«Как доблестно она себя ведет! – подумал Чарли. – Как мужественно старается преодолеть какие-то трудности! И все ради меня».
– Что тебя тревожит, Белли? – с нежностью спросил он. – Не та же маленькая скульптурка, которую ты сегодня разбила? Я ведь даже рад, что ее больше нет. Мне она никогда не нравилась. По-моему, подобные безделушки – вещи дурного вкуса, и, кроме того, эту скульптурку подарила маме ее старая подруга Аделаида Хокинс, которую я всегда недолюбливал.
– Чарли, давай уедем.
– Ты с ума сошла!
– Я хочу уехать отсюда. Сейчас, немедленно, прошу тебя.
– Моя дорогая девочка…
– Я хочу уехать.
– Почему?
– Мне не нравится это место.
– Но еще сегодня днем ты сказала, что любишь его.
Ветер задул еще сильнее. Он проносился по полям и по холмам, крутился вокруг домов, вспенивал воду в реке, свистел в печных трубах. Стены, двери и ставни на окнах не могли отгородиться от его ярости.
– Не волнуйся ты из-за этого урагана. Так всегда бывает: кажется, что дом дрожит до основания и даже фундамент трясется, но это только кажется. Дом построен очень крепко, простоял уже сто девять лет и, наверное, будет еще стоять, когда наши внуки постареют. – Все эти доводы не изменили настроения Беллилии, поэтому Чарли добавил: – А если ты боишься реки, то я даю гарантию, что она нас не затопит. Во-первых, не то время года, а во-вторых, после того, как мы поставили каменную террасу…
– Мы могли бы уехать завтра утром…
– Что все-таки на тебя нашло?
– Хочу, чтобы мы уехали, – ответила она, склонившись над столом и пронзительным взглядом темных глаз стараясь убедить его прислушаться к своей просьбе. Вся ее воля была сконцентрирована на том, чтобы отвергнуть его доводы и добиться своего.
– Моя дорогая, – спокойным, терпеливым тоном, не повышая голоса, начал он типично родительское обращение к упрямому ребенку, – я не могу просто так упаковать вещи и покинуть свой дом из-за того, что у тебя вдруг возникло желание куда-то уехать. Я вообще не могу понять, откуда этот каприз, в чем его причина. Ведь когда я рассказывал тебе про здешние суровые зимы, ты отвечала, что будешь только рада обрести новый жизненный опыт. Снегопад может на несколько дней отрезать нас от мира, но в остальном у нас все будет как обычно; никаких неудобств не возникнет, и мы ни от чего не пострадаем. Дом теплый, надежный, и нам совершенно нечего бояться.
– Разве ты меня не любишь?
– Что за вопрос! Это не имеет никакого отношения к любви. У меня есть свой бизнес, и для меня важно, чтобы дело в Бриджпорте шло хорошо. От этого зависит наше будущее.
– Мы могли бы поехать в Европу.
– Ты с ума сошла!
– Я прошу тебя.
– Это самая безумная идея, которую я когда-либо слышал. В середине зимы!
– «Виктория Луиза» отплывает в следующий вторник. А до этого мы могли бы пожить в Нью-Йорке.
Чарли был настолько поглощен доказательством своей правоты, что даже не задумался, зачем и откуда она добыла эту информацию. Он распространялся о своем доме, о своей работе, о своем банковском счете. Он потратил кучу денег в этом году: путешествовал, женился, купил автомобиль, гардероб для Беллилии и перестроил весь дом. От наследства матери осталось совсем немного. Их доход теперь зависел в основном от его работы. Все это он растолковал Беллилии еще до свадьбы, чтобы она не думала, будто обретает богатого супруга. Невеста тогда засмеялась и рассказала, какой бедной она была, каким богатым он ей казался и как мало это для нее значит.
– Пожалуйста, Чарли.
– Ты действительно сошла с ума? – Чарли разозлился, и, как ни старался скрыть свой гнев, голос его выдал.
Беллилия заплакала. Слезы текли по щекам, а плечи сотрясались от рыданий. Гнев Чарли тут же растаял. Обежав вокруг стола, он крепко обнял ее и прикоснулся губами к мокрым щекам. Такому физическому доказательству его любви она сразу же поддалась и прижалась к нему, наслаждаясь его силой. Но рыдания не прекратились. Она была безутешной, как ребенок, который не знает причины своих мучений. Чарли повел ее к лестнице наверх, чуть ли не на руках принес в спальню, усадил в розовое кресло и стал раскладывать постель. Пока он бегал по комнате, собирая ее ночные вещи и протирая ей лоб одеколоном, она оставалась сидеть в кресле. Когда он еще ухаживал за ней, Чарли задавал ей разные вопросы и получил вполне удовлетворявшие его ответы о ее привычках. Некоторые женщины, например, просыпались среди ночи и просили дать им настой из укропа, другие требовали клубнику в январе. Чарли стал думать, как могла повлиять на его жену только что закончившаяся неделя. Начиналось все очень хорошо: предпраздничный ажиотаж, масса дел, связанных с подготовкой к рождественской вечеринке, веселое настроение – и вдруг… шок оттого, что муж лежит без сознания, а у доктора сомнения, чем это кончится, и всплывшие неожиданно воспоминания о трагедиях в ее прошлой жизни. Да и сегодняшний день был наполнен разными неприятностями. Для человека, привыкшего к более мягкому климату, какой ужасной могла показаться снежная буря, с устрашающими завываниями ветра и грохотом воды в реке.
Он проклинал эту бурю и просил Бога поскорей покончить с непогодой.
Беллилия лежала в постели и наблюдала за тем, как Чарли вешает ее платье в гардероб, ставит на нижнюю полку ее туфли, свертывает корсет и укладывает его в соответствующий ящик комода. Комната была наполнена запахом одеколона и сухим теплом парового обогревателя.
– Не верь ни одному слову Бена, ничему, что он тебе говорит, – зашептала Беллилия.
Чарли обернулся:
– Бен? При чем здесь Бен?
– Он что-то имеет против нас.
Чарли присел на край постели, взял в ладони ее холодную руку, наклонился и сердито посмотрел ей в лицо:
– Не смеши меня. Бен прекрасный парень. И тебе он всегда нравился.
– А к тебе он плохо относится, Чарли.
– Не знаю, что ты имеешь в виду.
– Он принесет нам несчастье. Именно этого он хочет: навредить нам и разрушить нашу жизнь.
Чарли посмотрел в окно, пытаясь определить силу бури: ему важно было знать, сможет ли доктор добраться до их дома этой ночью.
Шторы не были задернуты, и темнота за окном превращала стекло в зеркало, поэтому Чарли увидел отраженный свет лампы, увидел розовое кресло и самого себя – на краю постели рядом с женой. Эта мирная картина принесла ему успокоение и помогла вновь обрести уверенность в себе. Крепкие стены защищали их от всех бурь и ураганов.
– Пожалуйста, Чарли, прошу тебя, давай уедем. Я не хочу здесь больше жить, – снова начала упрашивать его Беллилия. И слова ее звучали так, будто речь шла о вечерней экскурсии, которую она предложила совершить еще вчера.
– В чем все-таки дело? Что такого сделал Бен? Оскорбил тебя? – Кровь забурлила в венах Чарли. Отпустив ее руку, он сжал свои пальцы в кулаки. В голове стучало. Он вспомнил, каким взглядом Бен Чейни наблюдал за Беллилией, вспомнил ночь в кафе «Джеффни», когда у Беллилии на пальце было кольцо с черным жемчугом, а ее белая рука лежала на смуглой руке Бена, которую он держал над тарелками с омарами и лимонными дольками. – Господи, да я задушу его!
Она уткнулась лицом в подушку и снова затряслась в рыданиях. Ураган раскалывал мир, разрушая скалы и обращая вспять реки. Небо вот-вот должно было упасть, земля взорваться, а воды все это поглотить.
Чарли оказался неспособным справиться с истерикой жены. Собственная беспомощность еще больше рассердила его. Он был в таком гневе, что глаза его налились кровью, лицо порозовело, а когда он заговорил, голос звучал хрипло.
– Скажи мне! – потребовал он. – Скажи мне, – вдруг перешел он на умоляющий тон.
Ни то ни другое не подействовало. Она еще глубже упрятала лицо в подушку, а плечо под его рукой застыло как камень.
Ярость стихий утихла. Ветер отступил, воды успокоились. Земля снова стала твердой, а Беллилия уснула, подсунув голую руку под голову. Эмоции иссякли. Спала она как ребенок, громко вдыхая и посапывая. Чарли прикрыл ее одеялом, зажег ночник.
Он дал себе клятву, что все спокойно обдумает, выбросит из головы глупые подозрения и обязательно докопается до истинных причин внезапного истерического состояния своей жены. К сожалению, все эти клятвы были такими же тщетными, как и его попытки получить ответ от Беллилии – ни жесткий, ни умоляющий тон не помогли. Почему она так настаивала бежать отсюда? Почему она боится Бена Чейни? Он принесет нам несчастье. Господи, за что и почему? Именно этого он хочет: навредить нам и разрушить нашу жизнь. Если это так, если Бен, как утверждает Беллилия, настроен против них, почему она не проявляла никаких признаков вражды к нему до сегодняшнего дня? Может, он захотел стать… или – не приведи Господь такого предательства – уже был любовником Беллилии? Не пытался ли он уговорить ее бросить мужа и бежать с ним, а когда Беллилия отказала ему, пригрозил разоблачить ее неверность?
