Раз вы читаете эти строки, то понятно, что наше путешествие закончилось благополучно. Спасение к нам пришло в лице шкипера Николая, который по счастливой для нас случайности, именно в это время решил сгонять на своей моторке из Листвянки в порт Байкал. Когда Сан Саныч первым увидал приближающуюся лодку, он заорал так, что слышно, наверное, было аж в Иркутске. Как оказалось, Николай своим зорким шкиперским глазом наши мучения заметил, когда ещё только-только отъезжал от листвянковского берега, он сразу же просёк наши хреновые дела и без раздумий рванул на помощь. Сибиряки хоть порой и кажутся наивными и простодушными, но это люди готовые всегда придти на помощь. Суровая жизнь в суровых условиях обязывала.
Когда шкиперский катер вплотную приблизился к нашей полузатопленной шлюпке, Николай заглушил моторы, а потом без всяких охов и вздохов просто бросил нам пеньковый трос и только посоветовал как нам лучше его закрепить. Когда буксир был готов, шкипер врубил свои «вихри», и только потом улыбнулся и махнул нам, мол, всё в порядке. Через каких-то полчаса мы, обалдевшие и обессилившие, сидели на каменистом берегу близ листвянковского причала, рядом валялась наша промокшая одежда, а у берега виновато покачивалась, уткнувшись носом в гальку, наша многострадальная шлюпка. Она знала, что подвела нас и понимала, что это был её последний рейс.
Мы даже толком не успели поблагодарить Николая. Он как дотащил нас, так сразу же и рванул по своим делам, только с усмешкой посоветовал нам возвращаться уже на «Бабушкине». Мы жалобно хихикнули, оценивая шкиперский юмор, и тут же повалились без сил на такой родной и желанный берег. Хмель из наших голов выветрился напрочь, ладони были стёрты в кровь, и желания куда-то идти, в какой-то там бар, не было абсолютно. Но тем и хороша молодость, что всё плохое быстро забывается. Немного оклемавшись, мы уже стали задумываться, что же нам делать с сырой одеждой и где бы всё-таки поесть. После всех треволнений аппетит разыгрался зверский.
Резонно решив, что одежда быстрее высохнет на нас, мы с трудом напялили влажные джинсы и майки, обувь пострадала меньше, так как кроссовки мы не снимали, а когда шлюпка стала наполняться водой, из всех сил упирались поднятыми ногами в баночки перед собой. Наш мокрый вид местных жителей не особо удивлял, они и не такое видели. Мы добрели до уже известной нам столовой близ причала, взяли полный обед, а в утешение себе прикупили и литр водки. Когда мы рассчитывались, кассирша, долго и внимательно нас разглядывавшая, всё-таки не выдержала и спросила:
- А вы откуда ребята будете?
- Да мы это…из Иркутска, - первым среагировал Тихон.
- А что такие мокрые?
- В Байкале купались, - вступил в разговор я.
- Вы в гости к кому, а ли как? – не унималась женщина.
- Мы приехали, в бар интуристовский сходить, - вмешался Решут, - говорят там здорово, а?
- Да есть такой, только туда наших не пускают, - покачала головой словоохотливая кассирша.
- Как так? – Тихон даже замер с подносом в руках. - А нам говорили, что пускают.
- Так в прошлые выходные какие-то парни там драку учинили, вот и перестали пускать, - развела руками женщина. - Какие-то студенты из стройотряда, что в порту. А вы часом не оттуда?
- Да, нет, мать! – я моргнул Тихону, чтобы тот ничего больше не спрашивал. - Я ж говорю, с Иркутска мы, на экскурсию приехали!
- Что-то говор у вас не местный, - кассирша не сдавалась. - Обманываешь, поди!
- Ну, что вы, как можно! – подключился к разговору Сан Саныч, его академическая бородка всегда благоприятно воздействовала на женщин. - Мы действительно из России, но сейчас живём в Иркутске, работаем. Вот приехали Байкал посмотреть. Вы нам лучше скажите, как лучше до интуристовской гостиницы добраться. Будем вам очень признательны.
- Да тут с час ходьбы, - женщина вроде успокоилась, - выйдете на иркутскую трассу, пару километров по ней, а потом поворот будет вправо. А там по просеке ещё километра три и упрётесь в забор. Там и есть «Интурист». Только не пустят вас, ей Богу, не пустят.
- Ну, это мы посмотрим, - сурово пробасил Валек.
Мы уселись за стол, покрытый, не свежей скатертью, и принялись, с жадностью есть. Двести граммов «русской» вдохнули в нас жизнь, и быстро проглотив щи и котлеты, мы вышли из столовой и направились в сторону, указанную болтливой кассиршей. Где-то через час с небольшим мы уже стояли перед воротами интуристовского отеля и вели бесперспективную беседу с охранниками. Собственно тех двух мужиков, не пускавших нашу компанию на территорию туркомплекса, и охранниками то назвать было нельзя, ну, по крайней мере, в том смысле, к которому мы привыкли сейчас, так, два сторожа, не более того. Но дело они своё знали добре. На все наши уговоры они как заведённые бубнили, что «нам нельзя», что «не положено».
- На « не положено» хуй положено! – рявкнул самый нетерпеливый из нас Валек, а мы решили больше не продолжать прения, и отошли от ворот.
- Ну, и чего будем делать? – задал риторический вопрос Решут.
- Снимем штаны и будем бегать! – Валек всё ни как не мог успокоиться.
Мы закурили, настроение было, сами понимаете, какое. К тому же за всеми этими разговорами с упёртыми сторожами мы как-то не заметили, что уже порядком стемнело. Сумерки на Байкале были короткими, и вот уже скоро станет совсем темно, а мы ещё можно сказать в тайге, и ни в одном глазу. На последний рейс «Бабушкина» мы уже опоздали, и ночевать в лесу нам очень не хотелось.
Но если в какой-то день везёт, то везёт до конца. Когда мы выкуривали уже по третьей сигарете, ворота туркомплекса открылись и оттуда бодро выкатился «зилок»-самосвал. Опять же к разговору о сибиряках, водила сам остановился около нас и высунувшись из открытого окна кабины, крикнул:
- Чего грустим, пацаны?
- Да вот, дятлы на воротах в бар не пускают, - пожаловались мы.
- А вы сами-то, откуда будите? – водила сунул в рот смятую беломорину и закурил.
- Да студенты мы, с порта Байкал, - чего уж было скрывать в данной ситуации, - хотели вот потанцевать, а эти уроды не пустили.
- Аа! Так это ваши, что ли, на прошлой недели махаловку тут устроили, да? – было видно, что парню очень интересно. - Во, шухер-то был! Вот теперь русских и не пускают.
- И чего нам делать?
- Даа, дела, - водила поскрёб в затылке, - в порт вы уже не попадёте, «Бабушкин» ушёл…Так это, пацаны! Тут же в сорока километрах по трассе ещё один Интурист есть!
- Ты чего, сорок километров…- мы покачали головами. - Мы туда только утром дойдём!
- Так давай подброшу, - водила кивнул на свой кузов, - Место всем хватит. Только у меня самосвал, и там цемент был. Но уже подсох, наверное. Ну, так чего?
Мы переглянулись…и полезли в кузов – а что нам было делать, не в тайге же ночевать?!
Поездка была умопомрачительной. Заведя двигатель, наш водила сразу же забыл, что в его, мягко говоря, не приспособленном для перевозки людей кузове находятся пять человек. Он погнал свой самосвал так, будто участвовал в ралли «Париж-Дакар» и впереди его ждал охренительный денежный приз. Надо было видеть, как мы стояли в кузове с полукруглым днищем, намертво вцепившись руками в края бортов и балансируя на полусогнутых ногах, пытаясь таким способом с амортизировать, и не вылететь на хрен из кузова, когда грузовик подпрыгивал на многочисленных кочках и колдобинах.
Когда мы подъехали к забору нужного нам Интуриста водила резко тормознул, но мы уже готовые ко всем неожиданностям даже умудрились не упасть в цементную пыль кузова. Хорошо, что ещё наш гонщик не решил по привычке включить самосвальный механизм и не сбросил нас как кучу песка, или цемента.
- Ну, как, нормально доехали? – глядя на улыбающуюся физиономию водилы даже нельзя было предположить, что он над нами издевался – нет, это была просто такая манера вождения. Кстати, через пару лет и уже в другом уголке Сибири, в городе Усть-Кут, я ехал по таёжной трассе с одним таким же ухарем, правда, на «Жигулях». Так вот стиль вождения был точно таким же. Мало того, что тот Усть-кутский гонщик выпил прямо на ходу грамм двести водки, так он вовремя поездке порой полностью оборачивался лицом к заднему сидению, где сидели мы с товарищем, немного очумевшие от такой езды. Вёл он одной рукой, а второй энергично размахивал, комментируя свои слова. Навстречу нам с такой же бешеной скоростью неслись лесовозы «Магирусы» и «Татры», даже трудно представить, чтобы положили в наши гробы, после лобового столкновения с такими громадинами. Похуизм – ещё одна черта сибирского характера.
- Ну, ты брат, даёшь! – только и смогли вымолвить мы, когда с грехом пополам выбрались из кузова самосвала.
- Зато быстро! – засмеялся водила. - Вам же потанцевать надо, а?
- Чего-то уж ничего и не хочется, - пошутили мы. - Сколько мы тебе должны?
- Вы чего, пацаны? Обидеть хотите, тут вам не Россия, тут Сибирь, - было похоже, что парень действительно обиделся.
