Я не могу сказать, что была довольна таким тяжеловесным компромиссом. Но, в конечном счете, военная стратегия зависит не от бумажек, а от соответствия ресурсов реальным военным целям. В том обзоре, обсуждение которого должно было начаться в Тернберри и который в Великобритании должен был быть применен на практике в ходе реализации программы «Варианты изменений», проводимой Томом Кингом в качестве министра обороны, должны были определиться нынешние приоритеты в отношении неизбежно уменьшающихся расходов.
За месяц до встречи НАТО в речи, обращенной к Североатлантическому совету, я изложила свой взгляд на этот вопрос. Я сделала акцент на сохранении военного присутствия Соединенных Штатов Америки в Европе и на преемственной роли обновленного ядерного оружия, что не вызвало удивления у моих слушателей. Но я также подчеркнула то, что НАТО должна задуматься о роли «вне зоны». Я задала вопрос: «Должна ли НАТО подумать о возможных угрозах нашей безопасности с других направлений? Нет никакой гарантии, что угрозы нашей безопасности остановятся у некой воображаемой границы вдоль Срединно-Атлантического хребта. Недавно некоторым из нас пришлось направиться в Персидский залив, чтобы избежать перебоев в поставках нефти. В следующем столетии мы окажемся в значительной мере зависимыми от ближневосточной нефти. С распространением современного оружия и военных технологий в таких регионах, как Ближний Восток, потенциальные угрозы территории НАТО могут исходить уже не из Европы. Учитывая такое положение вещей, было бы весьма осмотрительно, если бы страны – участницы НАТО сохранили возможность играть различные роли, располагая более гибкими и универсальными силами».
Этот пассаж отражал мои давние размышления. Я сама убедилась в том, насколько важным может быть западное присутствие в вопросе укрепления западных интересов в отдаленных точках мира. Я не верила в то, что даже если исчезнет военная опасность со стороны Советского Союза, не возникнет угрозы со стороны каких-нибудь новых диктаторов. Но, разумеется, я не могла знать, что через два месяца разразится кризис в Персидском заливе.
Глава 39
Не время финтить
Перевод Мищенкова Е.А.
Отношение к вторжению Ирака в Кувейт в 1990 году
В первой половине дня в среду, 1 августа 1990 г., самолет, на борту которого находились я и сопровождавшие меня лица, вылетел из аэропорта «Хитроу», взяв курс на Аспен, Колорадо. Президент США должен был открыть конференцию Аспенского института в четверг, а в воскресенье я должна была ее закрывать. Когда я поднималась вверх по трапу, то уже была в курсе, что иракские лидеры начали стягивать войска к югу, к границе с Кувейтом.
Переговоры между Ираком и Кувейтом, которые проходили в Джидде, были сорваны в тот день, но мы понимали, что они должны будут продолжиться. Поэтому представлялось, что военные действия иракцев – это просто бряцание оружием. Но вскоре стало ясно, что мы ошибались. В 2.00 по кувейтскому времени в четверг 2 августа Ирак осуществил полномасштабное военное вторжение, хотя заявлял о том, что это были внутренние разборки, и установил полный контроль. Часом позже Чарльз Пауэлл вызвал меня по телефону, чтобы сообщить известия, и я сразу же решила отдать распоряжение об отправке в Персидский залив двух судов в Пинанге и Момбасе, оба на расстоянии приблизительно недельного плавания на период, пока развивалась ситуация.
В заливе уже находился один корабль британского патрулирования «Армилья» и судно ВМС «Йорк» в Дубае. На следующее утро я получила из записки Чарльза информацию относительно текущей ситуации. Все свидетельствовало о том, что остальные арабские правительства начинали терять устойчивость. На встрече Арабской лиги министров иностранных дел в Каире не удалось достичь согласия. Король Хусейн пытался оправдать действия Ирака тем, что кувейтцы создавали необоснованные затруднения. Среди правящих династий в районе залива ощущалась тревога. При решительном содействии Великобритании Совет Безопасности ООН принял резолюцию, осуждавшую действия Ирака и призвавшую к полному выводу сил и незамедлительному началу переговоров.
В Лондоне Дуглас Хёрд, оперативно действовавший компетентный профессионал, издал указ о замораживании кувейтских активов в Великобритании; иракцы, к сожалению, имели перед нами только задолженности. Теперь сразу вставал вопрос о том, готов ли Саддам Хусейн пересечь границу и захватить нефтяные месторождения в Саудовской Аравии. Все время, пока разворачивались эти события, я гостила на ранчо американского консула Генри Катто. Я прочла записку от принца Чарльза, послушала новости и затем прошлась на свежем воздухе, чтобы все хорошенько обдумать.
Когда я вернулась с прогулки, меня уже ждали принц Чарльз и сэр Энтони Акланд, наш консул. Нас уведомили из Белого дома, что президент Буш находится на пути в Аспен и прибудет в первой половине дня. По своему обычаю я углубилась с ними в обсуждение вопроса во всех его аспектах и под конец дискуссии определила два основных момента. К началу нашей с президентом встречи в основном загородном ранчо мне было совершенно ясно, что нам необходимо сделать. К счастью, президент начал беседу с того, что спросил мое мнение по этому вопросу. Я сообщила о своих выводах в самых недвусмысленных выражениях. Во-первых, нельзя мириться с агрессорами. Во-вторых, если Саддам Хусейн собирается пересечь границу Саудовской Аравии, он может отправиться в южную часть залива в ближайшие несколько дней. Тогда он будет контролировать 65 % мировых запасов нефти, и мы все можем подвергнуться шантажу с его стороны. Следовательно, мы должны двигаться с тем, чтобы не только прекратить агрессию, но и сделать это быстро.
Приводя эти два довода, я была убеждена в том, что опыт и инстинкт позволяли мне доверять моим суждениям. Безусловно, в них сказывался и невероятно ценный опыт премьерства на протяжении Фолклендской войны. Также мои визиты в страны Персидского залива позволили мне установить доверительные отношения с множеством правителей этих государств. Я понимала их трудности и была способна оценить их реакцию. Тут нашу беседу прервали, сообщив президенту Бушу о том, что с ним хочет побеседовать по телефону президент Йемена. Перед тем как президент вышел, чтобы ответить на звонок, я напомнила ему о том, что Йемен, временный член совета, не голосовал по резолюции, требовавшей вывода иракских сил из Кувейта. Оказалось, что президенту Йемена также требовалось время на то, чтобы предложить арабское решение. Президент Буш сказал ему о необходимости предусмотреть в подобном «решении» вывод иракских сил и возвращение надлежащего правительства Кувейта, если предполагалось утвердить это решение.
Затем президент Йемена, очевидно, дал сравнение ситуации в Кувейте с вторжением США на Гренаду, по поводу чего Джордж Буш правомерно выразил свое негодование. Когда президент вернулся к нашей беседе, мы с ним согласились в том, что все это выглядело не слишком обнадеживающе.
После обсуждения мы отправились на пресс-конференцию. Президенту задали вопрос, не исключает ли он применение силы. Он ответил, что не исключает – утверждение, которое газеты восприняли как укрепление его позиции против Саддама Хусейна. Но мне с самого начала не виделось в ней какой-либо слабины. Вполне понятно, что теперь я только вполсилы могла следить за программой мероприятий с моим участием. Тем не менее увиденное вызвало у меня восхищение. Пятница была днем докладов и обсуждений по проблемам науки, окружающей среды и обороны – вперебивку поступали новости о происходящих в кризисе событиях, к которым теперь было приковано внимание международного сообщества.
Когда я выступала перед молодыми учеными, сотрудниками государственного испытательного объекта в рамках СОИ в Фэлконе, меня пригласили к телефону для беседы с президентом Бушем. Он сообщил мне хорошее известие о том, что президент Турции Озал выразил готовность предпринять меры для перекрытия поставок иракской нефти, идущей по турецкому участку трубопровода. Будучи светским, но преимущественно мусульманским государством, обращенным к Европе, обладающим многочисленной армией и при этом расположенным на внешней границе Ближнего Востока, Турция могла бы стать важным оплотом борьбы против агрессивно настроенного исламского фундаментализма или революционного арабского национализма иных мастей, вроде того, приверженцем которого являлся Саддам Хусейн.
После обеда меня доставили на вертолете в центр контроля над стратегическими ПВО в подземном комплексе горы Шайенн, где вели наблюдения за каждым запущенным спутником. Я вновь была поражена высоким уровнем научно-технического прогресса США. Из искусственной пещеры в недрах этой горы Соединенные Штаты могли заглянуть в далекий космос в военных и научных целях. Через два дня генерал, отвечающий за управление операцией, проинформировал меня о размещении СССР двух спутников над северным краем залива. Это указывало на их обеспокоенность. В субботу у меня состоялась беседа по телефону с президентом Миттераном. Как и в отношении Фолклендской войны, он занял жесткую позицию: несмотря на недостаточно продуманную речь в ООН с попыткой привязать разрешение кризиса в заливе к другим ближневосточным проблемам, президент Миттеран и Франция продемонстрировали в ходе всего кризиса, что французы были единственной европейской страной, помимо нас, готовой активно включиться в борьбу. Хотя в речи, с которой я выступила утром в воскресенье в Аспенском институте, были затронуты более широкие международные проблемы, я включила в нее раздел, касающийся Персидского залива.
