Стемнело. Федор нервничал. Вида он не подавал, но мерил шагами комнату, щелкал пальцами.
— Пора!
Ратники вышли из комнаты, и вскоре я услышал перестук копыт и погромыхивание колес повозки по булыжной мостовой.
— Георгий, и нам пора! Очень тебя прошу — сыщи эти бумаги. Да, а мешок? — спохватился Кучецкой.
— Уже приготовил.
Мы вышли из постоялого двора и пошли по темным улицам Кракова. Навстречу попалась парочка мужиков, довольно разбойного вида, но связываться с нами они не стали. А может, и опытом горьким научены: чего ждать от русинов — неизвестно, лучше уж своих городских ляхов потрясти. Ну и правильно, зато живыми остались.
Видимо, они это чувствовали звериным своим чутьем и обошли нас стороной.
Мы завернули за угол, Федор придержал меня за руку.
— Вон повозка, там Алексей. Трифон, второй ратник на том углу стоит. Если что не так пойдет — легат раньше времени вернется или еще что приключится — он знак подаст: свистнет или камнем в окно запустит, по обстоятельствам. Так что уши на макушке держи. Коли кто из прислуги обнаружит тебя — не жалей. Тут, брат, большая игра, и ставки высокие, пожалеешь — многими тысячами ратников наших за жалость такую расплачиваться придется. Сам дом легата — вон, на той стороне. — Он показал чернеющий в темноте высоченный особняк с остроконечной крышей и с оконцами в ее скате.
— Да понял я!
— Тогда с Богом!
Федор остался за углом — где и стоял.
Я подошел к дому, осмотрелся. Кроме наших, никого и не видно. А Федор мне сейчас — только помеха. Пристанет потом — как ты проник в дом?
Я не торопился, стараясь представить, где лучше пройти. Тут вход с железной дверью. Рядом — наверняка окно комнаты привратника. Да и где же ему еще быть? Справа от двери еще три окна. Дом неширокий — по фасаду метров Двенадцать, но в три этажа. Окна узкие, как бойницы, да еще и решетками забраны. И в самом Деле — не дом, а крепость.
Под одним из окон я прилип к стене, вжался и прошел сквозь нее.
Темная комната, ничего не видно, лишь слышно чье-то дыхание. Дыхание ровное — видимо, человек спит.
Я застыл на месте, давая возможность глазам привыкнуть к темноте. Через несколько минут стала различима постель со спящим человеком, дверь. Туда я и направился и беспрепятственно прошел сквозь нее, попав в коридор. Здесь горело несколько светильников, давая довольно скромный, колеблющийся свет, но после темноты он показался мне настолько ярким, что я даже на секунду зажмурил глаза.
Затем я двинулся влево — к входу. Лестница на второй этаж, по моим понятиям, должна быть там. И точно: каменная, довольно широкая, со щербинами лестница оказалась здесь. Осторожно ступая, чтобы в тишине не было слышно звука шагов, я поднялся наверх.
Куда теперь? В коридор выходило не менее пяти дверей. Я прислушался. В доме по-прежнему тишина полная, жильцы спят.
Я прошел через ближнюю ко мне дверь. Видимо, здесь — небольшая молельня. На постаменте крест с распятием Иисуса, в углу — деревянная фигурка Девы Марии. Горит свеча. И все! Комната пуста, тут ничего не спрячешь.
Прямо через боковую стену, не выходя в коридор, я проник в следующую комнату. Здесь, без сомнения, спальня. Жесткое деревянное ложе застелено тонким шерстяным одеялом.
Стоит бюро для письма с принадлежностями на нем, стол, несколько венецианских стульев с гнутыми спинками, шкаф для одежды. С него я и начал, только там, кроме ряс да пар черных же штанов, ничего не было. Открыл незапертый письменный стол — стопка чистой бумаги, перья. В бюро тоже пусто. Я не поленился, поднял одеяло, под которым — только голые доски.
Не медля, прошел через боковую стену и попал — даже не знаю, как определить — кабинет ли, библиотеку? Боковые стены были уставлены книгами на деревянных стеллажах. Посредине стоял низенький столик и два стула — не иначе, как для приватных бесед.
Застрял я здесь надолго. Сначала перелистывал книги — не прячет ли легат копии грамот, называемых списками, здесь. Но через полчаса понял — кроме книг, ничего не найду. Черт! Время неумолимо идет — даже бежит, а я пока так ничего и не нашел.
Пойти осмотреть следующую комнату? Ну не может он хранить документы далеко от себя! Я неосторожно задел угол стеллажа. Раздался скрип, и стеллаж на пару шагов отъехал в сторону. От неожиданности меня пробил холодный пот, но я сразу ринулся туда. Темнотища полная, окна нет. Я взял из библиотеки светильник, чиркнул кресалом и вернулся в тайник.
Ба! Да вот же они, документы! На небольшом стеллаже узенькой комнаты-пенала лежали свернутые трубочкой списки. Не просматривая и не читая — все равно не разумею по-польски, я стал укладывать их в мешок, который достал из-за пазухи. Мешок вскоре оказался полон, и я, недолго думая, уселся на него весом своего тела, смяв бумаги. Затем снова стал укладывать оставшиеся свитки. Все! Я забрал все до единой бумаги. Мешок стал объемным — как надутым, но веса почти не имел.
Пора устраивать пожар и уносить ноги.
Я попробовал поднести к дереву стеллажа огонь светильника, но дерево упорно не загоралось, хотя и было сухим. Щепочки бы сюда. Я вспомнил — книги! Рядом в комнате книги — это еще лучше щепочек.
Я вытащил в библиотеку мешок, на обратном пути принес охапку книг, выдрал страницы, поднес к огню. Бумага сразу вспыхнула — я бросил ее на стеллаж в потайной комнате и выдрал еще несколько страниц. Огонь начал жадно поглощать книги.
Со светильником я переместился в библиотеку и устроил пожар и здесь.
Когда огонь набрал силу, я подбросил в него еще книг, подхватил драгоценный мешок и прошел сквозь стену в коридор. Здесь еще даже не пахло дымом, и я потихоньку сошел по лестнице вниз, хотя так и подмывало побежать.
Прислушался — тишина. И вышел сквозь стену на улицу.
Совсем рядом оказалась темная мужская фигура. Мы оба отпрянули друг от друга в испуге. Я вытряхнул из рукава в ладонь кистень, но фигура голосом Федора спросила:
— Георгий, ты?
— Фу! Напугал.
— Взял?
— Да!
— Ходу отсюда!
К нам уже спешил ратник Трифон, не спускавший глаз с дома. Мы почти бегом направились к повозке. Я забросил на нее мешок, и ратник Алексей, не мешкая, тронулся. Мы оглянулись. Несколько окон дома уже были ярко освещены разгоравшимся на глазах пожаром.
— Леша, быстрее! — сказал Федор.
— Нельзя торопиться, боярин! Только что стража проходила, внимание привлечем.
— Ты прав, Алексей.
Мы ехали по ночным узким улочкам Кракова медленно, даже вроде как с ленцой. А так хотелось соскочить с телеги и побыстрее оказаться на постоялом дворе!
— Как прошло? Все бумаги взял?
— Долго ничего не мог сыскать, пока не обнаружил потайную комнату со списками грамот. Все, что там было, прихватил. Все списки не входили в мешок, так я их примял.
— Не беда, расправим, лишь бы бумаги нужные там были.
Мы беспрепятственно добрались до постоялого двора.
Ратник пошел распрягать лошадь и ставить ее в конюшню. Мы же с Федором поднялись наверх — в комнату, где он остановился.
Трясущимися от нетерпения руками Федор стал развязывать веревки у горловины мешка, и это у него никак не выходило. Тогда он достал нож и разрезал ее. Перевернув мешок, вывалил из него бумаги на постель, схватил одну и стал читать, Н1евеля губами.
— Ах, собака!
— Я-то здесь при чем, — чуть не обиделся я.
— Да я не про тебя! Вот она, грамотка-то эта, подлость Магмет-Гирея подтверждающая. Представляешь, о прошлом годе Сигизмунд в знак дружбы передал Магмет-Гирею тысячи золотых червонцев; тот золото взял, а сам послал четыре темника — это, почитай, сорок тысяч сабель — грабить южные земли короля. Говорил я тогда Василию, государю нашему, что совсем Магметке верить нельзя! Вишь, так и вышло. У этого басурмана ничего святого нет!
Федор отбросил в сторону список грамоты, схватил второй, третий… Он быстро просматривал копии грамот, одну за другой отбрасывая их в сторону. Я ждал, наблюдая за ним — пока его лицо не выражало ничего, кроме досады. А вдруг нужной ему не окажется, и операция наша бесполезна?
Пока я слышал только отдельные замечания: «Нет, не то», «Опять не то», «Так вот что оказывается, Максимилиан в Австрии предлагает…», «… великий магистр Альбрехт Бранденбургский…», «Ну, а эта хула на государя нашего им так не пройдет!»
— Федор, потише, ночь уже, и у стен тоже уши бывают.
— Верно! Прости, уж больно грамотки занятные.
Перерыв с десяток документов, Кучецкой радостно вскрикнул и впился глазами в текст. Я понял: «Есть!» От души отлегло. А Федор сиял, поглаживая бороду и глядя на нас торжествующим взглядом.
— Ну, будет чем государя порадовать, будет! — потрясал в воздухе свитком боярин. — Однако ж время не ждет! Георгий, уложи все поплотнее да прижми, чтобы мешок в глаза не бросался!
