— Под меня подбирала? — усмехнулся Крейг, бросив на Гермиону красноречивый взгляд. Девушка и сама в этот момент поняла, насколько удачно попала. Хоть платье тогда они покупали для свадьбы с Роном, продавец-маггл показал неординарную способность к прорицанию и подарил ей именно такую пошлую подвязку. Что? Подвязочное прорицание? Гермиона тряхнула гудящей головой, кровь отлила от мозга, и он нес чушь.
— Ты должен снять ее, — запоздало ответила она Скабиору. — Такова традиция магглов, на счастье снимать повязку в первую брачную ночь.
— Вот как, — Скабиор еще несколько секунд изучал подвязку, украшенную ленточками и блестками. Он огладил пальцами кожу бедра, пробуя ее нежность. Поддел пальцем резинку подвязки и отпустил. Гермиона вздрогнула, вся замерев от его искушающих прикосновений. А потом Крейг наклонился над повязкой, щекоча своей прядью и носом ее бедра, немного прикусил кожу под подвязкой, несильно, чтобы всего лишь задеть резинку зубами. И, зажав во рту, стал медленно тянуть ее вниз, не переставая похотливо пялиться на девушку.
Гермиону вновь бросило в жар. Чертов оборотень творил такое! За минувшие годы он не уставал поражать ее животным эротизмом своих действий. Если бы она безбожно не потекла раньше, то сейчас точно бы исправила досадное упущение. Скабиор дотянул подвязку до ее белой туфельки, снял и откинул в сторону. Впрочем, туфли он решил оставить.
— Я правильно сделал? — уточнил у нее Скабиор, вновь возвращаясь назад к ее бедрам, между раздвинутых ног. Со смешком он глянул на ее волшебную палочку, примотанную к голени ленточкой, тут же ее развязал и отложил палочку в сторону, дотянувшись до тумбочки.
— Да, — простонала Гермиона, которую остро накрыло ожиданием скорого единения. Она так хотела его! В килте, непременно в килте.
Скабиор пошире раздвинул ей ноги коленями, а потом увидел белые кружевные трусики.
— Очень мило, — не мог не прокомментировать свою находку Крейг. Все-таки вся эта свадебная белая мишура казалась очень странной, но достаточно умилительной. Он пару секунд потратил на размышления, что с ними делать, но увидел, что кружево и так мокрое. А потому просто снял их тоже, проделав такой же путь, как с подвязкой, только на этот раз руками, попеременно освобождая обе ножки в белых туфлях. Ножки Пенелопы смотрелись в них безумно сексуально. И безумно зовуще. Крейг лег между ее ног, нависнув над Гермионой, которая откинулась на спину и глубоко дышала, все еще придерживая юбку на уровне талии. Крейг поставил локти по бокам от головы любимой. Что ж, миссионерская позиция как нельзя лучше подходила случаю.
И еще ему показалось, что они как-то мало целовались сегодня. Непорядок. Он накрыл ее губы своими и глубоко поцеловал. Все еще мокрый стараниями Гермионы член без труда нашел верный путь даже без предварительной подготовки. Проникновение было слегка тугим. Но поглощенная поцелуем Гермиона расслабила мышцы и сильнее развела ноги, наслаждаясь медленным скольжением плоти внутри, которая растягивала стенки. Постепенно заполняя ее одуряюще нежно.
— Крейг, — застонала она, едва он разорвал поцелуй. — Ты… чары…
Это было верно. Никто из них не озаботился чарами Неслышимости.
— Ты ушла. Я ушел. Интересно, зачем, да? Все взрослые люди, моя милая жена, — он сильнее ударил бедрами. Гермиона ахнула.
— И они сами желали нам счастья. Разве это не оно? — Скабиор выдохнул ей в шею, пропадая полностью в зовущей томной глубине.
В ответ она опять застонала, соглашаясь с ним. А Скабиор решил, что плохо старается, раз его женщина думает о каких-то там чарах, и значительно ускорился. Головой его, значит, била о дверь? Ну-ну. Скабиор посмотрел на спинку кровати, которая пока находилась в нескольких дюймах от пучка малышки. Кстати, в отличие от платья, пучок вряд ли переживет их первый брачный секс, очень жаль.
Гермиона вцепилась руками в его плечи, в пиджак и стала активно подмахивать бедрами. Скабиор даже платок не снял, всерьез понимая, что его костюмчик заводил невесту самым постыдным образом. А то, как сильно она любит ролевые игры, он понял, когда они действительно трахались в лесу в школьной форме, наверстывая упущенные годы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стало быть, раздеваться он не стал, хоть и очень хотелось. Мокрая рубашка прилипла к животу. По спине текло. И пекло как в аду! Или в раю? Гермиона затуманенным взором посмотрела на потное лицо новоиспеченного мужа, пожалела его и дрожащими руками расстегнула пуговицы-бочки на пиджаке. Скабиор остановил движение и, передернув плечами и сняв пиджак, откинул его куда-то в сторону.
— Сними рубашку, — попросила его Гермиона и сама стала помогать с множеством пуговиц. Но Крейгу было так жарко, что он просто оторвал несколько пуговиц в потребности быстрее охладиться. Рубашка отправилась в полет вслед за пиджаком. Скабиор с голым торсом, в одном килте, распахнутом в интересном месте, вопросительно посмотрел на девушку, все еще оставаясь внутри.
— You can leave your kilt on, — вдруг пропела Гермиона и пьяно захихикала, маслянистым взором оглядывая вожделенное тело любовника. Ей вдруг в голову пришла маггловская песня, которую она частенько слышала у родителей дома. Она провела руками по мокрой горячей коже. Внутри все сладко сжалось, затягивая его глубже.
Скабиор нахмурился. Он отсылки не распознал, но понял, что килт придется оставить. Ладно, его пращуры-горцы наверняка даже во время секса не снимали «большой плед».
Почувствовав себя получше с голой кожей, которую обдувал невидимый ветерок, он перевел дух. Чертово платье значительно урезало ассортимент поз, но они справятся и так. Скабиор закинул ножки в белых туфлях себе на локти, сразу взяв быстрый ритм, стараясь быстро, но нежно вбивать женушку в кровать. Моя, моя, моя. С каждым его новым, сильным движением она перемещалась все ближе к деревянной спинке. Пучок угрожающе накренился на макушке.
Скабиор видел, насколько свадебная прическа близка к краху, но ничего не мог с собой поделать. Ее ножки на его плечах. Его вкус на ее губах. Крышу сорвало нахер! Пусть брачная ночь наступила чутка раньше, но он должен постараться, чтобы Гермиона запомнила этот момент. Судя по протяжным стонам, Гермиона активно находилась в процессе тактильного запоминания. Она подмахивала бедрами навстречу. Хотела коснуться своей груди, но платье спереди не оставило никаких шансов. Девушка умоляюще протянула руки к нависшему над ней мужчине, безумно и бездумно нуждаясь в нем.
— Крейг!
В ответ он быстро нагнулся и, прижавшись к ней губами, сделал несколько очень глубоких выпадов бедрами. Он чувствовал, что Гермиона близко. Чувствовал пьянящий, ни на что не похожий запах горячей ванили, который дурманил его сознание, заставляя тело вжиматься в нее глубже. Вдохнуть, вдохнуть и никогда не выдыхать! Ее кожа, ее губы, ее волосы. Скабиор потерял себя, предельно ускорившись. Гермиона жалко застонала, переживая целую очередь глубоких и быстрых толчков. А потом. Он внезапно оторвался от ее губ, и вновь распрямив спину, навис над ней, совсем замерев. Нет! Гермиона помутневшими глазами нашла его глаза и…
Сверху картина открылась завораживающая: красная-красная невеста в белом-белом платье, которое точно пеной укрывало ее тело. Пучок почил в неравном бою со спинкой кровати. Каштановые волны разметались по подушке. Даже венок из чертополохов сполз куда-то в сторону. А сам факт, что под ним лежит миссис МакНейр, его жена, настоящая, законная жена, заставил Скабиора погнать вперед. Моя, моя, моя. Нехитрые мысли крутились в его голове, пока он бешено двигался, желая наконец-то кончить вместе.
— Я люблю тебя, муж, — взвыла Гермиона, почувствовав, как на нее снисходит блаженная дрожь. Ее ноги почти свело болезненной судорогой из-за быстрого сокращения мышц, точно в тиски зажавших его член.
— Я люблю тебя, жена, — в тон ей ответил Крейг и быстро нагнулся ниже, чтобы поцеловать ее в последний раз в этом раунде. Он почувствовал, что Гермиона уже кончила, и в два движения догнался сам, быстро и глубоко проникая в нежный черный бархат внутри любимой. Скабиор лег рядом с Гермионой и растянулся на кровати, сминая и так пострадавшую юбку. Они тяжело дышали, переводя дыхание. И оба прекрасно понимали, что им придется вернуться вниз, к гостям, но оттягивали этот момент, наслаждаясь сладостной истомой, сковавшей тела.
