И вот делегаты у нас в отряде. Они рассказали, что в мае 1942 года в Минске стала выходить подпольная большевистская газета «Звязда». Чтобы установить, кто и где выпускает газету, гитлеровцы пообещали вознаграждение в пятьдесят тысяч марок. Но газета выходит и распространяется все шире.
Денисевич, Кишко и другие возвратившиеся товарищи проделали немалую работу по установлению связей с местными партийными и комсомольскими организациями.
Розум был вторично ранен в Смолевичском районе и пока остался в отряде Сацункевича.
Возле костра я нашел Мацкевича. Он беседовал с партизанами.
— Спасибо, дружище, за отличное выполнение задачи. — Я крепко пожал ему руку.
— Служу Советскому Союзу! — четко ответил Мацкевич. Затем познакомил меня с делегатами от партизанских отрядов.
Стемнело. Партизаны не уходили на отдых. Делегаты расспрашивали про Москву и, когда узнали, что сегодня прилетит самолет, захотели участвовать в его приеме.
Они с радостью, несмотря на усталость, помогали нести тяжелые мешки, сброшенные на парашютах.
18 июня 1942 года кроме делегатов от десяти отрядов, приведенных Меньшиковым, прибыли делегаты от отрядов «Борьба», «Мститель» и других. Мы с комиссаром рассказали, как лучше организовать борьбу с оккупантами, как сотрудничать с местным населением, постарались охарактеризовать положение на фронтах и передали первомайский приказ Верховного Главнокомандующего.
По предложению делегатов для координации действий партизанских отрядов в Минской северо-восточной зоне было решено выбрать пять человек — партизанский Военный совет. Председателем совета избрали меня, заместителем — Воронянского и членами — Тимчука, Долганова и Ясиновича.
Здесь же, на совещании создали комиссию для выработки текста партизанской присяги. В нее вошли Тимчук, Воронянский и Морозкин; присвоили отрядам названия и наметили сектор действия каждого отряда.
Делегаты совещания отчитались о проделанной работе. Эти отчеты являлись как бы школой боевого опыта.
Приняли решение усилить диверсии на железных и шоссейных дорогах, уничтожать гарнизоны противника в районах.
Два дня длилось совещание. К концу совещания комиссия по выработке текста присяги закончила работу. Делегаты стоя выслушали присягу:
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в отряд красных партизан для активной борьбы с заклятым врагом нашей Родины, перед лицом народа и Советского правительства даю следующие обязательства: за свою социалистическую Родину, за пролитую кровь нашего народа, за матерей и отцов, жен и детей, братьев и сестер, убитых и замученных фашистскими палачами, бить врага всюду и не жалеть своих сил, а если потребуется, то и своей жизни, быть преданным партии и правительству, быть смелым, решительным, честным, дисциплинированным, революционно-бдительным; хранить военную тайну; беспрекословно выполнять все приказы командиров и политработников. Клянусь, что буду биться до полного разгрома врага, с какими бы трудностями и лишениями на этом пути я ни встретился.
И если я отступлю от своего обещания, пусть меня покарает суровая рука революционного закона».
Члены партизанского Военного совета первыми приняли присягу. Затем делегаты вдохновенно спели «Интернационал».
Так по инициативе с мест состоялась первая партизанская конференция, обсудившая ближайшие задачи отрядов и групп, создавшая координационный орган для общего руководства партизанским движением в обширной зоне. Здесь же одному из первых отрядов, которым командовал Николай Прокофьевич Покровский присвоили название «Беларусь», отряду И. Л. Сацункевича — «Разгром», отряду Т. И. Кускова — «Непобедимый», отряду Иваненко — имени газеты «Правда», отряду Н. Л. Дербана — «Большевик». Вновь созданный отряд Бережного получил имя «Комсомолец», отряд В. К. Дерюги — «Коммунист».
Свою задачу командование нашего отряда видело в том, чтобы помочь местным коммунистам и беспартийным патриотам правильно использовать свои силы в развернувшейся борьбе против немецко-фашистских захватчиков, постоянно наносить ощутимые удары по врагу. Нам очень важно было также установить тесную связь с местными партизанами.
После конференции все делегаты двинулись в обратный путь — в свои отряды. Для практической помощи командирам и комиссарам, местным коммунистам, находившимся на нелегальном положении, в Смолевичский, Березинский и Червенский районы снова направили Д. А. Меньшикова. Вместе с ним пошли политрук А. Г. Николаев, старший лейтенант А. С. Кирдун и бойцы Н. Н. Денисевич и Л. Кишко.
Делегатам мы выдали тол, патроны и свежие газеты. Провожать их вышли в полном составе отряды наш и Воронянского.
Следуя нашему примеру, в зоне червенских и смолевичских лесов, по предложению Меньшикова, также создали партизанский Военный совет. Председателем избрали Сацункевича, членами — Кускова и Дербана.
Группа Меньшикова, разбившись по отрядам, неутомимо готовила новые и новые диверсионные группы. Теперь все чаще вокруг Минска летели под откос эшелоны, взрывались автомашины гитлеровцев.
С задания вернулась группа Ивана Любимова.
— Ну как? — бросились к нему остававшиеся в лагере партизаны.
— Неплохо! — улыбнулся Любимов. — Работали в том месте, где ранили Карла Антоновича. Паровоз и восемнадцать вагонов разлетелись вдребезги.
— Наши все целы?
— Все, — сказал Любимов.
Добрицгофер посмотрел на свои ноги. Взглянул и я. Его большущие сапоги совсем развалились.
— Не беспокойся, Карл Антонович, пока ты ходил, ребята в Долгинове побывали, привезли хорошую кожу. Вот и сошьем сапоги.
— Неужели? — обрадовался Добрицгофер. — А то я уже начал придумывать способы наращения на ступнях тройного слоя собственной кожи.
В лагере снова появился Юлиан Жардецкий. Несколько дней назад он узнал, что в Плещеницы иногда приезжает палач белорусского народа Вильгельм Кубе, и мы посылали его установить дни приезда Кубе в этот районный центр.
Юлиан присел и закурил.
— Ну, чего молчишь? — не выдержал я.
— Серьезное дело. Я заходил к самому бургомистру… Обожди, как его фамилия? — сдвинул брови Юлиан. — Юда… Юди… Ох, Юдин. Раньше, говорят, незлой человек был. Так вот, прихожу к нему в кабинет. Посмотрел он на меня и спрашивает: «Что ты хочешь?» — «Хочу поговорить с тобой, но так, чтобы только твои уши слышали». — «Говори», — согласился он и этак тихонько пальцами по столу постукивает, волнуется, видать. Я сказал, что прислан штабом партизанского отряда. Он побледнел, но быстро взял себя в руки: «Что ты от меня хочешь?» — «Я рядовой, а с тобой хотят поговорить мои командиры, — отвечаю я. — Где мы можем встретиться?»
Юдин согласился встретиться с вами в лесу около деревни Валентиново… Хорошо ли? — закончил Юлиан.
— Пока не знаю, — ответил я. — Зачем ты рисковал?
— А без риска ничего не добьется. Я предупредил Юдина, что, если он подставит нам ногу, мы везде его найдем. В следующую пятницу он ждет нас.
Я подсчитал дни и сказал:
— На встречу мы пойдем, но больше в такие сети не лезь, а то и не заметим, как нам пришьют хвост, а потом и голову снимут. Надо выбирать, с кем устанавливать связи.
Времени до пятницы еще много, и мы с комиссаром начали обдумывать, как нам быть. Деревня Валентиново находилась от лагеря всего в двух километрах. Юдин мог догадаться о близости лагеря, мог привести с собой карателей. Проанализировав все обстоятельства, мы все-таки решили выйти на встречу.
С утра в условленное место мы выслали разведчиков, а вечером, взяв Жардецкого, Карла Антоновича и пять автоматчиков, я пошел сам. Разведчики доложили, что в течение всего дня они ничего подозрительного не заметили. Мы залегли на опушке леса, стали ждать.
Через некоторое время увидели приближающихся разведчиков. С ними шел незнакомый человек.
Представляясь, он неразборчиво назвал фамилию. В сумраке я не мог разглядеть его лица, затемненного широкополой шляпой, и решил пойти на маленькую хитрость. Достав папиросы, предложил ему и Жардецкому закурить. Огонек выхватил из темноты чисто выбритое лицо, острые, колючие глаза, смотревшие из-под тонких черных бровей.
— Вас я не знаю… Где Юдин? — спросил Жардецкий.
— У него не было свободного времени, и он вместо себя прислал меня. Я работаю в земотделе, — услышал я глухой голос.
— Прислал? — переспросил я. — А к кому вы пришли, знаете?
— К партизанам, — пожал плечами неизвестный. — Я, как и Юдин, не хочу работать на немцев. Пошел, ибо не было выхода…
Я решил задать ему вопрос, к которому он не мог быть подготовлен.
— Немцы из Минска часто приезжают?
— Приезжают, но незначительные лица… — несколько растерявшись, промямлил он.
