Стас прыгнул вперед, кувыркнулся и снова прыгнул. Под ноги смотреть некогда. Не зря волчара в канализацию нырнул. А чем Стас хуже?
И тут мина взорвалась.
Сокол уже наполовину скрылся под землей, когда ударная волна, вышибив дыхание, швырнула его ребрами на чугунный обод. Повезло: падать оказалось не высоко. Он рухнул в кучу смытого дождями хлама — в листья, песок и ветки.
Странно, но ему было совсем не больно. И это плохо: так не должно быть. «Неужели позвоночник сломан?!» — это была последняя его мысль.
А потом тьма заполнила единственный глаз Стаса.
Глава 10
БЭТМЕН — СОПЛЯК И МАЛОЛЕТКА
Сто семьдесят четыре человека погибли и почти полторы тысячи были ранены, когда болельщики белградской «Црвеной звезды» забросали зажженными факелами фанов «Манчестер Юнайтед». Паника на трибунах, полиция открыла огонь по зачинщикам беспорядков…
Мысли. Ленивые мысли. Закрываешь глаза, пытаешься заснуть, и сон превращается в бред, в поток навязчивых образов, фраз, голосов…
Некоторые фаны предпочитают нормальному пиву английскую дрянь под названием «Pimm's». Ну, как можно это пить?! Смесь джина с ликером, фруктовыми соками и пряностями у нормального человека вызывает изжогу и рвотный рефлекс. Но ведь пьют! И закусывают картошкой фри, кебабами и жареными сардельками. И пиццей закусывают, и шницелями, и куриными шашлыками!
То ли дело пиво. Кружка «Премиума» всего за три евро. Это вам не какой-нибудь коктейль с непроизносимым названием и токсичной консистенцией, и даже не бокал аристократически кислого вина за сотню евро. Это лучшее пиво Вавилона, а не верблюжья отрыжка, перемешанная с соплями бабуина.
Наверное, Макс когда-то и сам частенько бывал на стадионе. Или смотрел матчи по «ящику»? Воспоминаний как не было, так и нет. Но ему нравится думать, что его отец покупал абонемент на сезон: годовая аренда ложи — восемьдесят тысяч евро предоплаты. Ложа рассчитана на пятнадцать посетителей, но на футбол приходили только втроем: отец, мама и, понятно, Макс. Да, наверняка так и было…
А еще можно представить, что маленький Максимка отказывался от ужина, не любил креветки и вообще терпеть не мог средиземноморскую кухню. Малыш обожал попкорн, начос, крекеры и сдобное печенье. Ему нравилось наблюдать в бинокль за разносчиками — молодыми китайцами с бочонками кваса, закрепленными на спинах. Малыш поражался расторопности, с которой парни умудрялись обслуживать «дешевые» ряды. Но семья Макса конечно же никогда не участвовала в happy hour, их не интересовали льготные цены на жранину. Слоган «Съешь, сколько сможешь» не прельщал отца. Семья Макса никогда не появлялась на стадионе заранее и уж тем более после матча не оставалась на оргию…
Детство? Разыгравшаяся фантазия!
Жара. Соленый пот стекает по лицу, в подмышках липко. Смрад, отравленный воздух. Еще бы: двадцать игроков запихнуть в маленькую комнатушку без окон и дверей и уложить на силикон четырехэтажных коек. И ни единого кондиционера. Вентиляционная шахта перекрыта задвижками: во избежание.
Пять нижних коек — законное наследство ветеранов. Те, кто выжил на газоне, имеют негласные привилегии. Негоже ветерану, уподобившись мартышке, карабкаться под потолок, где вообще невозможно дышать.
Над Максом, тяжело пыхтя, мастурбировал новичок — еще на взводе из-за химии. За сим непотребным действом наблюдала амазонка. Неестественно большие бицепсы девушки ритмично напрягались, хрящи биопояса не разжать и монтировкой. Узкий рот «красотки» был раскрыт, язык то и дело облизывал искусанные губы.
Новичок вскрикнул. Оргазм? Боль?
— Сей-й-час бы-ы вф-ф тренаж-ж-жерку… — на соседней койке протяжно вздохнул зооморф. Серый ворс на его лапах свалялся влажными колтунами.
— Да куда угодно, — поддакнул Родриго, — лишь бы поскорее выбраться из этой парилки.
— В-фф тренаж-ж-жерке х-хор-ро-ош-ший к-хон-диционэ-эр-р.
— И рукомойник. С чистой водой.
— Да уж, помыться не помешало бы.
Макс зевнул.
— К черту все! — процедил сквозь зубы Иван. — Лень. И на хрена?
— Так ведь рукомойник, амиго! Вода! Холодная!
— В тренажерку? Стыдно, ветеран, не в вашем возрасте да не при ваших шрамах. — Когда Иван злился, он тряс длинным оселедцем. Вот как сейчас. — Молодые да горячие пусть зубы чистят, им полезно.
Это уж точно. Тупое ожидание изводит новобранцев. А ветеранам, прошедшим дым, огонь и осколки, везде хорошо, где нет дыма, огня и осколков. Ветеранам бытовые неудобства как прыщик на ягодице: и есть, и раздражает, а не смертельно, терпеть можно.
Тренер появился только под вечер, если не врала пленка часов, наклеенная на дверной косяк. 16:30 — зеленые циферки разделило мерцающее двоеточие.
После смотрин прошло ровно десять часов. Ветеранов и пополнение определили в стандартном боксе для футболистов-гладиаторов. Иван называл эту «квартирку» с отсутствием элементарных удобств странным словом «хата». Он говорит, что на языке его народа это слово имело весьма подходящее двойственное значение. Макс все хотел уточнить какое, да как-то недосуг было.
С полудня у «молодых» началась повальная абстиненция. Тому, кто испытывает подобный недуг впервые, можно только посочувствовать. Тревога, головная боль, резь в паху и тяжесть в желудке. Суставы распухают. Повышенное черепно-мозговое давление и сердечная аритмия. Это типичные симптомы. А есть еще специфические для каждого организма. У кого-то расслабляются сфинктеры, кто-то сходит с ума, кому-то срочно требуется удовлетворить сексуальное желание нетрадиционным способом.
Тринадцать неофитов более или менее пристойно переносили отходняк. А вот оставшиеся двое бесцельно слонялись в проходе между койками и крикливо истерили, кидаясь с кулаками на обитую силиконом дверь. Совсем мальчишки еще: длинноволосые, в топиках и облегающих шортах. Унисекс. Печальное зрелище.
Ровно в шестнадцать тридцать дверь отворилась. Прикрывая тренера, в бокс протиснулась охрана. Трое. Высокие блондины-арийцы. Профессионалы, способные убить ластиком, мизинцем или пустым пакетом из-под кефира.
Как и следовало ожидать, неврастеников забраковали прямо в «хате»: электрошокеры впились в тела. Длинноволосые мальчики рухнули на пол, корчась и пуская пену. Затихли. Трупы. Это есть демонстрация силы. Чтобы прочим игрокам неповадно было нарушать общественный порядок. Не на курорте, парни, это всего лишь работа согласно подписанному контракту. Извольте соответствовать, и все будет тип-топ.
Новички напуганы.
— Это же произвол! Я буду жа-а… — возмутилась амазонка.
Арийцы повернулись на звук. Амазонка тут же заткнулась и даже улыбнулась, попытавшись выглядеть обольстительно. Мол, мальчики, если хотите, возьмите меня, только не убивайте, не надо, я буду хорошей девочкой.
Ветеранам подобные шоу наблюдать не впервой. Завтра пришлют замену и опять придется изучать поведение мокриц в замкнутом пространстве. Так проверяют всех новобранцев. Футбол — игра серьезная: пусть лучше сейчас у психа крышу сорвет, чем во время матча. Псих на поле непредсказуем и опасен. А еще психам нечеловечески везет.
Как-то у вратаря вражеской команды из Мозамбика поплыл чердак. А все из-за того, что он увидел, как погиб голкипер сборной Вавилона. Покойного звали Стёпиком. Ни отчества, ни фамилии…
* * *
Стёпик долго не решался выйти на газон, рискуя разозлить охрану и поймать электроразряд в горло или ртутную пулю в висок. Он очень неспешно настроил противоударный слой перчаток на максимум. Он деловито поправил гетры и пригладил на груди футболку. В общем, парень откровенно тянул время. Как чувствовал, что сегодня не его день. И только он вступил в штрафную зону, как его порвало на части. Бух-х-х! — и нет Стёпика. Был — и всё.
Взрывная волна опрокинула игроков сборной Вавилона на газон. Макса толкнуло в спину, он рухнул на свежую травку животом. Повезло: не подорвался. А вот новичок слева оказался не столь удачливым, даже броник не спас.
Но самое забавное то, что перчатка Стёпика пролетела через все поле и шлепнулась близ ворот противника — у ног голкипера из Мозамбика. Африканец поднял забрало сферы и что-то крикнул. Макс не разобрал что, ибо после взрыва у него звенело в ушах, да и трибуны аплодировали стоя — болельщики поздравляли друг друга с первым трупом матча. Толпа буквально ревела от удовольствия. На табло — бегущая строка восклицательных знаков.
Игроки Вавилона застыли в растерянности. Зооморф, похожий на страдающего одышкой мамонтенка, хоботом коснулся огромного блюдца-глаза. Второй глаз вытек — из дыры словно выпадали рубины, разбиваясь о бивни и мускулистую грудь. Морфа качало, он едва держал равновесие. Шажок. Еще. Мохнатая лапа-нога зацепила растяжку. Тонкая медь натянулась — и на полметра над газоном подпрыгнули диски мин. Две мины, две полости с тротилом. И — вспышка! — веер осколков стеганул по мускулистой груди морфа, ломая ребра, кроша сердце и легкие в фарш. Единственный уцелевший глаз с удивлением посмотрел на Макса. А затем лапы-ноги подогнулись, бессильно шлепнулся на траву хобот.
