- Кирилл Андреич, - из своей будки по пояс высунулся охранник Коля. - Доброе утро.
Он протянул мне руку, и я сначала не сообразил, что это вдруг за рукопожатия такие, но в ладони у меня оказалась флешка.
- Спасибо, Коля, - я быстро убрал ее в карман. - Проверять надо? Время там записано?
- Обижаете. Все как просили. С запасом. И время, и дата.
- Сколько я тебе должен?
- Ну... - он пожал плечами. - Сколько не жалко.
Я положил перед ним оранжевую купюру, которая мгновенно исчезла. Как корова языком слизнула.
- Щедро, - довольно улыбнулся Коля. - Но спасибо. Рад был помочь.
Поднявшись в офис, я кивнул Кате, отказался от кофе и вставил флешку в компьютер. Доверяй, но проверяй.
Все было идеально. Несколько файлов с камеры наблюдения на проходной. Вторник, с половины девятого утра до половины второго, когда Катя прошла через турникет. Она проделывала такие вещи постоянно, еще при Максе. Стоило ему уехать раньше, и она тут же исчезала. И при мне тоже, только никак не удавалось ее на этом поймать. Пришлось пойти на крайние меры.
В понедельник я сказал ей, что во вторник с утра буду на выставке и приеду не раньше двух. И попросил Колю сделать копии с записей камеры. Сразу у него не вышло, потом он был выходной, и вот улики у меня в руках. Отсутствие на рабочем месте больше четырех часов
- это прогул, за который смело можно увольнять.
Я сделал копии на компьютер, ноутбук и другую флешку, вышел в приемную и положил ее перед Катей.
- Ознакомься и реши, что лучше: по собственному или по статье. Даже если ты вывернешься и принесешь справку от врача, у меня есть много других таких записей.
Это, конечно, был блеф, но что делать, покер так покер.
Через полчаса заплаканная Катя положила передо мной заявление об увольнении. Я подмахнул его в приказ, без отработки. Было неприятно, но никаких моральных угрызений я при этом не испытывал. И тут же позвонил в отдел продаж. Там работала Наташа Олисова, с которой мы были знакомы уже лет семь. Спокойная, приятная женщина, моя ровесница. На днях я предложил ей Катину должность, и Наташа согласилась. Хотя в зарплате не выигрывала, а в репутации, наоборот, теряла, поскольку ее непременно стали бы считать моей любовницей. Впрочем, у меня она никакого мужского интереса не вызывала, поэтому это волновало меньше всего.
А потом позвонила Лена. Я разговаривал с ней, стоя у окна, и смотрел во двор-колодец. Радовался, как подросток, что слышу ее голос. Представлял ее лицо. Огорчился, что не увидимся вечером. Хотя, может, и к лучшему. Будет время немного успокоиться после вчерашнего. И... соскучиться. Все-таки в ожидании есть своя прелесть. Если оно не тянется слишком долго, конечно.
Нажав кнопку отбоя, я подышал на стекло, написал пальцем: «Лена» и смотрел, как быстро тают эти четыре буквы.
21
Елена
Тим лежал на кровати и делал вид, что читает «Ветер в ивах». Я села рядом, взяла у него книгу, отложила. Погладила по голове - он недовольно дернулся.
- Ольга Петровна тебя хвалила.
Неопределенно хмыкнув, Тим уставился куда-то в мировое пространство. Каменно молчать
- это он умел. Непрошибаемо.
Разумеется, я не сказала, что после собрания учительница попросила меня задержаться, чтобы поговорить тет-а-тет. Сейчас разговор об этом усложнил бы все еще больше.
- Елена Максимовна, у меня нет никаких претензий к Тимофею. Учится отлично, ведет себя хорошо, что попросишь - сделает. И все-таки он меня беспокоит. С коммуникацией у него очень неважно дела обстоят. Мало того, что друзей нет, его вообще стороной обходят. Не задирают - просто не замечают. Хотя, мне кажется, это обратная реакция. Ему никто не нужен - и он тоже никому. Только с соседом по парте и общается. Раньше это не так сильно в глаза бросалось, сейчас стало заметнее. Может, у него есть какие-то приятели вне школы?
- Он ходит в бассейн, но и там в группе не слишком с кем -то дружит, я спрашивала у тренера. Но он всегда был таким. И в детском саду, и на даче с соседскими ребятами неохотно играет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Знаете, - Ольга Петровна задумалась, - я сказала, что претензий у меня нет, но, пожалуй, одна все-таки есть. Тима плохо относится к девочкам. Нет, не обижает, ничего подобного. Но с таким, знаете, пренебрежением всегда. Сам никогда ни к одной не подойдет, ни о чем не спросит. А если с ним заговаривают, отвечает через губу. Хотела его с Машей посадить, так прямо истерику устроил, что не будет с девчонкой сидеть. Интересно, откуда это у него?
- Понятия не имею, - я почувствовала, что краснею. - Но точно не из семьи. У нас не с кого такие примеры брать. Только я и бабушка.
- Ясно...
Прозвучало это очень прозрачно: вот-вот, некому у вас мальчика научить правильному отношению к женщинам. Да и вообще.
- Может быть, вам с нашим психологом пообщаться? Она в июне будет работать.
- Тима в лагерь едет, спортивный, - вывернулась я, поскольку о психологе этом была наслышана от других мам: ужас-ужас. - Давайте до осени отложим. Может, что-то изменится.
- Ну давайте, - с сомнением согласилась Ольга Петровна.
С этим определенно надо было что-то делать. Я ехала домой и чувствовала себя совершенно беспомощной. Абсолютно никудышной мамашей.
Я малодушно попыталась спрятаться от проблемы. Хотя бы ненадолго. В прошлом году Тиму понравилось в лагере. Побудет там месяц, потом дача, потом на море поедем. А осенью, возможно, действительно придется поискать дельного психолога. Не школьного, конечно. Но больше всего я боялась, что проблема глубже. Разумеется, глупо было бы ставить диагноз по статьям из интернета, однако поведение Тима сильно смахивало на небольшой такой Аспергер[1].
Ну и как вот в эту засаду втискивать еще и мою личную жизнь? Не надо быть Вангой, чтобы предсказать реакцию Тима на возможное появление поблизости постороннего мужчины. Пока я не думала о Кирилле как о чем-то серьезном - после недели-то знакомства! Но до сих пор никому не удавалось зацепить меня так быстро и так сильно. И исчезни он из моей жизни сейчас, когда еще ничего толком и не началось, уже останется заметная дыра. А если все зайдет далеко? Может, и не стоит продолжать? Пока еще можно остановиться?
- Завтра отведу тебя в бассейн, - я притворилась, что не замечаю его надутого вида. - А потом можем погулять. Или в кино сходить.
- Хорошо, - равнодушно отозвался Тим.
Я ушла в гостиную, легла на диван. Смотрела в потолок и глотала слезы. Какой счастливой чувствовала себя еще сегодня утром, когда ставила в воду розы. И как паршиво мне было сейчас.
Позвонить Ирке? В этом она меня точно не поймет, потому что уверена: Тима я безобразно распустила и посадила себе на шею. Да и чего ждать от убежденной чайлдфри? Мама? Ни в коем случае.
Квакнул телефон. Кирилл.
«Привет! Как дела? Как собрание?»
Вот он бы, наверно, понял. Но не те у нас еще отношения, чтобы плакаться в этом направлении.
«Привет. Все в порядке. Как ты?»
«Норм. Жду воскресенья».
«Я тоже».
«Спокойной ночи. Целую».
«И я тебя. Спокойной».
Я вытерла слезы и пошла в ванную.
Пусть все идет как идет.
Суббота прошла... так себе. В бассейн я водила Тимку не часто, обычно это выпадало маме. Поэтому с удовольствием провела полтора часа в болтовне с другими мамками и бабушками. Разговор шел в основном об учебе наших отпрысков, о предстоящих итоговых соревнованиях и спортивном лагере. Никаких опасных тем, все мило и приятно. Но вот потом.
Погода была не фонтан, на грани дождя, поэтому прогулки не получилось. Мы пообедали в кафе, сходили в кино, потом пробежались по магазинам и купили Тиму всякие мелочи для лагеря. Он уже не пыхтел и не дулся, но все равно я чувствовала напряжение. И дело было не в том, что я поздно вернулась и не отвечала на звонки. Ну. далеко не только в этом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Даже восьмилетнему ребенку было очевидно, что вовсе не с деловой встречи я вернулась в полвторого ночи. И стоило об этом поговорить, конечно, но я не представляла, как подступиться. Мой последний скоротечный роман прошел для окружающих вообще незаметно. Как, собственно, и остальные. Кроме того, говорить пока было особо и не о чем. Если только в теории - что в моей, нет, в нашей жизни могут произойти изменения.
