Сидит, паразитина, мрачно подумала она, ждет, когда я сама подойду. Подойду, а он направит на меня свой чертов револьвер, или шарахнет по башке кувалдой...
Какие идиотские мысли приходят тебе в голову, Павлищева, мрачно усмехнулся внутренний голос. С какой радости он будет шарахать тебя по голове?
Да просто так, огрызнулась Алиса. Настроение у него такое сегодня убойное...
Почему-то вместо страха эти мысли рождали в ней агрес-сивную злость, и она со всей силы рванула на себя дверь ме-рина.
Она распахнулась.
Ой, мама, прошептала Алиса, пыта-ясь удержать то, что вывалилось прямо ей на руки из чертовой машины.
И, осознав, что она держит в руках, Алиса только и смогла снова пропищать едва слышно эту магическую формулу всех времен и народов:
Мамоч-ки...
***
Тип, вывалившийся Алисе на руки из Мерса, был тяжеленным. Где-то она читала, что в состоянии аффекта человек способен на многое, так что этот парень вполне мирно упоко-ился на ее хрупких руках, и она умудрялась при этом держать-ся, не падая под его старательно набранным при жизни весом, хотя Бог весть как ей это удавалось!
Первым Алисиным порывом был порыв вполне благоразумный затолкать его обратно в машину и быстрыми темпами рвануть отсюда прочь. Но попытки поступить благоразумно у Алисы всегда почему-то были обречены на провал, и она таращилась на подарок небес, продолжая стоять на месте, держа его, как драгоценный сосуд, и пытаясь при этом определить, насколько он мертв, ибо в том, что он мертв, она практически не сомневалась. Гадости с Алисой обычно случаются по полной программе, с чего бы на сей раз небесам изменить свою политику жестко-го воспитания духа Алисы Павлищевой?
Обернувшись, она поняла, что этот бесценный дар приготов-лен исключительно для нее одной никому и в голову не пришло поехать за Алисой следом. Машины мчались по шоссе с не-возмутимым спокойствием, несколько домов в чертовом проулке хранили загадочное молчание, как будто ничего странного в том, что перед их окнами застыла насмерть перепуганная деви-ца, прижавшая к груди голову неизвестного, не подающего признаков жизни, не было. Никто Алисой и почившим гоблином не заинтересовался!
Надо вызвать милицию, подумала Алиса, и снова осмотрелась. Таксофона нигде видно не было, так что все равно ей придет-ся вернуть парня на место. Можно еще громко крикнуть помо-гите, но вряд ли молчание окон будет нарушено после Алисиного вопля... Внешность владельца Мерса прямо указывала на его принадлежность к бандитам, а кому надо ввязываться в мас-совые перестрелки? Разве что одной Алисе...
Поразмыслив, Алиса решила, что ей тоже не надо но в милицию все-таки позвонить стоит, не лежать же бедолаге тут без всякой надежды на захоронение? Поэтому она попыталась запихнуть его назад в машину.
Для этого ей пришлось изрядно поднатужиться, но она спра-вилась, закрыла дверцу, и выдохнула с облегчением:
Ну, слава Богу...
Уже сделав шаг прочь, она зачем-то обернулась, и застыла, как вкопанная. Он приподнялся, открыл дверь, и смотрел на Алису неприветливым взглядом! Алиса отшатнулась: как общаться с ожившими мертвецами, она не знала. Триллеры писала Елизавета, но ее рядом не было, поэтому Алиса довольно глупо кив-нула ему, выдавила жалкое подобие приветливой улыбки, и про-бормотала:
Как вы себя чувствуете?
Он продолжал смотреть ей в лицо, молча и пристально.
Судя по выражению его лица, Алиса ему сразу чем-то не понравилась. Поэтому она начала пятиться к своей машине, стараясь не поворачиваться спиной. По спине бежали противные мурашки, и ноги отчего-то отказывались ее слушаться, став похожими на александрийские колонны. В голову, как и следовало ожидать от такой несуразной особы, ничего путного не приходило а наоборот, отчего-то засияла в самом ее центре фраза, достойная пера Елизаветы СТРАХ НАКРЫЛ ГОРОД ТЕМНОЙ ВОЛ-НОЙ, и сопутствующая, не уступающая идиотизму первой не начать ли Алисе тоже писать триллеры?
А Алисин визави таращился на нее укоризненно, как и подо-бает живому мертвецу, и его бледные губы к тому же вдруг на-чали шевелиться, словно он пытался поведать ей что-то важ-ное. Вспомнив все читанные когдалибо образчики готи-ческой литературы, Алиса решила, что он наверняка сейчас сообщит ей имя своего убийцы, и сначала, повинуясь первому порыву, подалась вперед, но остановила себя пос-кольку потом за этими свидетелями начинали охотиться, а Алисе эта перспектива не нравилась. Ей и своих неприятностей хватало, поэтому она быстро рванула в машину, закрылась, и начала истерически да-вить на педаль, но...
Жизнь, увы, зачастую бывает глупее романов! В самый не-подходящий момент верная Берни вспомнила о своих прек-лонных годах и решила заартачиться. Или на нее тоже подействовал вид сначала неподвижного, а потом ожившего покойника?
Ну, давай же, Берни, детка, бормотала Алиса, снова и снова пытаясь заставить ее двинуться с места.
Берни продол-жала стоять на месте, тараща свои фары на Мерс, казавшийся Алисе теперь уж наверняка пришельцем из дурацких Елизаветиных триллеров, тем более что крутолобый труп уже окончательно обнаглел, и пытался открыть дверь, настолько ему хотелось расправиться с Алисой и Берни.
Наконец Берни надоело исполнять роль зеваки, и она начала подавать признаки жизни, и вовремя, потому что оживше-му покойнику удалось выбраться из машины, и он неуверенно шагнул из своего долбанного Мерса, раскинув руки, словно для объятий. Губы его при этом продолжали шевелиться, и Алисе показалось, что она слышит его голос. Зачем, спрашивал он, а может быть, и не спрашивал, а просто матерился, но ей так по-казалось. Он подходил все ближе и ближе, изрядно шатаясь, как го-мункулус, впервые пробующий ноги.
Все, сказала себе Алиса, ты влипла, Павлищева. Саре Мидленд, похоже, придется посещать тебя в больнице. Или вообще...
Она представила себе небольшой могильный холмик, украшенный бумажными цветами.
События сегодняшнего дня все-таки повлияли на ее мозг, потому что под скромным медальоном она увидела строгую надпись Сара Мидленд. Покойся с миром, дорогая Сара... На медальоне же было ее лицо, и надпись свидетельствовала о том, что даже после своей гибели она останется пржде свего Сарой Мидленд.
- Хорошо, что не Элайзой, - прошептала она.
Она сглотнула противный комок, и попыталась убедить себя, что она тут не при чем. Она этого парня ничем не раздражала, только помочь хотела, но внутренний голос тут же напом-нил, что она хотела выругать этого типа за то, что он загоро-дил ей проезд к отчему дому, а ему было плохо, бедняге, и еще этот невыносимый голос наговорил ей много укоризненных слов, поэтому она вжалась поглубже в кресло и попыталась изобразить навстречу гомункулусу вежливую, приветливую улыбку.
Наверное, ему эта улыбка оказалась форменным безобрази-ем, потому что гомункулус удивленно вскинул брови, и к собственному ужасу Алиса увидела неприятный, черный глаз, направленный прямо на нее.
Глаз принадлежал револьверу, черт его знает, какой марки. Да не все ли равно? В Алисиной душе поднималась паника, она чувствовала, как по спине стекают противные липкие струйки, а сама не могла оторвать взгляда от этого жуткого дула, из которого на Алису смотрела смерть. Господи, взмолилась Алиса, сделай что-нибудь, а? Пожалуйста... И тут гоблин обернулся, словно что-то услышал. Не знаю, откуда у Алисы взялись силы, но она рискнула, схватив первую попавшуюся железяку, валявшуюся на заднем сиденье, со всех сил щарахнула его по голове. Он обернулся, посмотрел на Алису огорченно и укоризненно и начал заваливаться вбок. Заваливался он ужасно неприятно, и поче-му-то по лбу у него теперь стекала струйка крови.
Господи, простонала Алиса, глядя, как зачарованная, на это снова умирающее тело. Ну, не надо...
Пожалуйста!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Больше я ничего не могу сделать, что бы там не случилось, сказала она про себя. Что-то со мной будет?
Алиса в стране чудес
Льюис Кэрролл
Я не знаю этого человека, снова повторила Алиса, глядя недоверчивому следователю в глаза.
В голосе рыжеволосого следователя отчетливо слышалось: Я вам не верю, Алиса Игоревна Павлищева.
Вы нарочно поехали в этот тупик, нарочно ударили машину, а потом хладнокровно ударили несчастного гоблина по голове.... Иначе и быть не может вид у вас, Алиса, такой, что возбуждает самые худшие подозрения. У следователя были очень большие уши. Как у эльфа. Почему-то Алису это чрезвычайно занимало.
Это было самозащитой, наконец решилась она на объяснение своего неблаговидного поступка.
Вы о чем?
О гоблине...
И от кого он защищался? уставшим голосом спросил этот мальчик-следователь. От вас?
Вы не поняли, энергично замотала Алиса головой. Это я защищалась. Он шел ко мне с револьвером, я его ударила первым предметом, попавшим мне в руки, и...
Продолжать она не могла. Только и хватило сил, чтобы развести руками. Участь ее явно была предрешена.
