– Где, на самом бульваре, на проезжей части?
– Нет, на специальной стоянке, возле театра, с левой стороны. Причем машину следует поставить задней стороной к стене театра.
– А если на стоянке не будет ни одного свободного парковочного места?
– Стоянка переполнена вечером, во время спектаклей. В дневное время на ней всегда есть свободные места.
– Вы это сами знаете или вам об этом сказал Нортон?
– Мне об этом сказал Нортон.
– Хорошо. Далее?..
– Далее, я должен зайти через центральный вход в кассы театра, купить там билет на завтрашний... то есть на следующий день, на воскресный вечерний спектакль, желательно как можно ближе в партер и на крайние места.
– При условии, что в зале будут свободные места?
– На этот спектакль должно быть достаточно свободных мест.
– Это вам тоже Нортон сказал?
– Да.
– Он сообщил вам название спектакля?
– Нет.
– В театрах иногда бывают замены спектаклей.
– Я тоже задал Нортону этот вопрос. Он мне ответил, что в этих случаях свободных мест бывает еще больше.
– Понятно. Что затем?
– Из касс я должен выйти ровно в тринадцать тридцать. Остановившись на выходе... там есть такая... декоративная... как бы ротонда, с колоннами... так вот, стоя прямо в ней, мне следует надеть на руки перчатки... затем в течение одной-двух минут просмотреть афиши, развешанные по забору... с левой от меня стороны, если стоять лицом к театру, и... после этого перейти через проезжую часть на сам бульвар, к пруду. Там, как раз напротив входа в театр, стоит скамейка, на которую я должен присесть и... в течение минут десяти сидеть, созерцая окружающий пейзаж. Без десяти два я должен вернуться к автомобилю и отъехать от театра... Любое отступление от намеченного маршрута движения... невыход, или более чем пятиминутное опоздание с прибытием на место, или же... последующее нарушение установленного хронометража, равно как и невыполнение тех или иных элементов действий или нарушение их последовательности, будет означать, что... я либо прочно засветился и нахожусь под подозрением, или в разработке, либо же уже работаю под контролем... В случае отсутствия какой-либо опасности и, соответственно, прохождения мной маршрута своевременно и с точным соблюдением всех необходимых элементов действий на следующий день должна состояться тайниковая операция, в которой я являюсь «передающей» стороной.
– А кто будет стороной «принимающей»?
– Я не знаю. С лицом, изымающим контейнер, у меня не предусмотрено никакого визуального контакта. Только сигналы.
– А что вы должны передать в контейнере?
– Письменное сообщение. В нем я должен указать причину своей задержки в Москве, точную либо предположительную дату возвращения в Париж и, самое главное, итоги проведенной операции... по подставе Минаева, не упоминая, разумеется, имен. В случае возникновения непредвиденных обстоятельств, как-то: незапланированная длительная задержка в Москве и... тому подобное, мне в сообщении следует назвать наиболее удобную для меня дату проведения следующей тайниковой операции, во время которой мне будут переданы рекомендации, как действовать в этих новых условиях, и инструкции по поддержанию дальнейшей связи.
– Как должно быть написано это сообщение, чем и на каком носителе?
– Носитель – обычные бумажные листы стандартного карманного блокнота, которым меня снабдил перед отъездом Нортон. Правда, как он мне объяснил, эти листы пропитаны специальным химическим раствором, что внешне никак не изменило ни структуру, ни общий вид бумаги. Писать на листах следует симпатическими чернилами, которые содержатся в одной из сменных капсул для перьевой ручки «Монблан», также переданных мне Нортоном.
– А текст?
– А текст должен быть написан с использованием специального шифрокода.
– Что значит шифрокода? Можете рассказать поподробней?
– Да, разумеется. Для этих целей, из тех же рук, я получил книгу Флобера «Мадам Бовари», французское издание, на французском же языке, небольшого, почти карманного формата, но, правда, в обычной жесткой обложке. Предварительно я должен составить полный текст своего сообщения, тоже на французском, в стиле, близком к телеграфному, используя простые короткие фразы. Предельный объем текста – сто слов. Затем я должен найти каждое из этих слов в тексте полученной мной книги и закодировать его по следующей схеме: сначала номер строки, на которой содержится это слово, затем порядковый номер слова в строке, затем номер страницы. Таким образом, каждое слово должно быть закодировано семизначным номером.
– Почему семизначным?
– Потому что номер строки и порядковый номер могут быть либо одно-, либо двузначными, а номера страниц также еще и трехзначными. Например... двенадцатое слово... на пятой строчке... пятьдесят шестой страницы при кодировке семизначным числом будет обозначено следующим образом: ноль, пять один, два, ноль, пять, шесть.
– А если в сообщении необходимо будет упомянуть какие-либо имена?
– В этом послании мне рекомендовалось упоминать имена лишь четырех человек, непосредственно связанных с этим... делом. Минаев должен был обозначаться как «дядя», Иванов как «кузен», Мэтью как «невестка». Самому мне следовало подписать сообщение псевдонимом «племянник».
– Понятно. Что должно использоваться при передаче сообщения в качестве контейнера?
– Переданный мне контейнер замаскирован под обычную квадратную, точнее, прямоугольную батарейку типа нашей «кроны». Начинки в ней нет, внутри она полая, но содержит какую-то магнитную вставку.
– Где и как он должен быть установлен?
– Там же, в театре «Современник». В туалете. Естественно, мужском. В последней кабинке, если считать от входа. В воскресенье, тридцатого ноября, в соответствии с купленным накануне в кассе билетом я должен прийти в театр приблизительно в четверть седьмого. Затем, посетив мужской туалет, где-то в промежутке с восемнадцати двадцати до двадцати пяти я в указанной кабинке прикрепляю контейнер к металлической стене в непросматриваемом пространстве под сливным бачком. После этого, покинув туалет, я должен купить у женщины на контроле программку спектакля и, просмотрев, сложить ее пополам и засунуть в правый боковой карман пиджака так, чтобы был виден ее верхний край. Это сигнал о том, что контейнер мной заложен.
– А дальше?
– А дальше все, я иду, смотрю спектакль и... по своему дальнейшему распорядку.
– Нортон оговаривал с вами варианты последующей связи с ним в Париже после вашего возвращения из Москвы?
– Оговаривал. Чтобы не ставить меня в затруднительное положение, он предоставил мне право самому определить день и время нашей первой, после моего возвращения, встречи.
– А место?
– И место тоже. У нас на этот случай были определены основной и запасной варианты.
– Немного странное... как бы это поправильней сказать... отступление от правил взаимоотношений между разведчиком и агентом. Вы не находите?
– Нортон предполагал, что за мной, по прибытии в Париж, может быть установлено если не наблюдение, то, во всяком случае, более жесткий контроль. Это могло коснуться, прежде всего, моих передвижений и отлучек из посольства. Он не хотел связывать мне руки жесткими привязками.
– А каким образом вы должны были оповестить его о выбранных вами времени и месте?
– Окончательно определившись, мне следовало не позже чем за день до нужной даты, в первой половине дня, до двенадцати часов, посетить одно бистро... под названием «Полковник», где... спустившись вниз, на нижний уровень, зайти в телефонную кабинку... ближайшую к выходу... и в находящейся там, возле автомата, телефонной книге... справочнике... на семнадцатой странице, на полях, между верхним обрезом и текстом, записать семизначный номер, в котором первые четыре цифры будут указывать время предполагаемой встречи... то есть час и минуты, следующие две – дату и последняя цифра – обозначать место: если единица – основное; если двойка – запасное.
– А вы уже бывали раньше в этом бистро?
– Нет. Но Нортон сказал мне адрес и как его найти.
– Оно расположено недалеко от посольства?
– Да я бы не сказал. Скорее наоборот. Посольство в четырнадцатом округе, а это в девятнадцатом. На улице Луи Блана. В самом ее начале.
– Мне это, к сожалению, мало о чем говорит.
– Простите. Условно говоря, мы на западе города, а надо ехать на восток.
– Вы не пытались выяснить, чем вызван выбор именно этого места?
– По правилам взаимоотношений между разведчиком и агентом, подобные вопросы со стороны последнего...
– Признак дурного тона?
– Что-то вроде того.
– А почему вы должны оставить сигнал именно до полудня?
– Не знаю. Нортон не пояснил, а я, по уже упомянутым мотивам, переспрашивать не стал.
– А вы не спросили его, как вы должны легендировать посещение этого бистро и вообще этого района?
– Про это спросил.
