Он попытался представить, как хорошо было бы ему здесь с Региной. Но мысли упрямо возвращались к разговору в казино.
Вадим Гранцов лежал в роскошной постели, слушая рокот океана за окном и приглушенную томную мелодию, и думал об оружии.
Он думал о том, что атомные бомбы, контейнеры с зарином и ампулы со спорами сибирской язвы на самом деле давно перестали быть оружием. От них никакого толку. Безумно дорогое производство, и еще более дорогое хранение накопленных запасов. А применить невозможно, потому что теряется сам смысл войны. Война — это захват, а не уничтожение. Смысл войны — победа. А победа — это мир, который лучше довоенного…
Ты рассуждаешь с позиции государства, сказал он себе. Да, государствам нет смысла уничтожать друг друга. Но есть и другая сила. Ее называют терроризмом. Эта сила стремится диктовать свою волю государству и угрожает все уничтожить. Значит, атомные бомбы кому-то еще нужны.
Нет. Не нужны они никому.
Ядерное оружие? Технически возможно изготовить бомбу дома. Но это очень сложно и дорого. Слишком много хлопот — раздобыть материалы, удостовериться в их качестве. Здесь нужно множество специалистов. А там, где собирается много народу, обязательно будут утечки информации. И высок риск внедрения агентов противника. И даже если террористам удастся раздобыть готовое устройство, возникнут новые проблемы. Как доставить его к цели? Как привести в действие без вреда для себя? Захватить пусковую установку СС-20? Угнать Боинг-52? Нереально. Можно использовать смертника, но, в таком случае, кто будет его сопровождать, наводить на цель, страховать? Легенды о камикадзе-одиночках годятся только для газет. В жизни за каждым смертником стоят десятки, если не сотни участников операции. А ведь они рассчитывают уцелеть. Как им это удастся после ядерного взрыва?
Химическое оружие. Отравляющие вещества легко раздобыть, особенно сейчас, когда с такой помпой началась эра его уничтожения. Ну, и что с ними делать? Газы трудно эффективно применить. Их уносит ветер, они моментально теряют концентрацию, да к тому же перед террористами снова возникает проблема — как самим уберечься от их воздействия. Газами хорошо пугать общественность, они могут вызвать панику. Достаточно запустить в вентиляцию метрополитена какую-нибудь вонючую смесь, чтобы в давке погибло несколько десятков пассажиров. Ну, добавим еще несколько сердечников. И это вы называете оружием массового поражения?
Что остается? Остаются вирусы в ампулах. Бактериологическое оружие. Для обывателя звучит страшнее всего. Но бактерии — они такие крошечные и беззащитные, они так привыкли к тепличным условиям комфортабельных институтов. Если их просто выпустить в мир, они не успеют даже заразить достаточное количество врагов, и быстро погибнут вне лаборатории.
Конечно, все эти трудности отступают на второй план, когда за дело берутся настоящие фанатики. Но у таких людей обычно есть какая-то идеология. А оружие массового поражения плохо сочетается с идеологическими задачами. Атомный взрыв или химическая атака косят всех подряд, налево и направо, правых и виноватых. Одно дело — применить такое оружие на поле боя, где врагов хотя бы условно разделяет линия фронта. И совсем другая история — рвануть чемодан с плутонием где-нибудь в центре Европы. Погибнет много посторонних. Могут пострадать и близкие. Допустим, заранее оповещенная родня укроется на безопасном расстоянии. Но что будет с их домами? И даже страшно спросить — что будет с их бизнесом после ядерного взрыва? Особенно больно будет потерять свои магазины, которые с таким трудом удалось разместить на бойком месте. Еще больнее потерять покупателей. Отсюда — всеобщая враждебность к борцам за свободу. Потеря поддержки либеральной общественности. И прочие издержки.
Нет, настоящие террористы нуждаются не в уране и не в холерном вибрионе. Они нуждаются в легком стрелковом вооружении. Компактном, бесшумном и надежном.
Оружие должно быть простым и легким, чтобы с ним могли управляться даже дети и женщины.
Да, боевые группы террористов могут состоять как раз из детей и женщин. И нападать они будут на детские сады, больницы, школы, родильные дома. Государство может окружить защитой важнейшие объекты, может обеспечить охраной представителей власти. Но к каждой школе не поставишь батальон.
Контингент для таких групп все время воспроизводится — это сироты и вдовы, жертвы преступного режима. Они готовы умереть, чтобы отомстить за своих погибших мужей и отцов. И готовы убивать, чтобы кровью смыть улыбку самодовольного равнодушия с сытой физиономии благополучного общества. Им не хватает только оружия. Вроде нагана или ТТ, где даже предохранителей нет. Просто наводишь на цель и жмешь на спуск.
Двух-трех таких акций хватит для того, чтобы правительство начало геноцид в мятежном регионе. Это резко увеличит численность контингента и, соответственно, число ответных терактов. Численность охранников, медиков и спасателей возрастет в сотни раз. Управлять такой армадой невозможно. Транспорт будет парализован ложными сообщениями о подготовке терактов. А когда все привыкнут к ложной тревоге, начнутся настоящие взрывы. Закладка мин будет немотивированной. Любой жилой дом. Любой рынок. Любая автобусная остановка.
Наконец, общественность взвоет и потребует мирного решения. Правительство будет разрываться на части. На этой волне захотят подняться политиканы и авантюристы, которые своими выступлениями только ослабят власть. Страна проваливается в хаос. И тут в действие вступают новые боевые отряды, которые нацелены на нервные узлы государства. Даже несильный удар по жизненно важным точкам способен парализовать противника. И этот удар нанесут уже не женщины и дети, а хорошо подготовленные солдаты все с тем же легким стрелковым оружием. Чтобы захватить аэропорт, электростанцию или водозабор, не нужны танковые полки и ракетные дивизионы. Гранатометы, снайперские винтовки, надежная система связи. Пистолеты-пулеметы для ближнего боя. Легкие бронежилеты и противогазы.
И, конечно, террористам нужно много взрывчатки, чтобы молниеносно заминировать захваченные объекты.
Да, нужна взрывчатка… Которую лучше всего не закупать у посредников, а производить самим…
Что вполне достижимо.
«Я не сплю вторую ночь подряд», вдруг подумал Гранцов, пытаясь обнять Регину. И проснулся.
Глава 7. Авентура грандиоза
Кто бы мог подумать, что с одной бутылки виски человека может так развезти? Марат едва успел добраться до постели и повалился в нее, не раздеваясь. Засыпая и ругая себя, он вдруг вспомнил, что пил не только виски. У одессита с собой была бутылка медицинского спирта, и они разбавляли его лимонадом.
«Значит, во всем виноват Василь! То-то старик так быстро вырубился! Гранцов, однако, крепкий мужик, держится. А Оксана… Ой, как стыдно-то! С чего же я так надрался-то? Она будет думать, что я пьяница. Пьянь подзаборная. Пить хочу. Но вставать лень. Буду терпеть. Человек без воды может прожить трое суток. Терпеть. Терпеть! Все, больше не могу».
Он с трудом разлепил глаза и поднял чугунную голову.
— Ты что? — спросил кто-то. — Плохо тебе?
— Пить.
— Сейчас принесу.
Голос был женским. Марат вдруг понял, что лежит в постели голый. Нет, плавки на месте. Он не помнил, как раздевался. Натянул простыню на живот. Сел, опустив босые ноги на прохладный пол. В открытом шкафу белел его пиджак, аккуратно висящий на плечиках.
В темноте мягко хлопнул холодильник, послышались легкие шаги.
— Пива или воды? — спросила Оксана.
— Воды.
«Все! Больше никакого пива. Никакого спирта. Ведем здоровый образ жизни», решительно сказал себе Марат, жадно глотая ледяную колючую минералку.
— А ты что тут делаешь? — спросил он.
Оксана засмеялась:
— Тебя караулю. Какой же ты все-таки дикий.
— Извини. Спасибо за воду. Нет, серьезно, извини, — Марат сокрушенно тряс опущенной головой. — Что-то я расслабился. Акклиматизация. Ты пойми, это все-таки другое полушарие. Извини, Оксана, я козел. Не обижайся.
— Я не обижаюсь. Я тоже долго не могла привыкнуть.
— А ты давно здесь?
— Три года.
Марат имел в виду, давно ли она находится в его номере. Еще он хотел спросить, не натворил ли чего за это время. Но девушка поняла его по-своему.
— Первое время не могла спать по ночам. А сейчас уже иногда получается. Но все равно с трудом. Почему ты не ложишься? Постарайся выспаться, завтра мы проведем весь день в дороге.
— А ты почему не ложишься?
— Вот тебя уложу — и тоже прилягу. На диване. Если ты не возражаешь. У меня в номере Федор Ильич, а я к тебе перебралась. Не возражаешь?
— То есть, — Марат расправил плечи, — меня ты боишься меньше, чем старика?
Оксана, смеясь, мягко шлепнула его по лбу и, потянув за руку, уложила в постель.
