class="p1">Когда Ширяй поет, он выше кажется и совсем другим. Незаметными становятся острый нос, жесткие скулы. Глаза — глубокие, как черные колодцы. Сколько кручины в них, не измерить. Ширяй слился с песней, живет в ней. Каждому, кто слушает или подпевает, хочется положить руки на плечи Трофима, сказать: «Спасибо тебе, спасибо». В такую минуту никому не взбредет в голову, как обычно, пошутить, посмеяться над Ширяем.
Песня кончается протяжным вскриком, слившимся с плеском набегающих волн.
Все долго молчат.
Перед глазами, за широкой водной полосой — крепость. О ней и заговорили солдаты. То ли захотелось Окулову отблагодарить Ширяя за песню, то ли просто решил он — тем, кто не сегодня-завтра пойдут на смерть у этих стен, надобно знать, что за штука Нотебург — Орешек.
Тимофей так и сказал:
— Крепость — штука серьезная.
Солдаты придвинулись поближе, так что Окулов ощутил их дыхание.
— Стены сложены из гранитных валунов да здешней плиты, — продолжал он, — прошибить их нелегко. Тол-шина — две сажени, вышина без малого пять сажен. По углам — башни, на них пушки в три яруса.
— Ух ты! — протянул Жихарев.
— Погоди, еще послушай, — остановил его рассказчик, — главное дело — зацепиться за те стены трудно. У подошвы узкая полоска земли, троим встать тесно, не то что полку подойти.
— Со стенобитной махиной туда и не суйся, — озабоченно проговорил Жихарев, — ядрами колотить придется.
— И опять-таки не все еще сказано, — Тимофей Окулов задумался; не хотелось ему до времени пугать ратников, да пусть лучше заранее знают, что дело предстоит смертное, — ну, стены разобьем, либо ворота разнесем, ворвемся в крепость. А там… опять крепость. Есть у шведов хитрость: угол крепости, что к озеру, обнесли они двумя стенами. Снаружи не видать. Называется — цитадель. Напоследок могут они в ней держаться.
Трофим подступил к ладожанину. Ширяй был пониже его ростом и смотрел снизу вверх.
— Ты прямо скажи — взять эту крепость можно?
— Велят — можно, — ответил ладожанин.
Был бы Тимофей Окулов поученей, знал бы, что за несколько лет перед тем здесь, в верховье Невы, побывали знаменитые фортификаторы чуть не со всего света. Они осмотрели остров, сооружения на нем и решили: «Нотебург — неприступнейшая крепость в мире».
Но ладожанин не мог знать о том, что было напечатано в иноземных ведомостях. И слушатели согласились с ним:
— Коль прикажут — нельзя не одолеть.
Троха — ну и въедливый же этот сиповщик! — опять пристал к Окулову:
— А можешь ты про Орешек все как есть нам поведать? Как в старину воевали тут? Как его ворогу отдали?
— Про то не могу, — честно признался Тимофей, — вот батя мой рассказал бы. А я не могу.
Отдыхать бы солдатам, ночь будет боевая. Они же толпятся у соймы, толкуют о Неве, об озере, о крепости.
Летят тучи над полями и долами.
Древняя земля Ладожская. Орешек — слава русская.
2. «ЗЕМЛЯ ОТЧИЧ И ДЕДИЧ»
«Ходили новгородцы с князем Юрием Даниловичем в Неву и поставили город на устье Невы, на Ореховом острове».
Такая запись сделана в летописи в 1323 году. Это год рождения Орешка.
Князь московский Юрий Данилович возвращался в то лето с новгородскими дружинами из похода на Выборг…
Появление крепости у истоков Невы было приметным событием в отечественной истории.
Здесь пролегал великий водный путь «из варяг в греки». Корабли, груженные товарами, из Варяжского моря выходили в Неву. Плыли по ней в Ладожское озеро, дальше по Волхову поднимались в озеро Ильмень, оттуда — в реку Ловать. Волоком тащили суда до верховьев Днепра. По Днепру спешили в Черное море, к Царьграду.
Водная дорога связывала север и юг, народы двух морей.
При том пути возрос и достиг могущества Новгород на Волхове — «Господин Великий Новгород». Существовал он издревле. Арабы называли его — Славия, скандинавы — Хольмгард, греки — Немогард.
Отважные новгородцы держали в своих руках едва ли не весь север России. Купцы и промысловый люд на утлых судах ватагами хаживали в Обонежье, и дальше — на Терский берег и на Двинскую землю, в Заволочье, богатое пушниной и рыбой. Повсюду жили данники Новгорода. Владения его простирались в Печору, Самоядь, Югру и, перевалив Урал, тянулись по низовьям Оби.
На землях, захваченных неисчислимо богатыми боярами и купцами, работали смерды. Они давали все, чем жил, торговал и славился город на Волхове: рожь и лен, меха и кожи, воск и мед.
С одного берега реки в быстрые воды смотрелись купола Софийского собора и башни обширного, хорошо укрепленного кремля — детинца. На другом берегу высились амбары и лавки торга со своими церквями. В именитейшей среди них — церкви Ивана на Опоках — хранились вощаные товары, безмены для меда, гири — взвешивать серебро, «иванский локоть» — мерять шелка.
Торговые дворы, в особенности Готский и Немецкий, своими глухими стенами и стражей в башнях напоминали скорее крепости. У причалов с кораблей выгружались фландрские и английские сукна, нидерландские поло́тна, шведская медь, богемское железо.
Здесь же, недалеко от торга, висел над помостом вечевой колокол. По его звону собирались жители новгородские. Важно шествовали бояре и купцы, сбегались «черные люди», мастеровые с Плотницкого конца — щитники, серебреники, котельники.
У вечевого колокола решались городские дела, быть войне или миру, общим приговором скреплялись законы. Гордые новгородцы сами выбирали посадников и тысяцких, призывали либо прогоняли князей. Неугодному говорили с помоста на Ярославовом дворище: «Ты, княже, сам по себе, отъезжай, а мы промыслим себе другого князя».
Как реки питают озера, так древний водный путь питал могущество «Господина Великого Новгорода». То, что происходило на Волхове, на Ладожском озере, на Неве было делом кровным для города, который хотя и существовал с незапамятных времен, а все назывался новым.
На великом пути и столкнулась Русь с сильной Швецией. Уже в 1164 году скандинавы напали на город Ладогу. В 1240 году на Неве одержал знаменитую победу над шведами князь Александр Ярославич.
В 1300 году здесь же, на Неве, произошло очень важное событие, о котором летописец рассказывает:
«Придоша из замория свеи в силе великие на Неву, приведоша из своей земли мастеры, и из великого Рима от папы мастер приведоша нарочит, поставиша город над Невою, на усть Охты реки, и утвердиша твердостию несказанною… нарекоша его Венец земли».
Венец земли, или Ландскрона, — так называлась крепость, поставленная ради господства над Невою. В стародавние времена на этом месте был русский рыбацкий поселок. Новгородцы не медля большой ратью пришли на Неву. Они опустошили Ландскрону,
