— Но она не отказывалась его подписать?
— Да нет. Она даже не потрудилась прочитать его внимательно. Когда я подписывала его как свидетель, она засмеялась и сказала: «Сестра, у меня будет самая прекрасная пара сисек, какую только видел мир».
— Это абсурд! — воскликнул Джеральд Хатчинсон. — Жанет никогда бы так не сказала.
— Это все, что она сказала, мисс Страбо?
— Э… нет. Она взяла с меня обещание, если вечером придут ее дядя и жених, ничего им не говорить об этой операции.
— А вы спросили ее почему?
— Нет. У нее довольно маленькая грудь для ее роста, и я подумала, что, может быть, она хочет сделать другую в качестве свадебного подарка.
Джеральд Хатчинсон выглядел так, как будто его сейчас хватит удар. Наклонившись к переговорному устройству, он произнес:
— Это мистер Хатчинсон. Вы уверены, что это она просила вас не говорить об операции, а не доктор Кернз?
— Конечно, — ответила Эллен Страбо без колебания. — Доктор Кернз уже ушел. Но я заметила еще одну вещь. Больная еще была подсоединена к энцефалографу, а доктор Кернз просил меня следить за появлением тета-волн, которые он иногда наблюдал. В тот момент их было много на экране.
— Благодарю вас, мисс Страбо, — сказал Майк и повесил трубку.
— А что там происходит с этими тета-волнами? — спросил Джеральд Хатчинсон с подозрением.
— Время от времени мы замечали необычные волны на электроэнцефалограмме. По-видимому, это последствие перенесенного сильного сотрясения мозга. — Он надеялся, что это объяснение удовлетворит двух мужчин, но не того, который уже все для себя решил.
— Сестра явно в сговоре с вами, — сказал Хатчинсон.
Майк с трудом сдержался.
— Вы слышали, она сказала, что мисс Берк была возбуждена. Этим можно объяснить любые различия в этих двух подписях.
— Я не согласен, — вдруг неожиданно возразил графолог, — различия более глубокие.
— Вам придется мне их показать, — решительно заявил Майк, — обвиняемый имеет право видеть выставляемые против него улики.
— Я ни в чем вас не обвиняю, Майк, — сказал Джордж Стенфилд, — что касается меня, то я удовлетворен объяснением.
— А я нет, — вставил Джеральд Хатчинсон, — пожалуйста, продолжайте, профессор.
Эксперт положил все три образца рядом и дал Майку лупу.
— Изучите первое разрешение на операцию, доктор, — велел он. — Как вы видите, подпись четкая и ясная. Прописная «Ж» была симметричная, строчные «а» и «н» имеют хорошую форму, а строчные «е» и «т» выведены без разрыва. То же можно сказать о буквах фамилии Берк, особенно «к», которая в конце подписи обычно превращается в закорючку.
— Я вижу.
— Посмотрите теперь на подпись под вторым разрешением на операцию. Заметили, что прописная «Ж» напечатана, а не написана, как на первом документе. Можно также видеть разрыв между строчными «н» и «е», и строчная «т» выписана по-другому.
— И вы пришли к выводу, что эти два документа подписаны разными людьми? — спросил Майк.
— По крайней мере, другим почерком. Доказательства бесспорны, и я могу заявить это на суде.
— Надеюсь, вы не обидитесь, Майк, но есть один вопрос, который наверняка задал бы любой дотошный юрист в случае иска за неправильное лечение, — угрюмо добавил Джордж Стенфилд.
— Мне придется отвечать на многие вопросы, — сказал Майк покорно, — выкладывайте.
— Как хорошо вы знаете Эллен Страбо?
— Мы с ней встречались несколько раз. Если вас интересует, помогала ли она мне подделать документ, чтобы я смог получить больший гонорар за операцию, то ответ будет отрицательным. Если в этот день два человека подписали два различных документа, то они должны были находиться в одном теле… — Майк неожиданно замолчал. «Таков должен быть ответ. Конечно», — подумал он и, повернувшись к профессору, спросил:
— Вам когда-нибудь встречался такой случай, доктор, как две личности, так сказать, обитающие в одном человеке?
— Однажды я участвовал в судебной экспертизе состояния здоровья шизофреника, случая раздвоения личности. Больной в одно время был как бы одним человеком, в другое — другим.
— Почерки этих двух личностей были идентичны?
— Нет, они были разными, как эти два.
— Вот! — воскликнул Майк радостно. — Это объясняет все.
— Кроме того, что Жанет никогда не страдала неврозом или другим личностным заболеванием, — возразил Джеральд Хатчинсон, — и вам вряд ли удастся доказать это в суде.
— А после тяжелых увечий и сотрясения мозга, которые она перенесла… Доктор Рандал Маккарти считает, что у нее явно есть признаки раздвоения личности.
— Маккарти! — воскликнул Джеральд. — Ну вот, опять.
— Господи, о чем ты, Майк? — спросил Стенфилд.
— Я уже говорил вам, что попросил Маккарти осмотреть ее…
— Да, я помню, но он сказал, что повреждения Жанет не имеют последствий, препятствующих использованию восстановительной хирургии.
— В то время не было никаких признаков раздвоения личности, но сегодня утром я рассказал ему о ее странном поведении, связанном с просьбой о маммопластике, и, по его словам, именно временное проявление раздвоения личности может объяснить все.
— В этом случае необходимо дальнейшее ее исследование доктором Маккарти и занесение всего в историю болезни.
— Что это даст? — спросил Джеральд Хатчинсон. — Он, естественно, согласится с Кернзом. Вы же знаете, доктора никогда не будут свидетельствовать друг против друга.
Джордж Стенфилд прервал Хатчинсона:
— Попросите, пожалуйста, доктора Маккарти еще раз обследовать Жанет в ближайшее, по возможности, время.
— Конечно. Возможно, он осмотрит ее уже утром.
Джеральд Хатчинсон попытался возразить, но Стенфилд его сурово прервал:
— Ну хватит, Джеральд. Мы уже достаточно надоели доктору Кернзу сегодня.
4
Эллен Страбо работала в сестринской, когда Майк пришел на ее этаж около шести часов. Высокая блондинка, она была довольно общительна и весьма популярна среди персонала, особенно мужчин.
— Что это был за допрос о моем освидетельствовании подписи мисс Берк? — спросила она Майка. — Вам грозят неприятности?
— Графолог говорит, что подписи под этими двумя документами не идентичны.
— Я сама видела, как мисс Берк подписала бумагу, и знаю, что это ее подпись. Но вместе с тем было впечатление, что вы смотрите на человека и знаете, кто это, и вдруг он становится другим.
— Каким образом?
— Трудно объяснить, но тон ее голоса, ее движения, взгляд…
— По телефону вы назвали его дьявольским.
— Она действительно так и выглядела — глаза горели, и все в ней как-то изменилось.
— Я тоже это заметил, когда она меня вернула уже от двери в тот день и попросила сделать маммопластику.
— Бог видит, ёй нужна была вторая операция, так чего же она сожалеет?
— А может быть, это и не она. Вы описали в истории болезни особенности ее поведения в этот день?
Блондинка отрицательно покачала головой.
— Похоже, не было причины, особенно после того, как она попросила меня ничего не говорить ее дяде и этому помпезному индюку — жениху. Кроме этого, я смотрела прямо на нее, когда она подписывала документ, и точно знаю, кто был передо мной.
«Может быть, никто из нас не знал, кем она была в тот момент», — подумал Майк, взял записи и пошел по коридору в палату Жанет Берк.
Она сидела на кровати и заканчивала причесывать волосы, пользуясь прикрепленным над кроватью зеркалом и расческой с ручкой из слоновой кости. Позолоченная щетка с инициалами ЖБ лежала на тумбочке.
— Вам лучше? — спросил он.
— Похоже, да, но я слаба, как котенок. Мисс Страбо только что проводила меня в ванную. Я никогда бы не сделала это сама.
— Вы потеряли больше крови, чем мы вам перелили, но все быстро восстановится, когда вы сможете есть что-нибудь еще кроме детского питания.
Она посмотрела на часы на руке:
— Вы сегодня поздно делаете обход.
— Я участвовал в совещании относительно вас в кабинете вашего дяди.
— Относительно меня? — Она казалась искренне удивленной. — Почему?
— Ваш жених пытался доказать, что вы не давали мне разрешения на проведение второй операции по маммопластике.
— Бедный Джеральд. Когда мы вместе, он всегда пытается оттеснить меня на второй план, но если я буду выглядеть как вы обещали, то, как мне кажется, он боится, что ему придется играть вторую скрипку.
— Разве это вас не беспокоит — как основа для супружества?
— Я никогда раньше об этом не думала. Он такой динамичный, что я, естественно, смирилась с тем, что такова будет моя роль. Но сейчас… Она помолчала, потом добавила: — Какая разница, подписывала я или не подписывала теперь, когда вы уже сделали операцию и я довольна ее результатами?
