, что Дэвин уже решил, что тот не собирается отвечать. Потом он сказал очень тихо:
— Если женщина из Чертандо потерпит неудачу, то он пропал. Я в этом почти уверен.
Дэвин бросил на него быстрый взгляд.
— Ну, тогда это значит…
— Да, это значит многое. И одно — это то, что мы вернем себе имя. А другое — Альберико будет править Ладонью. Почти наверняка еще до конца года.
Дэвин пытался это осознать. «Если мы их уничтожим, то должны уничтожить обоих», — вспомнил он слова принца в охотничьем домике Сандрени, когда сам прятался на чердаке.
— А если ей удастся это сделать? — спросил он.
Алессан пожал плечами. В голубом и белом свете лун его профиль казался высеченным из мрамора, а не из плоти.
— Скажи мне сам. Сколько народа из провинций будет сражаться против Империи Барбадиор за короля, который вступил в брак с морями Ладони через женитьбу на морской невесте, родом с этого полуострова?
Дэвин задумался.
— Многие, — ответил он наконец. — Мне кажется, многие будут сражаться.
— Мне тоже так кажется, — согласился Алессан. — Тогда возникает следующий вопрос: кто победит? А следующий вопрос такой: можем ли мы как-нибудь повлиять на это?
— А мы можем?
Алессан взглянул на него и лукаво улыбнулся.
— Я всю жизнь прожил с верой в это. Очень скоро мы сможем проверить, так ли оно.
Тут Дэвин прекратил расспросы. От сияния двух лун было очень светло. Вскоре Алессан прикоснулся к его плечу и указал другой рукой вперед. Дэвин увидел высокую, темную массу земли, поднимающуюся вдали из моря.
— Кьяра, — сказал Алессан.
Вот так Дэвин впервые увидел этот остров.
— Ты тут уже бывал раньше? — тихо спросил он.
Алессан покачал головой, не отрывая глаз от темной горы на горизонте.
— Только во сне, — ответил он.
— Она идет! — закричал кто-то на верхней мачте корабля из Азоли, пришвартованного рядом с ними; этот крик был немедленно подхвачен и понесся от корабля к кораблю в гавани, превращаясь в нетерпеливый рев.
А затем стих, превратившись в сверхъестественную, леденящую тишину, когда массивные бронзовые двери дворца Кьяры широко распахнулись и в дверном проеме появилась женщина.
Даже когда она двинулась вперед, тишина продолжалась. Медленно шагая, она прошла среди заполнившей площадь толпы, почти, казалось, не заметив ее. Дэвин находился слишком далеко и не мог ясно разглядеть ее лицо, но неожиданно у него возникло впечатление красоты и благородства. Это церемония, сказал он себе; это только из-за того, где она находится. Он увидел позади нее Данолеона, который шагал среди других сопровождающих, выделяясь своим высоким ростом.
А затем, движимый каким-то инстинктом, он повернулся в сторону Брандина Игратского, стоящего на конце мола. Король находился к нему ближе и под выгодным углом. Он мог рассмотреть, как этот человек следит за приближением женщины. Его лицо было лишено какого бы то ни было выражения. Холодное как лед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
