в этот критический момент привела к неисчислимым бедствиям для Франции. Король теперь был почти постоянно не в себе. Из шести его сыновей в живых оставалось только двое, ни один из которых не был в состоянии занять место Людовика Гиеньского[583].
Старшим из оставшихся королевских сыновей был Иоанн, герцог Туреньский, в семнадцать лет ставший Дофином Франции. В Париже о нем было известно очень мало. В детстве он был обручен с Жаклин, дочерью и наследницей Вильгельма Баварского, графа Эно, и ожидалось, что со временем он станет наследником обширных владений Вильгельма в Нидерландах. Готовясь к этому событию, Иоанн последние девять лет воспитывался при дворе своего тестя в роскошном замке Ле-Кенуа в Эно. Он был болезненным молодым человеком без какого-либо опыта в политике, почти не разбирался в борьбе партий при французском дворе и находился под влиянием своего тестя. Вильгельм Баварский воспринимался в Париже со смешанными чувствами. Он был шурином герцога Бургундского, когда-то входил в число его ближайших политических союзников, и конечно, не был другом арманьяков. Поэтому королевский Совет стремился вырвать юного принца из его рук. Иоанн уже достиг того возраста, когда по традиции французские принцы могли осуществлять власть и наряду с королевой был единственным законным источником политической власти во время почти непрерывных отлучек Карла VI.
Людовик Гиеньский был похоронен не раньше, чем королевский Совет отправил делегацию в Эно, чтобы обсудить ситуацию с его преемником и вернуть того в Париж. Делегацию возглавил твердый сторонник арманьяков Рауль де Гокур Старший. Со своей стороны, Иоанн Бесстрашный был полон решимости не допустить, чтобы новый Дофин попал в руки его врагов. Когда парижская делегация прибыла на место, они обнаружили, что бургундские эмиссары явились туда первыми. Делегаты не смогли поговорить с принцем иначе, как в присутствии советников Иоанна Бесстрашного, а когда они все-таки получили доступ к нему, им сказали, что он намерен оставаться на месте. Арманьяки опасались, что Иоанн Бесстрашный планирует вернуться в Париж везя нового Дофина в своем обозе. В этом они, безусловно, были правы. Возможно, Иоанн даже надеялся, что Дофин присоединится к нему в Ланьи. Но на данный момент планы обеих сторон были сорваны Вильгельмом Баварским. Вильгельм не хотел допустить, чтобы его зять стал орудием в руках одной из враждующих партий. Он создал для него независимый двор, достойный его нового статуса, с собственным канцлером, казначеем, раздатчиком милостыни, восемью секретарями, десятью метрдотелями и целым штатом телохранителей, офицеров, капелланов, камердинеров, пажей и посыльных. От имени Иоанна в Дофине были посланы чиновники для обеспечения сбора значительных доходов с графства. Была изготовлена большая печать, которой заверялись документы. Немногочисленные публичные действия нового Дофина демонстрировали четкий нейтралитет. В конце января 1416 года Иоанн отправил в Париж эмиссаров с письмами, в которых обеим партиям предписывалось сложить оружие. Дофин отказался присутствовать на личной встрече с Иоанном Бесстрашным так же, как отказался ехать в Париж с Раулем де Гокуром. Теперь было неясно, кто может претендовать на то, чтобы правит страной от имени короны[584].
В течение нескольких дней после смерти бывшего Дофина всякая перспектива заключения соглашения с Иоанном Бесстрашным исчезла. 29 декабря Бернар, граф Арманьяк, прибыл в столицу и на следующий день был приведен к присяге в качестве коннетабля. Арманьяк привел с собой с юга более тысячи наемных рутьеров из Гаскони, Прованса и Испании и несколько сотен арбалетчиков. После того, как бретонцы и гасконцы, уже находившиеся в городе, были переданы под его командование, он оказался во главе армии общей численностью около 2.000 латников и 1.000 арбалетчиков. Новый коннетабль не был заинтересован в переговорах с герцогом Бургундским. Бернар был жестоким, самоуверенным и бескомпромиссным партийным лидером, переполненным злобой последних шести лет. Он окружил себя профессиональными капитанами, такими как бретонец Таннеги дю Шатель и гасконский рутьер Рамоне де ла Герр, такими же чужаками в столице, как и он сам. "Иностранцы, плохие и безжалостные люди", — с отвращением отметил парижский хронист. "Это, не настоящие французы", — согласился бургундский хронист Пьер де Фенин.
Граф Арманьяк быстро занял главенствующее положение в королевском Совете. Он был назначен генерал-лейтенантом короля по всей Франции с правом управления всеми королевскими войсками и правом проезда через все города, замки, мосты и порты страны. В его распоряжение была передана вся гражданская и финансовая администрация, что было большей концентрацией власти, чем у кого-либо другого со времен правления Людовика Орлеанского. Вооруженный ордонансами короля, он начал перестраивать администрацию по своему усмотрению, приступив к массовой чистке чиновников, которые, как считалось, благоволили герцогу Бургундскому, и назначив своих сторонников во все главные стратегические крепости вокруг Парижа. Не было никого, кто мог бы бросить ему вызов. Чиновничий элемент в Совете был подавлен. Герцог Беррийский, изможденный и согбенный возрастом, которому оставалось жить всего шесть месяцев, был тестем графа и зависел от него в защите своих интересов в Лангедоке. Герцог Анжуйский, обходительный, неумелый и непостоянный, был слишком болен и слишком напуган Иоанном Бесстрашным, чтобы играть активную роль, и в любом случае проводил много времени вдали от Парижа. Королева Изабелла якобы обладала широкими полномочиями регента в соответствии с ордонансами. Но ее здоровье было слабым, и, имея мало влияния в Совете и не имея многочисленных сторонников за его пределами, она постепенно становилась изгоем. Единственным человеком, обладавшим достаточным статусом, способностями и военной силой, чтобы претендовать на долю власти, был Иоанн V, герцог Бретонский. Он был искренним сторонником примирения партий. Но его интересы были сосредоточены в его герцогстве, и он никогда не хотел тратить время, усилия или ресурсы на создание своего политического влияния в Париже. Иоанн V поддерживал контакты со всеми противоборствующими партиями, а также с королем Англии и предпринял несколько попыток стать посредником в заключении мира между ними. В результате ему никто не доверял полностью[585].
Непосредственным следствием прихода к власти Бернара Арманьяка стало резкое ухудшение и без того напряженных отношений правительства с парижанами. Граф был военным диктатором. Легитимность его правительства зависела от физического контроля над личностью Карла VI и от решений королевского Совета, действующего практически независимо от короля. Бернар был главой партии, которую презирали на улицах и в подворотнях столицы. Его использование Парижа в качестве базы для того, чтобы обеспечивать, то что было похоже на большую постоянную армию, вызывало сильное недовольство. Целые районы на севере города вокруг Тампля и аббатства Сент-Мартен были отданы под расквартирование его солдат, а их жители изгнаны, чтобы искать пристанище где попало. Регулярные шевоше парижского гарнизона по Иль-де-Франс в сочетании с операциями герцога Бургундского нарушили хрупкую сеть
