– Не беспокойся, матушка! – отозвался Василий. – Не надобно мне никакой иной платы, кроме твоего расположения!
– В оном можешь не сомневаться! – Екатерина замолчала, скривившись от боли.
Проходя по коридору студии, Юрий Борисович Муратов увидел Петра. Тот стоял в углу, прижимая к стене молоденькую статистку, и что-то ей нашептывал на ухо. Девчонка в ответ глупо хихикала.
Муратов поморщился, подошел ближе и окликнул Коваленко:
– Петр Федорович, можно вас на два слова?
Тот покосился недовольно, скривил рот и процедил:
– Это срочно?
– Да, срочно! – отчеканил Муратов.
Петр фыркнул, отлепился от девицы и сказал вполголоса, но так, чтобы Муратов услышал:
– Никуда не уходи, сейчас поговорю с этим старым пнем, и мы продолжим…
Он неторопливо подошел к Муратову и спросил с самоуверенной растяжкой:
– Ну, что еще?
Юрий Борисович толкнул ближайшую дверь. Это оказался пустой кабинет, он вошел туда, дождался Петра и закрыл за ним дверь.
– Ну, в чем дело? – Петр смотрел на старика недовольно.
– Петя… – начал Муратов и тут же поправился, – Петр Федорович, я знаю вас очень давно и на правах старого друга семьи…
– Семьи? – желчно переспросил Петр. – Вы что – не заметили, что семьи больше нет?
– Петр Федорович, – перебил его старик, – выслушайте меня! Елизавета… Елизавета Петровна сделала все для процветания канала. Теперь ее не стало. Но я надеялся, что вы продолжите ее дело. Для этого нужно работать! Вы знаете такое слово? Не бегать за дешевыми актрисульками, а работать!
– Вы все сказали? – Петр смерил Муратова презрительным взглядом. – А вам не кажется, что это вас не касается? Если вы уже ни за кем не можете бегать в силу своего возраста…
– Как это – не касается? – Муратов задохнулся от возмущения. – Я создавал этот канал вместе с твоей матерью! В конце концов я – один из главных акционеров!
– Вы – просто пенсионер, который лезет не в свои дела! – перебил его Петр. – Пенсионерам положено принимать лекарства и ходить по врачам! В лучшем случае – ловить рыбу и копаться на грядках! Вот и занимайтесь этим, а с каналом я как-нибудь сам разберусь! Вы акционер? Отлично! Получайте свои дивиденды и радуйтесь такой большой прибавке к пенсии! А лучше всего – продайте мне свои акции, пока я предлагаю вам хорошую цену!
– Этого никогда не будет! – отчеканил Муратов. – Я создавал этот канал, и я с него не уйду!
– А вот это мы еще посмотрим! – Петр скрипнул зубами. – Я – главный держатель акций и скоро буду председателем совета директоров, и тогда сделаю все, чтобы выжить вас с канала…
– Это еще бабушка надвое сказала! Такие вопросы решаются советом, а у вас нет контрольного пакета. Я не продам вам свои акции! Я создавал канал, и я останусь на нем до конца своих дней!
– К счастью, до этого радостного события не так уж много осталось, а при желании его можно и приблизить! – с этими словами Петр вышел из комнаты и хлопнул за собой дверью.
Муратов потер грудь, мрачно понурился и тоже вышел.
И только после этого из-за стойки с оборудованием выбрался звукооператор Варенцов. Он оказался случайным свидетелем ссоры руководителей канала, но не стал показываться им, чтобы не попасть под горячую руку.
Вечером Кате позвонил Рокотов. Сухим деловым тоном он сообщил, что завтра состоится внеочередной совет акционеров компании «Канал плюс». И что Кате нужно быть там, потому что будут выборы председателя совета директоров, эта должность свободна после смерти Елизаветы Петровны.
Собрание обещает быть бурным, поскольку Петр Федорович, временно занимающий эту должность, усиленно претендует на этот пост.
– У него есть шансы? – таким же сухим голосом спросила Катя.
Рокотов помолчал и осторожно ответил, что шансы, возможно, есть, однако за короткое время Петр Федорович успел восстановить против себя многих, а главное – Муратова, и теперь между двумя основными держателями акций нет единения, а это что-нибудь да значит.
Из его короткой осторожной речи Катя поняла, что положение серьезное. Неудобство заключалось в том, что она так и не успела поговорить с мужем про акции. Все это время его не было дома. Вечерами он приходил поздно, когда все в доме уже спали. Причем на работе его тоже не было. Катя не собиралась его проверять и контролировать – все равно это ничего не даст, только себя на посмешище выставишь, однако пару раз звонила секретарь по делу, и Катя отвечала, что мужа нет дома. Что уж там думала в такой ситуации Алла, ее не интересовало.
Петр приходил домой в сильном подпитии и пахнущий чужими духами, даже не делая попытки соблюсти приличия. Кате не приходило в голову выяснять с ним отношения. Она притворялась спящей, а утром старалась уйти из дома, пока он не проснулся, зная, что он будет злой с похмелья. Он не пытался сдерживаться, наоборот, по ее представлениям, он специально распалял себя, культивировал свою злобу. Не только на нее, но и на всех, однажды рявкнул на Павлика, обругал Валентину. Но больше всего доставалось Кате. Она недоумевала – за что он ее так возненавидел? Что она сделала ему плохого? И как же раньше она не замечала, какой он может быть скотиной?
Теперь она думала о свекрови если не с нежностью, то с уважением – столько лет держать сына в ежовых рукавицах! Очевидно, свекровь знала, что это единственный способ сделать из него приличного человека. Все кончилось с ее смертью.
– Я приду, – сказала она Рокотову, – думаю, пора открыть карты.
– Я помогу, – ответил он и отключился.
Вешая трубку, Катя уловила тень в стеклянной двери холла, очевидно, Валентина подслушивала. Пора, пора ее увольнять!
Члены собрания акционеров рассаживались за длинным столом. Рокотов снова занял место председателя. Катя на собрание опоздала. Она плохо ориентировалась в помещениях канала, забыла спросить Рокотова, где будет собрание, долго искала зал заседаний. Хотела спросить, но проносились мимо молодые люди с отсутствующим выражением на лицах и, наоборот, очень деловые девушки, к которым и подступиться-то страшно. Вот, кажется, навстречу попалась смутно знакомая женщина, определенно Катя где-то видела эту коротко стриженную брюнетку средних лет.
– Простите… – крикнула Катя, – вы не знаете… – но брюнетка свернула в боковой коридор, не отозвавшись.
Катя вошла наконец в зал и, не сказав никому ни слова, села в дальнем конце стола.
– Ты что здесь делаешь? – раздраженно осведомился муж.
Катя промолчала, вместо нее ответил Рокотов:
– Это я попросил Екатерину Алексеевну прийти на собрание. Позднее я объясню причину…
Петр зло и удивленно взглянул на Рокотова, потом на жену, но промолчал.
Назначенное время уже прошло.
– Чего мы ждем? – Петр Коваленко нетерпеливо взглянул на часы. – Давно пора начинать!
– Но вы видите, что еще не пришел Юрий Борисович!
Действительно, место Муратова пустовало.
– Это неуважение к коллегам! – обиженно проговорила Фира Раевская. – Всех же предупредили о собрании…
– Да он уже приехал, – подал голос скромно молчавший Бубенцов. – Я видел его возле второй студии… да он же с вами разговаривал, Петр Федорович!
Петр недовольно фыркнул, пожал плечами, проговорил, ни к кому не обращаясь:
– Ну, так пошлите за ним кого-нибудь!
– Алла Васильевна, – Рокотов повернулся к секретарше, – найдите, пожалуйста, Юрия Борисовича, скажите ему, что мы собрались и ждем только его!
Алла кивнула, вышла из зала заседаний.
Проводив ее взглядом, Петр снова исподлобья посмотрел на жену и сквозь зубы процедил:
– И все-таки, какого черта ты здесь делаешь?
Она уже хотела что-то ответить, но тут дверь зала распахнулась.
На пороге стояла Алла, но ее трудно было узнать.
Всегда сдержанная, чопорная, аккуратная, всегда невозмутимая секретарша была непохожа на себя. Волосы ее буквально стояли дыбом, лицо перекошено ужасом, глаза широко распахнуты.
Она тяжело дышала, как будто только что пробежала марафонскую дистанцию, и держалась за сердце.
– Алла Васильевна, – удивленно проговорил Рокотов, – что с вами?
– Не… не со мной! – с трудом выдохнула Алла. – Не со мной, с Юрием Борисовичем!
– Да что случилось?
– Он… он умер! Его убили!
– Как? Алла, что ты несешь? – выпалила Фира Раевская, вскочив со стула. – Как это – убит? Почему убит? Глупости!
– По… посмотрите сами… – дрожащим голосом ответила секретарша и махнула рукой, словно снимая с себя ответственность. – Он… он в кабинете Елизаветы Петровны…
Все повскакали с мест и бросились прочь из зала заседаний. В дверях всегда предельно вежливый Бубенцов столкнулся с Раевской, но даже не извинился – ему было не до того. Все поспешили по коридору к кабинету Елизаветы, и на всех лицах было выражение испуганного недоверия, всем хотелось, чтобы слова Аллы оказались глупой ошибкой.
