Опираясь на локти, Макс поднялся. Начало игры, первые секунды — и уже такие потери! Двое в минус. То ли еще будет. И почему он выперся на газон без защиты? Надо было прикрыть череп сферой, голова у Макса одна. Хотя… Сфера — лишь иллюзия безопасности.
ВИП-трибуна. Макс взглянул на табло. Считайте это мазохизмом, но ему нравилось смотреть повторы лучших игровых моментов. Насладиться зрелищем ему не дали — по мозгам так ударило направленным звуком, что он чуть не упал: «Подъем! Положение вне игры считается недействительным! Невыполнение данного распоряжения арбитра грозит штрафными санкциями! Подъем! Положение вне игры считается недействительным! Подъем! Положение…»
Зрителей угрозами не беспокоят. Сообщение предназначено исключительно для спортсменов. Болельщики наслаждаются игрой, лишние подробности им ни к чему. Фокусники ведь не раскрывают секреты своих коронных трюков, правда? В футболе то же самое.
«Подъем! Положение вне игры считается недействительным! Невыполнение данного распоряжения арбитра…»
Плохо. Очень плохо. Макс окинул взглядом личный состав. Вроде нормально все. Стоп! А что это делает новичок, монах-буддист? Чего это он закрыл глаза, лодочкой сложил руки перед грудью, правая нога стопой упирается в колено левой? Типа самое время и место для медитации и молитв? Под простеньким кимоно служителя культа — бронежилет из параарамидных волокон и композитных блоков.
Типа на боженьку надейся, а о защите сам побеспокойся.
«…считается недействительным! Невыполнение данного распоряжения…»
И тишина. Передача закончилась. Ну, сейчас начнется лотерея. Игроков предупредили о последствиях, а теперь снайперы откроют огонь.
На сей раз в лототроне судьбы выпал шар монаха. Ему перебило колено, и тут же голова его разлетелась на куски — стрелки свое дело знают, бьют наверняка, эффектно. Итого, уже трое в минус. Трибуны взвыли.
Лотерея подействовала. Сборная Вавилона развернулась в боевой порядок. Игра началась.
А голкипер из Мозамбика наклонился и поднял перчатку Стёпика. А затем вытащил из кевларовых лохмотьев два пальца. На одном блестело обручальное кольцо. И вот тут у африканца сдали нервишки. Сначала он застыл, уставившись в небо над стадионом. Его трясло. Он отбросил чужие пальцы, снял с бритого черепа сферу и, уронив под ноги, буцнул.
И побежал. И оттолкнул капитана команды, который стоял у него на пути. Тот, падая, зацепил BLU-92/B.[38] Из-за радостных речевок толпы грохота не было слышно. Капитану разворотило живот. Согнувшись вдвое, он протопал метров пять, пока не наступил на PMD-1.[39] Прорезь в фанерной крышке выдавила боевую чеку из штока, ударник под воздействием пружины наколол капсюль запала — тротиловая шашка взорвалась, оторвав капитану стопу.
А голкиперу повезло: он пробежал все поле — и ни один осколок не зацепил его. Воистину безумцев хранят боги! Остановился он у бурого пятна во вражеской штрафной площадке, упал на колени. Трибуны как по команде заткнулись.
И тут африканец вскочил и побежал к ограждению — колючей проволоке под высоким напряжением, что отсекала сектор телевизионщиков от футбольного поля. Глядя на обезумевшего голкипера, комментаторы рассказывали дорогим телезрителям, что на газоне происходит нечто невообразимое! Матч века, господа! Отвага и мужество! Торжество силы духа!
Комментаторы свято верили в собственную безопасность. Снайперы разглядывали резвого голкипера в прицелы. Сотни камер снимали каждую гримасу на черном лице. На табло высветилось: «Мбенге Джошуа, № 10, возраст — 22. Мозамбик, Афролига, первый матч в Чемпионате Вавилона…»
Джошуа кинулся на колючку — шесть тысяч вольт! — и полез через ограждение, а это пять с половиной метров крупноячеистой сетки. Почему снайперы не убили его сразу? Это до сих пор загадка для Максима Мцитури.
Футболка Джошуа загорелась, вспыхнули волосы, литые подошвы бутсов накололись на заостренные колючки. Тело африканца, словно поролоновая губка, впитало смертельную дозу электричества. Но Джошуа продолжал карабкаться.
Того, что происходило, быть не могло! Не могло, и все! Шесть тысяч вольт!!!
По ту сторону ограждения грузно шлепнулось обугленное тело. Несколько секунд африканец не подавал признаков жизни: кусок тлеющей плоти. Добегался, Джошуа?
Еще нет.
Дымящееся тело, опираясь на куцый огрызок — все, что осталось от левой руки, медленно поднялось. Шатаясь, африканец двинул к сектору комментаторов.
И вот тут снайперы открыли-таки огонь на поражение. Ртутные пули отрывали куски горелого мяса, но остановить зомби не могли.
Телевизионщики дружно рванули к выходу из сектора. На глазах у «дорогих телезрителей» они дрались за право покинуть «торжество силы духа».
А мертвец шел.
Выстрелом оторвало ступню — полз.
То, что осталось от Джошуа Мбенге, вцепилось обожженными фалангами в стройного мужчину-европейца. Обугленное мясо обняло репортера, на пиджаке которого красовался логотип CNN. Волосы репортера, уложенные на затылке в причудливую корону, мгновенно вспыхнули. «Он умер сразу», — впоследствии заявил главврач стадиона, а вот причину поразительной живучести Джошуа Мбенге объяснить не смог: лепетал что-то невразумительное, сыпал терминами.
А ведь все просто. Просто Джошуа был человеком-конденсатором. Бывают же люди-пауки, женщины-кошки и ниндзя-черепашки?!
Лучшие мангаки[40] Вавилона изобразят голкипера мускулистым красавцем, забыв о двойном подбородке и жировых отложениях на талии. У него будет баскетбольный рост и улыбка с ямочками на щеках. Бэтмен — сопляк и малолетка в сравнении с настоящим футболистом.
Сдохни на газоне — и ты никогда не станешь супергероем.
Выйди за ограждение — и у тебя появится шанс на вечность.
* * *
Тренер ушел, сволочь. Соленый пот на лице, в подмышках липко.
— Сей-й-час бы-ы в-фф тренаж-ж-же…
— Та заткнись уже, достал!
— Не спеши, амиго, все там будем…
Глава 11
РЕКА ОЖОГОВ
Все еще светло над головой. А значит, без сознания Стас провалялся не так уж долго.
Он поднялся, размял шею. Жив — и порядок. Осмотрелся. Обычный канализационный туннель, ничего интересного. А где Рекс? То, что пса не оказалось рядом, занимало Сокола больше, чем все туннели вместе взятые со всеми волками междутропья.
Стас вскарабкался по лестничным скобам наверх. Осторожно выглянул из колодца. От круглого нароста на коре остался лишь кронштейн, на котором корпус МОН-200 держался за трухлявый ствол. Отжила свое мина, честно исполнила предназначение. И хоть цель не поразила, но разбросала ролики-семена.
И все-таки где Рекс?
Стас едва не сорвался с лестницы, заметив окровавленную тушку проводника. Вот ты где. Не уберег тебя хозяин. Прости, Рекс…
Одному в междутропье было как-то непривычно.
Птички летали, всякая живность в траве ползала, но это не то. Хотелось потрепать кого-нибудь за ухо, попросить лапу и подставить лицо мокрому языку. Старый Сокол никогда еще не оставался один. С самого рождения вокруг всегда были люди и собаки — в доме така и на охоте трудно спрятаться от соплеменников. Частенько Сокол мечтал, чтобы разом исчезли все друзья и родственники, чтобы за стеной никто не кашлял, а молодая парочка наверху тише скрипела пружинами, но сейчас…
Ковыляя по земле, взрыхленной траками, Стас понял, что это просто восхитительно, когда тебя слушают, когда протянутую ладонь по-мужски крепко жмут и улыбаются в ответ на глупую шутку. Человеку нельзя быть одному. А уж воину така тем более.
Надо спешить.
Танковая тропа — это хорошо и надежно. Но мины слишком быстро растут. Как только убойный элемент или хотя бы мельчайший кусочек упадет в почву и разбухнет до размеров укропной семечки — все, пиши пропало, в течение нескольких дней вырастет корпус, пока что беззащитный, не замаскированный, а потом…
Давно, еще в детстве, выполняя домашнее задание Угля Медведя, Стас наблюдал, как из маленького зернышка проклевывается тонкая фольга, такая нежная, что ничего не стоит смять ее пальцами. И вот уже от маслянистой пленки ничего не осталось — металлический корпус притягивает свет, впитывая солнечное тепло. А потом, глядишь, валяется в траве цельная болванка, похожая на бочонок ОЗМ-72.[41]
Мину, выросшую у края тропы, специально не трогали, чтобы показать детям.
— Интересно? — Угме навис над Соколенком.
Тот не знал, что ответить: правду сказать или соврать, не покраснев?
— Интересно. А это что? Вон там.
— Это двойной тросик с тремя карабинами. Соединяет боевую чеку взрывателя с колышком.
— А зачем?
— А все затем же: убить тебя, меня, маму твою с папой, лося или бизона.
За три дня мина полностью окопалась. Из земли торчал лишь металлический колышек — приблизительно в шаге от корпуса, тросик с карабинами натянулся, грозя при малейшем задевании выдрать чеку. Спустя сутки колышек пустил два проволочных усика. За ночь они порядочно выросли и хорошенько спрятались в густой траве. От усиков отпочковались уже четыре колышка, но не металлические, а деревянные. Колышки натянули проволоку, расположившись в десятке шагов друг от друга. Все, мина поставлена в боевое положение, готова убивать и размножаться. Кто сунется к ней, рядом и ляжет, шариками истыканный.[42]
