Открылась дверь, и в комнату торопливо вошла одна из фрейлин Элеоноры: герцогиня нуждалась в совете свекрови. Маленький Вильгельм, родившийся шесть недель назад, страдал от желудочных колик.
— Передай герцогине, пусть она натрет его десны подогретым вином. — Мод отвернулась от окна. — Проверьте, не ест ли его кормилица острой пищи. Давайте ей горох, бобы и жидкую овсянку, чтобы молоко стало слаще.
Фрейлина ушла. Мод подошла к деревянному стулу с прямой высокой спинкой и кивнула управляющему, ожидавшему, когда она сможет просмотреть счета.
— Зачем заказали три ярда голубой ленты? — спросила Мод, указывая на соответствующий пункт в счетах.
— Для герцогини, миледи, — ответил управляющий. — Для крестильной рубашки новорожденного.
На сердце у Мод потеплело при мысли о маленьком внуке, которого еще не видел его отец. Вспомнив о Генрихе, она опять встревожилась. Состоялось ли сражение со Стефаном? Быть может, Генрих ранен? Или Стефан? Мысль о том, что с одним из них что-нибудь случилось, была невыносима.
Мод заставила себя досмотреть счета и отпустила управляющего, не забыв похвалить его за аккуратность. Потом помогла сенешалю уладить спор между двумя землевладельцами и обсудила с обер-церемониймейстером рождение четырех жеребят. Напоследок она побеседовала с главным егерем, который утром поймал в лесу за городскими стенами двух молодых браконьеров.
— Сделайте им строгое предупреждение и отпустите.
На лице егеря возникла недовольная гримаса.
— По обычаю полагается ослепить их и отрезать им гениталии!
— Я понимаю, что это будет против обычая, — сказала Мод, усвоившая болезненный урок, что все идет куда более гладко, когда люди в душе не спорят с правителем. — Но парни еще так молоды! Они — не закоренелые мерзавцы. — Мод очаровательно улыбнулась егерю. — Я уверена, что вы сможете объяснить им всю тяжесть их проступка.
Егерь недовольно кивнул и вышел из комнаты.
Мод откинулась на спинку стула. Она являлась регентшей Нормандии вот уже восемь месяцев, и это было нелегко. И все же такого удовлетворения, как в эти месяцы, она не получала уже много лет. Каждый день приносил новый вызов, с которым предстояло справиться. Сперва она обнаружила в себе удивительный, совершенно неожиданный организаторский талант, умение выносить справедливые суждения и еще одну новую способность — любезно, хотя и твердо, обращаться с людьми в трудных ситуациях. Ей больше не приходилось навязывать людям свою волю, как прежде. Она добивалась сотрудничества своих слуг. Этим новообретенным дипломатическим даром могли бы гордиться даже отец и Олдит, когда-то сурово критиковавшие ее за несговорчивость.
Мод дремала в лучах заходящего солнца, вспоминая первые дни своего регентства. Вскоре после отплытия сына в Англию Людовик Французский, как и предсказывал Генрих, снова вторгся в пределы Нормандии. Мод немедленно собрала войско, и Людовик, не готовый к такому быстрому отпору, поспешно отступил во Францию. Новых крупных неприятностей от французского короля ждать не приходилось.
Второй ее сын, Жоффруа, несмотря на обиду на старшего брата, соблюдал мир в Анжу — под бдительным оком матери. В целом у Мод не было причин для недовольства своим правлением. Она надеялась, что Генрих тоже останется ею доволен. Если бы только узнать, что у него все в порядке!
Неожиданно во дворе послышался стук копыт. Сердце Мод учащенно забилось, она открыла глаза. Быть может, прибыл посланник от Генриха! Она поднялась, подбежала к окну и различила внизу высокую фигуру Брайана Фитцкаунта, вылезающего из седла. О Пресвятая Богоматерь, приезд Брайана может значить… Охваченная ужасом, Мод не решилась закончить мысль. Она отвернулась от окна, бросилась к дверям спальни, побежала вниз по винтовой лестнице и столкнулась с Брайаном, когда тот уже входил во дворец.
— Генрих не… Стефан… что случилось?.. — С расширенными от испуга глазами она вцепилась в руку Брайана.
— Ничего не случилось. Ни с Генрихом, ни со Стефаном. Успокойтесь. Когда я покидал Англию, герцог был в подавленном настроении, но чувствовал себя хорошо. У Стефана, полагаю, та же ситуация.
— Слава Богу! Я была вне себя от беспокойства. Последнее известие было о том, что он готовился дать сражение Стефану при Уоллингфорде, а с тех пор — тишина.
Мод внимательно взглянула на Брайана — в последний раз она видела его на побережье Уорхэма шесть лет назад — и с огорчением отметила, что он постарел, черные кудри поседели, лицо стало морщинистым и усталым. Годы защиты Уоллингфорда не прошли даром. Годы, которые Брайан беззаветно посвятил служению делу Мод.
— Друг мой дорогой, как я рада вас видеть! — Мод обвила его шею руками. Брайан улыбнулся: его голубые глаза, слегка ироничные, но спокойные, остались прежними. — Какие-то неприятности?
Брайан кивнул. Оглядевшись, Мод увидела, что обитатели замка собрались во дворе и нетерпеливо дожидаются новостей.
— С герцогом все в порядке, — крикнула она им. — Не волнуйтесь. — Затем взяла Брайана за руку и отвела его в сторону: — Состоялось ли сражение? Генрих потерял Уоллингфорд?
— Нет-нет. Беда в том, что никаких действий так и не было. Генрих и Стефан выстроили свои отряды на противоположных берегах реки, и вот уже шесть недель они стоят, готовые к сражению, но бароны с обеих сторон, под влиянием епископа Винчестерского и архиепископа Кентерберийского, отказываются вступать в битву и договорились между собой о перемирии.
Мод была ошеломлена.
— Но это — измена! Они должны сражаться, если их сеньор требует! Брат Стефана снова плетет интриги?
— Не совсем. Похоже, на сей раз епископ Винчестерский отбросил амбиции и искренне пытается добиться мира. Он предложил мирный договор, который устраивает всех, кроме Стефана и Генриха. Этот договор позволит раз и навсегда исчерпать конфликт: Стефан останется королем до смерти, а на смену ему придет Генрих — по всеобщему согласию, законный наследник трона.
Мод не ответила, тщательно обдумывая это предложение. Решение казалось весьма разумным, вполне достойным государственного ума епископа Винчестерского. Наконец-то придет конец пятнадцатилетнему кровопролитию.
— Почему же Стефан и Генрих не согласны?
— Стефан, как это с ним бывает, заупрямился и заявил, что наследовать ему будет только плоть от плоти его. Генрих же рвется в бой и кричит, что исход решит только сражение. Он переругался со Стефаном через реку, обозвал его узурпатором и клятвопреступником и заявил, что не доверится его подписи под договором. Вот такие дела. И никаких сдвигов.
