— Я знаю такой тип людей, — кивнул Брюс. — Мои родители немного похожи на них. Они думают, что мы с Уильямом их личные бездонные банкоматы. Забывшие о том, что они сделали почти все, что в их силах, чтобы помешать нам достичь того, чего мы сейчас достигли. Теперь, когда мы здесь, это благодаря им, конечно.
— Это может быть нелегко. Я думала об этом раньше, — сказала я. — Как трудно добиться чего-то большого. Очень скоро ты понимаешь, что почти все, кого ты знаешь, охотятся за тем, что у тебя есть.
Он рассмеялся, но это был грустный звук, и по тому, как его взгляд стал отстраненным, я поняла, что задела за живое.
— Так вот что случилось? — спросила я. — Я имею в виду девушку. Твой брат как-то упомянул.
Брюс, казалось, долго думал над моим вопросом. Я не была уверена, решал ли он ответить или пытался сменить тему разговора.
— Я не хочу сейчас об этом думать, — наконец сказал он.
Я быстро кивнула и, торопясь извиниться за столь любопытный, личный вопрос, схватила его ложку из десертной тарелки, обрызгав нас обоих кусочками мороженого и сиропом со дна тарелки. Я с ужасом смотрела на его колени, на три больших пятна мороженого, по одному на каждый вкус, быстро просачивающиеся в его дорогие брюки.
Я протянула руку, чтобы вытереть их, прежде чем поняла, что если сделаю это, то сама буду лапать его.
Брюс посмотрел на мою руку, наблюдая, как я неловко отдернула ее и покраснела, как идиотка.
Без видимой спешки он смахнул каплю тающего шоколадного мороженого указательным пальцем, осмотрел его, а затем протянул палец к моему рту.
— Ты собираешься вытереть это, стажер? — его голос был низким и сексуальным, а веки выглядели почти отяжелевшими под этими густыми ресницами.
Он хотел меня... О, Боже. Я сразу же почувствовала себя совершенно сексуально неполноценной. Я хотела этого. Я это знала. Это не было неуклюжим сексуальным напряжением на уровне колледжа. Это было реально. Высшая лига, и я никогда не осознавала, насколько я к этому не была готова.
— Э-э... — пробормотала я, потянувшись за салфеткой.
— Нет, — твердо сказал он. — Не салфеткой.
Я с трудом сглотнула и дотронулась кончиками пальцев до его запястья, притягивая его руку ближе ко рту, дюйм за дюймом. Я поднесла кончик его пальца ко рту, позволив губам сомкнуться вокруг него. Вся моя неуверенность и нервы улетучились, когда я увидела выражение его лица. Брюс был в восторге от наслаждения, совершенно вне себя от желания и потребности.
Мне казалось, что я могу поставить его на колени малейшим движением языка, и я думала, что смогу опьянеть от этой власти.
Я отстранилась от его пальца, все еще держа руку на его запястье, и когда наши глаза встретились, меня пронзила вспышка чистого огня.
— Я не... это не то, что я обычно делаю, — промямлила я.
— Ты просто устраиваешь беспорядок и не убираешь его? — спросил он.
Я посмотрела на его палец, слегка ухмыляясь.
— Как правило, я не пользуюсь ртом, особенно когда беспорядок на чьей-то промежности.
— Как правило? То есть время от времени ты это делаешь, просто не всегда?
— Хочешь верь, хочешь нет, но это впервые.
— Хорошо, — сказал он. — Мне нравится, что ты принадлежишь только мне.
Его слова послали теплое покалывание по моей коже, как будто они были заклинанием, которое каким-то образом связывало меня с ним. Я не была уверена, что он имел в виду. Я знала, что в этот момент наши тела, вероятно, двигались на автопилоте, приближая нас к неизбежному, но я не знала, что произойдет после этого. Если верить Кэндис, мне должно быть все равно. Это должен быть просто секс. Просто веселье.
Но мне этого было мало.
— Думаешь, это хорошая идея? — спросила я.
Теперь Брюс стоял. Его тело было так близко к моему, что я чувствовала исходящий от него жар. Интересно, почувствую ли я твердость его возбуждения, если он приблизится еще на дюйм?
Брюс поднес пальцы к моей щеке, позволив им скользнуть от моей челюсти до подбородка, и внимательно проследил взглядом за их движением, словно ожидая найти там что-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Может, и нет, — сказал он. — Может, тебе просто нужны мои деньги, а может, я просто хочу попробовать тебя на вкус, прежде чем отшвырнуть в сторону. Но мы можем говорить об этом несколько дней и все равно не узнаем, пока не попробуем.
Я наклонилась вперед, коснувшись лбом его груди.
— Откуда мне знать, что тебе не нужны мои деньги? — спросила я через некоторое время.
Его смех грохотал в груди.
— Думаю, ты оказалась перед необходимостью задать себе очень важный вопрос. Ты чувствуешь себя счастливой, стажер? А?
Я посмотрела на него с полуулыбкой.
— Прямо сейчас? Да. В кои-то веки.
Он поцеловал меня, и это было лучше, чем я думала. Мир сомкнулся вокруг нас. Отдаленный шум машин, грохочущих по улице, и ветер, бьющий в окна, и кондиционер… все расплылось, пока не превратилось в ничто. Это было похоже на то, что каждый сенсорный нерв в моем теле, за исключением моих губ и рук, отключился, чтобы как можно больше сосредоточиться на местах, где он и я встречались.
Его губы были невероятно теплыми и мягкими, достаточно влажными, чтобы не казаться сухими, но не настолько, чтобы казаться ужасными. Я чувствовала слабый сладкий привкус нашего сплита на его губах и языке. Брюс целовал меня так, будто желал меня с первого момента, как увидел. Он двинулся на меня, держа за плечи, чтобы не сбить с ног, и прижал к двери комнаты отдыха.
Я почувствовала, как его рука врезалась в дверь рядом с моей головой. Другой рукой он провел по моим волосам, пока не схватил их и не поднял мое лицо, чтобы встретиться со мной взглядом. Твердое тепло его тела прильнуло к моему, и я почувствовала, как его возбуждение упирается мне в живот.
— Мой брат был прав, — выдохнул он между поцелуями. — Но не совсем.
— В чем? — спросила я. Мои руки двигались сами по себе, бесстыдно исследуя каждую выпуклость, изгиб и впадинку его скульптурного тела, которое я могла почувствовать через рубашку. Мне до боли хотелось сорвать ее, но я была в неизведанных водах. Я хотела, чтобы Брюс взял инициативу на себя. Я хотела верить, что он проведет меня через это.
— Насчет юбок-карандашей и секретарш. Но это не фетиш. Я просто не мог перестать думать о том, чтобы задрать эти юбки, раздвинуть твои ноги и заставить тебя стонать мое имя, пока твой голос не охрипнет.
Я сглотнула, забыв на несколько секунд поцеловать его в ответ, так как жало его порочных слов подействовало на меня, от покалывания в кончиках пальцев до того, как тепло взорвалось в моем животе. А затем, с внезапностью холодной руки, схватившей меня за лодыжку из темноты, через мгновение прорвалась реальность. Мне нужно было сказать ему правду. Я не могла этого сделать, все еще планируя написать свою историю. Он должен знать.
— Брюс, есть кое-что…
— Если это та часть, где ты признаешься, что ты русская шпионка, посланная убить меня, — сказал он, обрывая меня, — придержи это. Меня не волнует. Не сейчас.
Я все равно попыталась заставить себя сказать это. Я действительно пыталась, но каждый раз, когда он целовал меня или жадно исследовал своими большими руками, я возвращалась в его мир фантазий, в странное место, где, казалось, не имело значения, что я должна платить по счетам, и единственным способом получить деньги было предать Брюса. Все, что здесь имело значение, это то, что все это было приятно и естественно. И Боже, я никогда не понимала значения слова «естественный», пока его руки не оказались на мне, а мои губы не прижались к его губам. Нет ничего более естественного в мире, чем принимать больше, жаждать большего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Все еще целуя, Брюс подхватил меня на руки так, чтобы я обхватила его ногами вокруг талии, и понес к столу, стоящему во внутреннем кабинете. Моя юбка была задрана до талии, и, к своему ужасу, я поняла, что на мне были наименее сексуальные трусики, которые у меня были. Они были цветом что-то вроде пожухлой зеленой травы с придурковатым маленьким бантиком на резинке сверху. Хуже всего то, что они были немного растянуты и имели определенный намек на бабушкины труселя.
