Положив голову ему на плечо, Джин счастливо молчала. Некоторое время спустя он вопросительно посмотрел на нее и, когда их взгляды встретились, слегка встряхнул ее.
— Я думал, ты уснула. О чем ты так задумалась?
— О том, как это все замечательно. И я хочу, чтобы это длилось вечно.
— Дорогая! Я стараюсь не считать, сколько дней осталось до возвращения в этот водоворот, — проговорил он. — Хотел бы я взять тебя с собой. Боюсь, очень эгоистичное желание.
Она вздохнула.
— Я не могу оставить Тима здесь. Забыла тебе сказать: сегодня утром пришло письмо от его отца. Он пишет, что вернется к концу месяца и все подготовит к тому, чтобы Тима забрали. Его встретят в аэропорту и отвезут на юг Франции, где мистер Баррингтон намерен провести с ним остаток года.
— Неплохо придумано, — одобрил Блейр. — Мысли мальчика будут заняты путешествием, и это смягчит ему расставание с тобой.
— Наверно. — Но Джин сомневалась, что Тим отнесется к этому спокойно.
— Кстати, чуть не забыл. — Блейр сунул руку в карман и достал небольшой квадратный сверток. — Это ждало меня в «Королевской голове», и я собирался отдать тебе на обратном пути, но после того случая ты так торопилась вернуться — и я отложил вручение… Вот, я это приготовил для тебя.
Он улыбнулся, увидев ее вопросительный взгляд, а она, заметив на свертке марки страхования, быстро осмотрела его.
— Открой! — сказал он.
Джин сломала печати и, развернув бумажную упаковку, обнаружила прочную картонную коробку. В ней в груде упаковочного материала лежала еще одна коробочка, гораздо меньших размеров, с именем знаменитого ювелира.
— Похоже на китайскую головоломку, — рассмеялся Блейр. — Весь этот камуфляж потому, что главное хранилище слишком мало, чтобы идти по почте.
С сильно бьющимся сердцем Джин открыла вторую коробочку и увидела белый кожаный футляр для колец.
— Давай, открывай! — посмеивался Блейр. — Он не кусается.
Футляр раскрылся от прикосновения, в нем было кольцо — квадратный сапфир, окруженный бриллиантами и посаженный на окружность из белого золота. Покраснев, потом побледнев, Джин смотрела на кольцо.
— Если хочешь что-нибудь другое, можно поменять, — сказал Блейр. — Мне пришлось посылать за ним в Лондон, и я смог дать только приблизительное описание того, что мне нужно…
— Оно прекрасно! — Но в ее взгляде была тревога: мечта, в которой она жила, неожиданно начала превращаться в реальность; если она наденет кольцо Блейра, то погрузится в водоворот, из которого не сможет выбраться. И однако…
— Позволь мне. — Он взял кольцо с бархатной подушечки, приподнял ее левую руку. В следующее мгновение сапфир блестел у нее на пальце.
— Дорогая, — нежно сказал Блейр, — это первое перышко — первый видимый знак. И я не буду спокоен, пока не будет готов весь убор…
— Мой дорогой, как мне хочется, чтобы ты не пожалел об этом! — Слова вылетели, прежде чем она смогла их сдержать.
Блейр почти грубо привлек ее к себе.
— Пожалел? Боже, это слово никогда не должно звучать между нами. Какие у меня могут быть сожаления? Если только я не сделаю тебя несчастной.
— Но это может принести несчастье тебе. — Положив руку ему на плечо, она пристально поглядела в лицо Блейру. — Дорогой, ты не стал бы меня слушать вначале, но теперь, когда встает вопрос о браке…
— Никакого вопроса больше нет, — прервал он. — Я уже говорил тебе: мы начинаем совместную жизнь, и я запрещаю тебе оглядываться. Ничего не имеет значения — слышишь? Ничего.
Поверить ему? Если она отдаст ему ключ от комнаты Синей Бороды, будет ли он по-прежнему настаивать, что они не должны расстаться? В его объятиях, чувствуя его поцелуй на губах, так трудно думать о чем-либо, кроме стремления к счастью, которое без него недостижимо.
Позже она поищет способ рассказать ему. Но теперь, с кольцом на пальце, искушение подчиниться его приказу, не оглядываться назад было слишком сильным.
Когда долгий поцелуй кончился, она, всхлипнув, спрятала лицо у него на груди.
— Джин, любовь моя. — Он мягко приподнял ее голову. — Ты не счастлива?
— Я… боюсь, — просто ответила она.
— Но тебе во всем мире нечего бояться! — воскликнул он. — Разве я тебе не говорил? Пока ты любишь меня, а я тебя, все остальное не имеет никакого значения. — Он произнес эти слова почти строго. — И послушай, молодая леди! — Нежность в его голосе сливалась с властностью. — Никакой нерешительности! Самое позднее через месяц мы поженимся. Ко времени твоего возвращения я получу лицензию. Наверно, вся больница захочет быть на нашей свадьбе, но у них не будет ни малейшего шанса. Но все равно немного несправедливо проводить все незаметно и тихо.
— Нет, — быстро возразила она, — незаметно все равно не удастся.
Голос искушения звучал оглушительно, заставлял забыть предупреждения разума. Он кричал: почему прошлое обязательно должно протянуть свои разрушительные руки и уничтожить ее счастье? Кто может связать Джин Кемпбелл с той несчастной девушкой, с которой обошлись так жестоко? Этот вопрос принес неожиданное успокоение, и Джин перестала спрашивать себя, посмеет ли она пройти через все это. Она будет сумасшедшей, если не ухватится за случай, который судьба посылает ей, чтобы она могла начать жизнь заново. Губы Блейра коснулись ее губ, и мир снова сузился до кольца его объятий.
— Сердце мое, уже поздно. Мне пора уходить. — Он снова поцеловал ее, быстро и сильно, потом мягко отстранил от себя. — Завтра приеду — к десяти.
— Да. Мы пообещали Тиму пикник. Надеюсь, он пройдет хорошо.
— Конечно, все будет хорошо, — уверенно отозвался Блейр. — Спокойной ночи, моя милая. — На мгновение он снова привлек ее к себе и прошептал: — Скоро таких прощаний не будет. — Потом, отпустив ее, направился в прихожую.
Когда Джин открывала входную дверь, Блейр сказал:
— Не выходи. Мне не нравится, что вы с Тимом здесь одни. Не забудь запереться.
— Конечно. Но беспокоиться не о чем, — уверенно ответила она.
Вопреки его просьбе она подождала на пороге, пока не захлопнулась калитка, потом закрыла дверь и поставила на место брус запора.
Когда Джин вернулась в гостиную, часы на камине пробили одиннадцать. Девушка собрала посуду и отнесла поднос на кухню. Обычно она уходила в свою комнату раньше, да и день был утомительный, но сейчас ей не хотелось спать.
Прежнее настроение неуверенности и тревоги почти рассеялось — казалось, закрыв дверь, она отгородилась от всех сомнений и страхов.
Все будет в порядке, говорила она себе, и на сердце у нее было легко, как никогда в последние годы; ведь все изменилось, впервые она позволила себе с уверенностью взглянуть в будущее, — в желанное будущее с мужчиной, которого она любит.
