Джамиль Алибеков попросил нас о встрече и предложил встретиться с Везировым теперь уже пяти членам Кордсовета. Отказ был категорическим — только все десять! В полном составе! Контрпредложение гласило: 9 человек. Я вдруг понял для себя: какой-же это человек мелочный и мелкий! После резкого отказа Кордсовета Везиров принял наши условия. Алибеков назначил нам день встречи — 16 апреля.
В назначенный час все десять членов Кордсовета были в знакомом мне, Лейле и Тофигу кабинете с овальным столом. Вошел Везиров, очень злой. Начал с того, что предложил назвать нашу организацию не Народным Фронтом, а как-то иначе. За всех ответил Агаджавад Саламов; «Товарищ Везиров, человек стыдится своего имени, скрывает, меняет его, если совершает нечто предосудительное. Мы же ничего подобного не сделали, зачем же нам менять название?».
Битый час Везиров спорил с нами, уговаривая взять другое название. Не Фронт, только не Народный Фронт. Никого не убедил, более того, его настойчивость еще больше сплотила нас. Тогда он стал уговаривать нас отложить создание НФА на некий неопределенный срок. Когда? Он скажет. Но потом. На что Кордсовет вежливо, но твердо ответил, что если народ создает свой Фронт, то не нуждается в чьем-либо разрешении.
Вдруг он перевел разговор на тему Карабаха. Тут я сказал ему, что все государственное устройство СССР необходимо менять, демократизировать его, из матрешечной модели перевести в матричную. Он зло посмотрел на меня и поинтересовался, являюсь ли я специалистом по межнациональным отношениям и государственному строительству? Я, конечно же, понял его иронию, но ответил, что таковым не являюсь, но способен выслушать других людей и отделить дельное предложение от бессмысленного. Я сказал, что знаю двух архитекторов и одного ученого историка, которые глубоко занимаются этими вопросами. Он оживился и сказал, вставая: «Все, жду вас с этими специалистами завтра в это же время»…
Встреча закончилась ничем. Кроме этого загадочного интереса к новаторским идеям моих знакомых архитекторов.
Это были Санан Саламзаде и Джахангир Мамедов. Они приходили ко мне с развернутым проектом переустройства СССР на более демократической основе. Каждое более мелкое этническое или территориальное государственное образование в СССР находилось внутри и в составе более крупного и полностью зависело от его воли; автономный округ или область в составе союзной республики, союзная республика в составе Советского Союза. Два товарища-архитектора, исходя из своих знаний организации пространства и функций частей целого, предлагали преобразовать характер отношений между субъектами союзного государства в равноправные во всех сферах. В этом случае административная подчиненность, установленная силой, преобразовалась бы во взаимозависимость, основанную на экономическом, культурном, политическом и духовном интересе.
На следующий день я, два автора проекта, Лейла Юнусова и историк, доктор наук Рауф Гусейнов из Института истории АН Аз. ССР, отправились на встречу с Везировым. Архитекторы изложили свой проект научного переустройства союзного государства. Везиров еле скрывал скуку. Мне показалось, что он их даже не слушал. Когда они закончили, Везиров сухо спросил: «Все? Спасибо, ребята».
Потом повернулся к Лейле и ко мне и… начал уговаривать нас не проводить намеченную конференцию. Мы были разъярены — провести такие псевдовыборы, плюнуть в лицо нации и еще уговаривать нас никому о его художествах не говорить, мог только абсолютно бесчестный человек. Наш ответ был однозначным: «Нет»!
Везиров предложил провести конференцию летом, обещал дать под эту цель молодежный лагерь «Гянджлик» в Загульбе, на берегу моря. Ответ был один: нет.
Вдруг он сказал нечто совершенно глупое, обращаясь персонально ко мне:
- Хочешь, я тебя назначу первым секретарем райкома партии?
Вместо меня ответила Лейла Юнусова;
- В тот день, когда вы назначите его секретарем райкома, я перестану здороваться с ним.
- Почему? — удивился Везиров.
- Потому что он будет вынужден стать одним из вас, врать, юлить, брать взятки. Или же вы сами его запятнаете, вытолкнете из своих рядов.
Нервы Везирова не выдержали, он начал орать на Лейлу. Я встал и спокойно сказал пришедшим со мной:
— Идемте!
Везиров осекся. На его лице отобразился испуг. Он не достиг своей цели. Схватив Лейлу за руку, он извинился и попросил нас сесть. Мы вновь расселись. Везиров опять завел разговор о необходимости не проводить конференцию. Наш ответ был прежним: нет.
Поняв, что переубедить нас не удастся, Везиров сухо попрощался с нами. Первый раз в этот кабинет я приходил полный надежд, как коммунист к своему лидеру, Сейчас я уходил врагом.
Конференция должна была состояться 21-го апреля. 18-го на собрании ВИЦ НФА Иса Гамбаров предложил отменить конференцию. Его предложение несколько пассивно, но поддержал и появившийся в ВИЦ НФА Абульфаз Алиев, который считался вроде духовного авторитета националистов. Я резко возразил. Началось обсуждение. Оно длилось, может быть, целый час. Иса упорствовал на принятии предложения Везирова перенести конференцию на лето, в Загульбу. Я понял, что он встречался с Везировым, возможно, не один, а вместе с Абульфазом Алиевым, и обещал изменить решение ВИЦ. Я предложил голосовать. 20 — за конференцию, против — 5.
Иса предложил продолжить обсуждение. Еще битых полчаса обсуждали одно и тоже. Опять я, чтобы положить конец тягомотине, предложил голосовать. 18-за, 7-против.
Иса опять предложил продолжить обсуждение. Я понимал, что он надеется взять людей измором. Старый парламентский трюк. Видимо, надеялся стать тем человеком, на которого в будущем ЦК будет делать ставку, как на «понятливого». Я не оправдал надежд ЦК, так как не пошел на уступки, был тверд в своем намерении разоблачить везировские фальшивые «советские» выборы на съезд народных депутатов. В июне, даже если он сдержит слово и даст нам провести конференцию, в условиях уже проходящего и действующего съезда, после утверждения мандатной комиссией полномочий депутатов наши потуги разоблачить подтасовку результатов выборов и их антидемократичность стали бы подобны сводке погоды на прошедшую неделю.
Я восхитился умением Исы манипулировать мнением аудитории, но решил, что пора кончать балаган и завершил дискуссию. Иса сказал, что я буду «горько сожалеть об этом». Эта была неприкрытая угроза, я ее так и воспринял. Но что мог сделать мне этот пришлый? Мои соратники — верные и бескорыстные люди. Ничего он мне не сделает.
Вечером мне позвонил и попросил встретиться товарищ студенческих лет. Он был полковником милиции. Встретились у меня во дворе. Погуляли около часу. Он расспросил о моем видении ситуации. Я обрисовал ему, как я вижу положение, куда идем, что будет. Я все еще верил Горбачеву, не верил в перспективы Везирова, тревожился за Карабах. Когда я закончил, Дарик мягко укорил меня:
— Ты не знаешь, с кем связался? Это же агенты Гейдара Алиева. Это все — его трайб, его клан. Он внедрил своих людей всюду, и теперь они используют тебя и твоих товарищей для того, чтобы подняться с колен, куда их опустила перестройка и Горбачев. Помяни мое слово, Везиров не враг Азербайджану, просто игра идет очень сложная, и он не все может. Его свалят — будет хуже.
— Я тоже не враг Везирову. Но быть настолько отсталым, чтобы отправить на политическую битву с армянской интеллигенцией на Съезд народных депутатов доярок и хлопкоробов, не знающих русский язык? Так он доказывает любовь к родному Карабаху? Я верю тебе, что село Ханкенди было приданым его бабушки, но причем тут фальсификация выборов? Почему он не приводит в действие советские законы, которые легко пресекут любую антигосударственную деятельность?
— Ему это не разрешает Москва.
— А мне Москва запретить не может. Я буду делать то, что хочу и могу.
— Ну что ж, моего совета ты не послушался. Урок тебе даст история.
«Всесоюзную конференцию» мы провели в два приема — у меня и в доме Беджана Фарзалиева, преподавателя Аз. ИСИ. Близкий друг Абульфаза Алиева и Рагима Газиева. Маленький, худой, очень смуглый, с глазами навыкате с концентрическими кругами в зрачках, с пышными неухоженными усами, одетый в голубой в полоску узкий костюм, он напоминал мне героев бразильского кино. Беджан был неотесан и глуп, жена же его была умна, хитра и умело рулила им. Дом Беджана находился в нагорной части города, в Ясамале.
На конференции у меня дома мы рассказали русскому и английскому журналистам, правозащитнице из Москвы и узбекскому гостю о ситуации в республике, о нарождающемся Народном Фронте, наших трудностях, Карабахе. Вторая, банкетная часть конференции в доме Беджана запомнилась мне тостом Джонатана Стила: «За конец последней империи»…
Ах, вот в чем дело! Я хотел перестроить мою родину, могучий Советский Союз. А они хотят его разрушить. Я нехотя пригубил шампанское и задумался. Энтузиазм остальных меня озадачил. Они понимали, предвидели свое будущее?
