— Здесь все деньги, которые ты мне дал. Теперь мы в расчете.
Я схватила чемодан и двинулась к двери, но мужские пальцы внезапно сжали запястье. А затем с такой же внезапностью развернули к себе. Я задрала голову и замерла, наблюдая за тем, как его каштановые глаза наливаются золотом. А ещё поняла, что, кажется, тону.
— Всего пять минут назад ты обвиняла меня в том, что я не умею строить диалог по-взрослому. А сама ведешь себя, как капризный обиженный ребенок.
Сморгнула, понимая, что очарование улетучилось также, как и нагрянуло ― быстро.
К слову ― ну очень быстро.
— Прости? Это «Я-то» веду себя, как ребенок?
— Ты, Никки. Потому что собираешь шмотки и бежишь вместо того, чтобы всё обсудить.
— А что здесь обсуждать, Мак? Как ты в очередной раз ткнул меня в то, что чхать хотел на меня и моё мнение?
— Это не так…
— Отпусти, ― перебила придурка, понимая, что снова его ненавижу, ― или я звоню в полицию.
Его брови удивленно взметнулись вверх.
— В полицию?
— Именно, Маккейн, в полицию! А, если на моём запястье останутся синяки, то я заявлю…
Он так резко дернул меня на себя, что я запнулась. А затем ощутила его губы на своих. Это было неожиданно, странно и… приятно. Хотя приятно вообще было быть не должно. Я ненавидела этого психа с замашками маньяка. Ненавидела! И сейчас должна была всеми правдами и неправдами это доказывать. Но вместо этого… сдалась.
Мак припер меня к стене, и я тут же почувствовала прокатившийся по телу жар. Услышала хриплый, низкий стон ― свой, черт возьми, стон ― а затем позволила ему окончательно отключить мой мозг.
Язык Мака, прорвавший мою оборону, его руки, очерчивающие мои изгибы, наши переплетенные запахи, возбужденные запахи ― всё это было безумием. Но это безумие так захватило меня, что я не понимала, как остановиться.
Должна была ― как единственный здравомыслящий здесь человек, который не продал свою душу демону похоти ― но не могла. Разум кричал, а я упрямо его заглушала. Потому что сходила с ума от его запаха, прикосновений и мужественности. И дело было вовсе не в том, что у меня давно не было секса ― нет.
Скорее всего, я просто в конец ополоумела.
Не соображая, что делаю, пробралась под его футболку и коснулась ладонями пылающей груди. Мак резко втянул в легкие воздух, углубив поцелуй ― сделав его настойчивее, неистовее, опаснее. И мы оба осознавали, к чему он приведет.
Мак ― осознавал и хотел.
А я ― осознавала и боялась.
Мои ладони сильнее уперлись ему в грудь, а затем, когда до мозга, наконец, дошел тревожный сигнал, толкнула его, что было сил.
Мак пошатнулся, отлетев на пару шагов назад, а я смогла сделать глубокий вдох.
— Уходи, ― тело дрожало от нехватки кислорода и, наверное, голос предательски выдавал, но мне было плевать. То, что случилось, не должно было повториться. Никогда.
— Никки…
— Господи, Мак, просто уйди!
Я закрыла глаза, оставаясь стоять у стены.
Понимая, что просто не способна сейчас что-то обсуждать.
Меня колотило ― от обиды и злости на саму себя, а, возможно, и понимания, что я проявила слабость. И что эта слабость меня подчинила.
Мак ничего не ответил.
Молча выполнил мою просьбу и, уходя, с грохотом захлопнул за собой дверь.
Мак
Я целовал Никки.
Целовал её вместо того, чтобы держаться от неё подальше.
Понимал, что ей будет лучше не здесь и не с нами. Поэтому перестал сопротивляться и дал ей время, чтобы всё разложить по полочкам. Позвонил Техасу, и мы завались в бар почти на всю ночь.
Знал, что, когда вернусь, Никки уже не будет. Убеждал себя, что так правильно. И глоток за глотком придумывал, как не сорваться и не рвануть за ней.
Но вернувшись и поднявшись наверх, застал её в кровати спящую, а рядом с ней ― на полу ― её полуразобранный чемодан.
Прикрыл дверь, чтобы не разбудить её своими шорохами, а затем снова спустился вниз. Открыл холодильник, взял бутылку светлого и, зацепив крышку о металлический край стола, резко дернул её вниз. Та со звуком отлетела на пол, а я опрокинул горлышко, залпом выпив почти половину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я не признался Техасу в истинной причине нашей ночной вылазки. Сказал, что меня в очередной раз довела Тейлор и что мне нужно расслабиться, чтобы её не придушить. Не знаю, поверил он или нет, но допрашивать не стал.
Хотя и сказал, чтобы я хорошенько всё обдумал.
А что тут было думать?
Я хотел Никки. Так сильно хотел, что у меня крышу сносило. Я не знал, куда девать эти дурацкие феромоны, которыми пропитались и этот дом, и моя теперешняя жизнь.
Но понимал, что всё это было неправильно.
Слишком неправильно.
— Мак? ― Я ощутил её запах ещё до того, как она вошла. Но повернуться не решился. ― Всё в порядке?
— Почему ты не ушла?
Знал, что игнорирую её вопрос, но решил, что будет лучше сразу расставить все точки над «i». Так, кажется, говорят?
— Мак, слушай, то, что случилось между нами…
— Ошибка, ― закончил я за неё, ― ага, знаю. Так почему ты не ушла?
Никки молчала. Я не слышал даже, как она дышит. Либо слух меня подводил, либо она просто сбежала, а я, идиот, этого не заметил.
Повернулся. И сразу же встретился с её дьявольскими дымчато-зелеными глазами, которые до сих пор пытались затащить меня в Ад.
— Мне нужны деньги, ― выдохнула она, отводя в сторону взгляд, ― это звучит жалко, но я отдала тебе всё до цента. Если ты захочешь, чтобы я ушла ― я пойму и уйду. Но если ты дашь мне хотя бы пару дней, чтобы найти другую работу…
— Оставайся, сколько нужно.
От неожиданности она резко подняла на меня глаза.
— Правда?
— Никки, я не монстр. И не стану выгонять тебя на улицу. ― немного помолчал, а затем выдал единственное разумное решение. ― Тебе незачем искать другую работу, она есть у тебя здесь. ― Никки попыталась что-то сказать, но я её опередил. ― Я съеду утром. Так тебе будет комфортнее?
Она немного замялась, а я решил, что это и есть очевидное «да».
Так зачем ждать?
Поставил бутылку на стол, а затем направился к лестнице:
— Отлично.
Тренировка выдалась зверской.
Роб гонял нас, как адских псов, но, зная, что стояло на кону, я его понимал.
Через пять недель должна была состояться наша последняя в этом сезоне игра. Каждый клуб должен был выложиться по полной, потому что для каждого клуба на этой игре решалась его судьба.
Спонсоры предлагали три места в национальной сборной трем лучшим игрокам.
Три места. И возможность через полтора года представлять свой дом на Чемпионате.
Для Роба это была мечта ― признание, слава, деньги. Для меня же ― вся жизнь.
Я не представлял себя в чем―то другом. Никогда.
Флай-хав. Большой спорт. Лига. Чемпионат. Это была моя дорога, и я по ней шел.
До тех пор, пока в моей жизни не появилась Никки.
До тех пор, пока я не понял, что она слишком прочно засела в моей голове.
— Эй, ― я ощутил, как мне в черепушку прилетело полотенце, а когда повернулся, увидел нашего довольно ухмыляющегося хукера, ― проснись, красавица, и пой.
— Вудби, отвали, не до тебя.
Встал со скамьи, чтобы не выглядеть ещё большим придурком, чем выглядел, без эмоционально пялясь в раскрытый шкафчик. Вручил гогочущему блондину его полотенце, а затем поплелся в душ. Не знаю, сколько простоял под ледяными струями, но план «не выглядеть придурком» однозначно с треском провалил.
Когда вышел, раздевалка уже опустела.
Переоделся, закинул шмотки в сумку, закрыл шкафчик и, уходя, выключил свет.
— До завтра, Стенли.
Наш уборщик улыбнулся и помахал мне рукой:
— До завтра, сынок.
Добравшись до полуопустевшей стоянки, отключил сигналку, забросил сумку в багажник, а затем двинул в ближайший спорт―бар. Заказал виски, к которому так и не притронулся, и всё время, что сидел в баре, пялился в телек и слушал пьяные визги болельщиков. Понятия не имел, почему не поехал в отель ― просто не поехал.
