— Автограф.
— Что? — Лицо Родриго исказил нервный тик.
— Ваш автограф можно?
— Что?
Амазонка достала из кармана маркер. Интересно, как она умудрилась протащить его сюда? Ведь досмотры и сканеры…
— Я ваша поклонница. Я видела все три матча с вашим участием. Я хотела познакомиться с вами поближе. Для этого в команду записалась, прошла отборочные тесты, и вот я здесь… Автограф? Напишите мне что-нибудь вот тут, на запястье. На память. Ну, пожалуйста!
— А… ф-ф… тог-г-граф-ф-ф? — Речь Родриго напоминала манеру общения зооморфа Аполлинария: очень невнятно и протяжно. Похоже, кое-кто чуток перетрусил.
Девушка улыбнулась:
— Если вас не затруднит.
Ее кулак все еще у лица латиноса. Еще бы чуть-чуть — и нос, продавленный ударом, вошел бы в мозг.
— Нет! — вскрикнул Родриго, с запозданием отшатнувшись. — Не затруднит! На память! Конечно!
Все, шоу закончилось. Зевнув золотыми коронками, Ринат укрылся с головой. Иван вновь принялся заплетать свой оселедец в косичку. А у зооморфа опять началась ломка. Ну что за метаболизм! Волосы отрастают — не успевает состригать. С драгсом то же самое, только хуже. Вспышка кайфа, минута нирваны, полчаса нормальной жизнедеятельности, а потом… Симптомы известные: слезы, судороги мышц, кровь из ушей.
Морфу некомфортно в узком проходе между койками. Его конечности предназначены для рисовых полей и стен небоскребов. Когда паук выпрямляет лапы, он становится похож на циркача на ходулях. И вот он у двери камеры. Ему нужна панель экстренного вызова.
— Я вас внимательно слушаю, — громыхнули динамики из-под навесного поролонового потолка.
— М-мне-э-э н-над-д-д-да-а-а! — Аполлинарий уткнулся мордой в панель.
Почти сразу — экстренная помощь! — дверь отворилась. Охранник с порога протянул зооморфу серебристый пакет. Дверь закрылась. Паук впился жвалами в упаковку, разорвал, выпотрошил. Внутри — обойма одноразовых шприцев. Отмеренные дозы, за счет фирмы. Инъекции Аполлинарий, как обычно, сделал в сгибы третьей пары руконог, опустошив половину обоймы прямо у двери. Смешно прижав верхние лапы к впалым щекам, он побрел обратно.
Бритва перекочевала к новобранцам. У них уже образовалась своя иерархия. Последним выдавил остатки геля опальный вождь восстания. Ему шарик передали прямо по месту жительства — теперь его прописка под койкой Родриго.
На этот раз тренер набрал совсем «зеленую» команду. Одному бойцу еще и шестнадцати нет. Он в футболисты пришел согласно душевному порыву. Мечта у него такая. Ноги мальчишку выдали — проволочные мышцы, замазанные телесного цвета пластиком. Небось с детства пацан злоупотреблял просмотром спортивных телепередач — в ущерб алгебре и нанотеху.
— Лет сколько? — спросил Макс.
— Достаточно! — Малец задрал подбородок, звякнули кольца в мочках ушей.
— А зовут как?
— Не твое дело!
— Хорошее имя — Нетвоедело. Редкое, блин. — Макс хохотнул.
— А вы… Вы — тот самый Максим Мцитури? — Похоже, малец таки признал героя пенальти и штрафных линий. По крайне мере тон его изменился, стал заискивающим.
— Ага, тот самый.
— А я Дмитрий Семенович Нисизава.
Мальчишка крепко сжал протянутую ему ладонь.
Макс поморщился от боли. У Дмитрия Семеновича — вместо нормальных пальцев титановые импланты, залитые дешевой искусственной кожей, в которой даже нервов нет. Это на тот случай, если малыша определят вратарем — а чтоб не больно было мяч ловить. Железная логика подрастающего поколения.
— Долго на «проволоку» копил? — Макс кивнул на икры Нисизавы.
— Какую еще проволоку? — напрягся пацан.
— Мышцы. Искусственные. Дорого? Почем нынче?
Недовольное сопение:
— Стипендия за год. Повышенная. Я на все готов ради мечты!
Мечтатель, угу. Значит, Макс не ошибся. Жаль, реальность мало похожа на боевики из «зомбоящика». На газоне хорошие парни редко доживают до хеппи-энда. А уж мечтателю хотя бы пару минут продержаться…
— Кто-нибудь! Эй, кто-нибудь! Объясните мне! Почему на двадцать здоровенных мужиков один тюбик?! — Из новеньких. Полтора метра в прыжке, а понтов выше небоскребов.
— Та не кричи ты так, без тебя тошно.
— Ти-и-ишшше-ээ!
— Спокойно, амиго, не надо громких слов.
— Дайте мне бритву! Обычную нормальную бритву! И зеркало! Мне нужно зеркало! — «Великан» не пожелал слушать старших. Вместо глаз у него конверсионная версия прицела от киботанка. Значит, он бывший вояка, «мазута».
— Никто не даст тебе бритву. — Макс скрестил руки на груди. — И зеркала не жди.
— Это почему еще? — Танкист сфокусировал линзы на ветеране.
— Техника безопасности. Чтоб мы не угробили себя раньше времени. До матча. Понял, нет? Чтоб суицидов не было.
— Да ладно тебе. — Отставник недоверчиво моргнул, веки на мгновение прикрыли линзы. — Как можно угробиться электробритвой?!
— Было бы желание. — Макса утомила эта беседа. — А желания у некоторых хоть отбавляй.
Глава 13
СКАЛЬПЫ НА ПОЯСЕ
Мост. Ну, наконец-то! Стас уже и не надеялся увидеть его.
Отец рассказывал, что нижний уровень моста — это туннель метро. Туда лучше не соваться, там огромные крысы и альбиносы-людоеды. Верхний ярус — проезжая часть для автомобилей, шестиполосная, шириной в сотню шагов. И там, и там есть пешеходные переходы, отсюда видны смотровые площадки.
Длиной мост не меньше чем в два квартала панельных высоток. Умели предки строить: опоры и пролеты из бетона, металлические канаты, огромные болты… Сокол подошел к реке. Набережная хорошо сохранилась: чугунная ограда и брусчатка — тропа на века, щуп не нужен.
Небо спряталось в тучах, желто-серые камыши шелестели под напором ветра. Вдали, у двухэтажных бараков, паслось стадо оленей. Мясо! Рот Старого Сокола наполнился слюной, а что толку — с томагавком и щупом на рогатых не ходят, нужны лук и стрелы, копья и пращи, десяток обученных проводников и двадцать воинов, а лучше больше. И то не факт, что удастся загнать оленей в заранее подготовленную ловушку и там перебить. Один в междутропье не охотник, не добытчик.
Мост.
Пролетела чайки, крылышками с издевкой помахала — ей ведь по минным полям не расхаживать. Скопа упала в воду и тут же взмыла — в когтях хищницы затрепыхался увесистый карп. Стас вновь сглотнул слюну, представив рыбину зажаренной на углях.
И вот уже мост под ногами. Белая, едва заметная полоса разметки для автотранспорта — четко по середине. Надо держаться подальше от краев, пусть даже огражденных сетками из металла. Внизу Река Ожогов, и потому любая предосторожность будет не лишней.
На другой берег Сокол перебирался без происшествий. Только зря переживал. Никому он не нужен, никто не хочет его есть. И где те альбиносы, которые людоеды? Не подумайте, Стас не в обиде, нет. Просто по пути он натер себе мозоль о рукоятку томагавка, так крепко ее сжимал.
Впереди небоскребы упирались в тучи: сталь, бетон и тарелки антенн. Там же огромное количество металла! Обожженные Бедра, хозяева этой земли, сами не понимают, чем владеют. Да будь у така столько легированного добра, разве выращивали бы они противотанковые мины?!
Сталь, сталь, сталь. Бетон, стекло. И опять сталь.
И пластик, много пластика. Зажаренные солнцем и потрепанные ветром вывески магазинов, кафе, ресторанов. Надписи, нарисованные вилки, чашки, мокасины — это есть «реклама». Где вилки и чашки, там рестораны и кафе. Мама рассказывала Стасу, что в ресторанах древние готовили еду. А вот насчет «магазинов» и зачем нужна «реклама», даже Уголь Медведя объяснить не смог.
Небоскребы! Ух! Ну, ничего себе! Еще чуть-чуть — и шея сломается. Стас задирал голову, рассматривая моноциклетные желобы, крыши пагод и выносные посадочные площадки для вертолетов. Ему много рассказывали об этой части Города, но сам он никогда здесь не бывал — слишком давно така не совершали набегов на земли своих исконных врагов.
Соколу нравилось здесь. Но он не забывал об осторожности. Да и как забыть, если все это принадлежит вонючим койотам, презренным трупоедам, трусливым скунсам, которые величают себя Обожженными Бедрами!
Стас шел мимо остовов машин, разбитых витрин и стен, увитых плющом. Главное — здесь вообще не было мин! Ну, почти не было. Изредка попадалась пластитовая плесень, встречались пару раз магнитники, прилипшие к ржавому металлу. Но ни единой растяжки, никаких «злюк» и «горажде»!
И потому Стас расслабился и заметил опасность слишком поздно.
Ноги сами швырнули тело на проезжую часть. Еще не сообразив что к чему, он уже полз к тротуару, вжимаясь в асфальт, размазываясь по нему. Вскочил, пробежал чуток и нырнул в разбитую витрину. Вокруг сломанная мебель — стеллажи, стулья, все поросло мхом. Лезть в эту кучу-малу себе дороже. Там сам черт ногу сломит. А значит, выйти отсюда можно только там, где вошел, то есть впрыгнул.
