– это там, где не было ЖИЗНИ. Она убила больше людей, чем женщины. Она насилует нас, не имея члена. Наша богиня.
В этом сне также была Сами. Я смотрел на нее. Я смотрел не на ее ноги, не на ее бедра, не на грудь, я смотрел в ее лицо.
Лицо создано для любви, мы влюбляемся в эти глаза, в эти темные брови. Влюбленный мужчина – самый тупой мужчина. Трагедия в том, что это почти каждый.
На каждую невинную жизнь создана одна женщина.
Природа сука в том, что мы влюбляемся, природа сука в том, что мы страдаем, природа сука в том, что мы можем думать, природа сука в том, что мы есть. Она обманывает нас. Я не знаю, зачем ей это. Но она сделает все, чтобы мы были в этом мире. Это, может, мы так и любим в ней.
Я проснулся с одной мыслью – я влюбился в эту девушку. До этой ночи я шутил, но теперь я боюсь и я счастлив одновременно. Симптом психического расстройства. Той болезни, которая заставляет нас держаться на ногах в этом бессмысленном мире, с бессмысленными людьми, с бессмысленными звездами, с бессмысленными оргазмами. Девушки выделяют любовную жидкость, но имеет ли это смысл без любви?
Я влюбился в нее не в жизни, а во сне.
Я проснулся. Выпил бутылочку холодного пива. Достал из холодильника упаковку бекона и лоток яиц. Это завтрак каждого американца. Меня каждое утро тошнило от безвкусного завтрака, но только не от поджаренного до корочки бекона с куриными яйцами по-бенедиктински. Человек способен на многое. Куры – уродцы, созданные человеком, несут яйца как срут, мы заменили в них сущность природы на нашу жадность.
Совсем скоро природа вымрет под человеческим гнетом. Она и так легла под нами, раздвинув свои девственные ноги. Но и этого нам мало.
Весь день я приходил в себя. Пил пиво и пытался уснуть время от времени. На улице гулял теплый ветер, который проникал в мою комнату через открытое окно. Я выпивал немного водки, запивая пивом, чтобы уснуть, вставал с кровати, пил, ложился обратно, смотрел в потолок, вставал и снова пил. Так я и не уснул. Водка бессильна к любви. Пьешь и только сильнее влюбляешься.
Наступил вечер. Калифорнийское солнце обливается кровью, отражая красный закат, девственница обливается потом, смотря порно, я обливаю свое сердце водкой. Солнце прекрасно красиво, девственница прекрасно пахнет, я прекрасно пьян.
Мне не давала уснуть не столько мокрая жара в моей постели, сколько пьяные мысли о Сами. Я не хотел от нее секса, напротив, мне хотелось ласки. Все мы нуждаемся в женских объятиях, тем более мужчины. Если кто-то говорит, что он не нуждается в женской любви, ему на все это наплевать, мужику нужно только то, что трахается, – он врет! Либо он гомосек, тогда тем более ему необходима ласка. Мужская.
Все бы ничего, я выпивший и я влюблен – так засыпают самые счастливые люди, но мне никак не удается, либо оттого что я несчастен, на меня это не действует, либо от недоступной любви. С Сами мы только вместе пьем и целуемся. По ее мнению, я влюблен в алкоголь, она влюблена в своего бойфренда. Вся беда в том, что это правда.
От недоступной любви мы высыхаем как осенний цветок.
Ближе к ночи я все же уснул, но меня разбудил звонок. Это была Фея:
– Привет, Марк. Как ты?
– Со мной все в порядке. Послушай, Фея. Не обижайся, что все так получилось, я был не в настроении. Мой член с башкой идут под руку в один путь.
– Я не обижаюсь на тебя. Может, наш секс был и недолгий, но ты хорошо трахаешься. А как тебе я? Как мое тело? Оно сексуальное? – спросила Фея.
– Ты красивая, когда голая.
– Значит, в одежде я тебе не нравлюсь?
– Почему? И в одежде ты красивая, но все же без одежды тебе лучше. Мы так любим хорошо одеваться, а влюбляемся в голые тела. Нам нравится то, что нравится нашим нижним органам.
– Хочешь я стану твоей постоянной девушкой?
– Насколько постоянной? – спросил я.
– Пока ты не умрёшь.
– А как же ты?
– А женщины дольше живут.
– Я согласен.
Утро – противное время. Может, солнце встает, ночь отходит, но по утрам я блюю. Рано вставать по утрам придумали девственники, которые боятся лежать в одной кровати с женщиной. Мужик любит спать до обеда. В обед женщины особенно возбуждены.
По пути на работу день был холодно-солнечным. Я залез в свою рабочую машину, поздоровался с друзьями, один из которых омский беглец, другой армянин, ну а третий – Берти. У первой мусорки, которую мы выгребали, я увидел маленького щенка. Щенок был брошен и мертв. Мы все брошенные твари.
Ребенку дарят щенка не только для счастья, но и для готовности ребенка это счастье потерять в любой момент. Это подготовка маленького человека к жизни: он обретает щенка – это его счастье, потом его переезжает машина – он теряет свое счастье. С этого момента человек смотрит по-другому на этот мир и на человечество вообще.
Чем отличается сказка от жизни? Наличием кишок: они порождают дерьмо, они вываливаются наружу, они жутко болят. А в сказках волшебство.
Я положил щенка в мусорный мешок, закрутил на два узла и кинул в бункер машины. Мне было жалко это маленькое чудо. Шерстяное чудо.
Если этот мир и существует, то он проклят – и это несчастье. Счастье есть только тогда, когда ты мертв, иначе ты несчастен в изгое этого мира. Бывает, ты счастлив, но насколько это долго. Долгая бывает только жизнь, и она не всегда счастливая. Совсем не счастливая.
Весь день меня угнетала тоска. Тоска по мертвому щенку, чья белая шубка была покрыта кровью, мочой и кишками. И тоска по Сами. Я влюбился в эту девушку. Но я не знаю, что такое любовь. Когда люди влюбляются, что это значит: когда пизда члену подходит или душа?
Моя душа еще ни к кому не подходила. Да и члену не было удобно.
Сегодня я ехал в автобусе. На полу посреди людей сидела маленькая пчелка. Ей не удавалось летать, или она вообще не пыталась. Когда двери открылись, толпа двинулась на выход, я накрыл пчелу ногой, все, кто проходил, переступали через мою ногу и смотрели на меня как на урода. Все вышли, я убрал ногу, пчела
