— Это гораздо труднее, чем то, что делают многие ваши коллеги. Некоторые косметические хирурги в этом городе, а еще хуже на Западном побережье, ведут себя так, что по сравнению с ними Казанова может показаться желторотым птенцом.
— Вы осмотрите мисс Берк повторно и возьметесь за лечение этого личностного нарушения, если, надеюсь, это действительно то, о чем мы говорили?
— Конечно. А если вы возьмете меня своим пациентом, я некоторое время побуду в больнице и смогу ее видеть практически каждый день.
— А что же я могу сделать для вас?
— Завтра у меня начинается летний отпуск, и я хотел бы сделать подтяжку на лице. Это вас удивляет?
— Нисколько. В наши дни многие мужчины это делают, но обычно они старше вас.
— Мне сорок семь, но, как вы можете судить по лицу, я успел очень многое за эти годы, хотя, к счастью, все остальное сохранилось в хорошем состоянии. Как вы считаете, мое лицо можно омолодить?
Майк придвинулся ближе и направил настольную лампу на лицо Маккарти, чтобы лучше его рассмотреть.
— Оно ужасно, да? — спросил психиатр, криво улыбаясь.
— Я видел и похуже. Скажите, почему вы носите вандейковскую бородку?
— Вы хотите знать, чего я стыжусь? Я хочу скрыть впалый подбородок.
— Я так и подумал. — Майк вернул лампу в прежнее положение. — Вы влюблены в свою бороду?
— Не больше, чем в мешки под глазами, обвислые щеки и впалый подбородок.
— В таком случае я предлагаю полную реконструкцию лица: убрать жировые мешки под глазами, опустить переносицу до прямой линии и, используя кость, составляющую горбинку вашего носа, нарастить подбородок.
— А вы сможете все это сделать за один присест?
— Запросто. Для наращивания подбородка проще всего использовать кость переносицы, но я не могу сказать, хватит ли этой кости для поднятия подбородка в нужной пропорции с остальным лицом, пока вы не сбреете бороду. Но если нам потребуется еще, я могу взять немного от подвздошной кости или даже хрящ от одного из ваших плавающих ребер.
— Считайте, что я ваш пациент, но относительно носа я еще подумаю. Я, знаете, привык к нему, как Сирано.
— Оставьте нос, какой он есть, если хотите, — сказал Майк, — я могу взять фрагмент кости для подбородка в другом месте.
— Когда вы можете сделать операцию?
— Как только вы освободитесь. Я еще не развернул полностью свою практику косметической хирургии.
— А можно это сделать в понедельник утром?
— Я позабочусь о палате и операционной, когда поеду через несколько минут в университетскую больницу осмотреть Жанет Берк, — пообещал Майк. — Хотите знать, каков будет мой гонорар?
— Где-то в Библии сказано, что золотые руки заслуживают вознаграждения. Я предоставляю это решать вам.
— Обычно за такую работу я беру пять тысяч, — сказал Майк, — но, учитывая профессиональную скидку коллеге-врачу, могу снизить сумму до трех.
— Меня это устраивает, — кивнул Маккарти.
— Вам лучше зарегистрироваться в больнице для предварительной анестезической подготовки после ленча в субботу, — сказал ему Майк. — Во время выходных я буду в городе, поэтому зайду в воскресенье утром и сделаю несколько рентгеновских снимков, чтобы изучить вашу внешность без бороды.
— Мне страшно об этом подумать, — произнес Маккарти игриво, — до встречи в воскресенье, доктор.
2
Жанет Берк не спала, когда Майк вошел к ней в палату университетской больницы на следующее утро. Судя по записям, за ночь ей пришлось сделать только одну подкожную инъекцию.
— Вы хорошо выглядите, — сказал он ей.
— Обманщик! Я выгляжу, как человек в железной маске. Как долго мне еще придется носить эту штуку?
— Около двух недель, пока не начнут срастаться сломанные кости.
— Все прошло по вашему плану?
— Прекрасно. Теперь я намерен снять трахеотомическую трубку.
— Когда сегодня утром я не увидела вашу модель, я испугалась, что вы ее убрали, потому что я не буду на нее похожа в конце концов, — призналась Жанет, когда он залеплял маленькую ранку у нее на шее.
— Я отвез модель к литейщикам по дороге в больницу, чтобы они отлили ее в бронзе.
— Вы всегда так уверены в результатах своей работы?
— Я обещал сделать вас прекрасной, как вы и хотели. Есть ли у вас какие-либо жалобы к настоящему моменту?
— Только одна. Почему у меня забинтована грудь? Каждый раз при глубоком вздохе я чувствую какое-то напряжение и несколько раз ощущала боль в подмышках.
— Это для того, чтобы предотвратить накопление крови или ее сыворотки около протезов…
— Каких протезов?
— Я имплантировал протезы с силиконовым желе в обе ваши груди.
— Я знаю все о силиконовых имплантантах. Я писала о пластических операциях, которые в Чикаго называются «увеличивающая маммопластика». Так вы хотите сказать, что вставили мне этот… эти протезы?
— В конце операции на лице ваше состояние было вполне удовлетворительным, поэтому я сразу перешел ко второй стадии и имплантировал протезы из силиконового желе в обе ваши груди, как вы и просили.
— Я не помню, чтобы я просила вас что-то делать с моим бюстом, доктор. — Ее голос звучал довольно сердито.
— Когда я уходил от вас вечером перед операцией, вы окликнули меня и сказали: «Поскольку вы намерены превратить меня в богиню, доктор, тогда сделайте мне соответствующую грудь». Вы также дали письменное согласие на операцию.
— Покажите мне его, — ее голос стал менее раздраженным, или, по крайней мере, ему хотелось в это верить, — я такого не помню.
Майк нажал на кнопку вызова медсестры. Когда дежурная сестра ответила, он попросил:
— Принесите мне, пожалуйста, письменные согласия мисс Берк на операции, оба согласия.
— Хорошо, доктор, сейчас.
Через минуту в дверь постучали, и сестра дала Майку папку с двумя напечатанными формами.
Он передал формы Жанет и, после того как она изучала их с минуту, спросил:
— Это ваши подписи на обеих формах?
— Похоже, мои, но не помню, чтобы я говорила вам что-нибудь об операции на груди, — она вернула папку медсестре, которая после этого вышла из палаты, — или подписывала разрешение, дающее вам право ее провести.
— Вы не пожалеете об этом, когда мы снимем повязки и вы увидите, что ваш бюст достоин самой Афродиты.
Она пожала плечами… и тут же содрогнулась от боли.
— Наверное, мне нужно быть благодарной уже за то, что я осталась жива, несмотря на то, что мне приходится есть детское питание, которое процеживают мне в рот через решето этих резиновых трубок. Но в любом случае все могло бы кончиться гораздо хуже.
— Между прочим, — сказал Майк, — в понедельник я оперирую на лице одного знакомого вам человека, доктора Маккарти.
— На его лице любое новшество можно будет считать улучшением, — сказала она, — похоже, мне суждено принести вам удачу, доктор Кернз?
— Вы уже начали. Когда вы вернетесь к людям и они увидят, как вы прекрасны, мужчины станут на уши, пытаясь добиться вашего внимания.
3
Ближе к вечеру позвонил Джордж Стенфилд. Голос издателя звучал тревожно.
— Вы можете встретиться со мной и Джеральдом у меня в пять часов, Майк? — спросил он.
— Конечно, а что произошло?
— Это касается Жанет, но я не хотел бы обсуждать это по телефону.
— Я буду в пять. У меня сейчас последний пациент.
Майк повесил трубку и несколько секунд смотрел на нее задумчиво, размышляя над тем, что могло встревожить дядю его пациентки. Он мог ожидать неприятностей от Джеральда Хатчинсона, но не от Стенфилда. Затем, повинуясь секундному порыву, он позвонил в университетскую больницу на тот этаж, где находилась палата Жанет. Ответила Эллен Страбо.
— Это доктор Кернз, — сказал он, — у мисс Берк были сегодня посетители?
— Только ее дядя, мистер Стенфилд, и этот жених. Вы сказали, что они могут ее навещать в любое время, но я все равно собиралась вам позвонить.
— Почему?
— После разговора с мисс Берк мистер Стенфилд вышел и попросил меня сделать ксерокопии ее письменных согласий на операции. В регистрационных документах больницы он числится ее ближайшим родственником, ответственным за оплату счетов, поэтому я сочла возможным сделать для него эти копии.
— Встреча с ними расстроила пациентку?
— Похоже, да… немного. Когда они ушли, она попросила снотворное, которое вы прописали. Мы дали ей лекарство, и она проспала почти всю вторую половину дня.
Когда Майк вошел в кабинет Джорджа Стенфилда, он не удивился, застав там Джеральда Хатчинсона, но его встревожило присутствие маленького пухлого человека в толстых очках.
— Профессор Лейбовиц, доктор Кернз. — Голос газетчика казался еще больше натянутым, чем по телефону, а его манера — даже немного враждебной. Глаза Джеральда Хатчинсона выражали только довольную антипатию, которую, как показалось Майку, можно было наблюдать в глазах зрителя римских гладиаторских боев, когда он обрекал на смерть упавшего воина, опустив вниз большой палец руки.
