Жертва искусства
Диана
Обед прошел настолько гладко и безлико, что я его почти не запомнила. Постепенно быт моего замкового существования стал налаживаться. Видимо, Амади получила втык за утреннее самоуправство, и теперь на общих трапезах еду мне доставляли под колпаком, и она — хвала гигиене общественного питания! — была горячей. И не мне одной. За столом стало гораздо больше народа, мне их исправно представляли, я охотно знакомилась и так же охотно забывала, кто есть кто.
Вот уж не подозревала, что настолько зависима от еды. На первом курсе, когда мы прямо над воняющими формалином препаратами в анатомичке лопали пирожки и печенье, я думала, что в состоянии питаться чем угодно и как угодно с полным душевным комфортом. Однако ж нет, стоило мне вкусить горячего мяса, как вампиры перестали казаться отмороженными снобами, ящеричные упражнения в остроумии воспринимались именно как упражнения и проходили мимо, не задевая гордости, и вообще, мое благодушие распространилось на всех и вся.
А вот предшествовавшая обеду прогулка по столице, вернее, по ее музеям и галереям воспринималась неоднозначно. Странная вышла прогулка, скажем прямо. Я ждала, что мы будем обозревать достопримечательности Залтана из окна, к примеру, кареты, покажут мне какую-нибудь местную страшно знаменитую и кривую башню, часы, которые считают не только минуты, но и фазы луны, времена года и сколько там до конца света осталось по календарю древних майя. Как вариант. Ну, быть может, главный храм продемонстрируют издалека, дабы я изумилась и впечатлилась красотой и величием вампирьей архитектуры, внутри я его и так увижу во время дурацкой помолвки.
Я твердо решила не сбегать до помолвки, поскольку озабоченный этим событием император ляжет костьми и всем менталом, но найдет беглянку, дабы все прошло по расписанию. А вот после мероприятия он должен слегка расслабиться и, я надеюсь, потерять бдительность. Единственное, что меня беспокоит, это штампованное родовым клеймом кольцо, которое плотно охватит мой палец и маяком укажет путь ко мне для сыщиков и супруга. Но леди Ди обещала обмозговать этот момент и каким-то образом нейтрализовать кольцо, пока мы не отойдем на достаточное расстояние. И полностью одобрила эту мою идею с помолвкой и даже насчет консуммации осторожно намекнула, мол, она вампира удовлетворит так, что, возможно, он от меня отстанет на некоторое время. Тут мне стало слегка обидно, но по здравом размышлении, я поняла, что в этом плане я вряд ли смогу блеснуть чешуей, при моем-то куцем опыте. Что-то мне иногда кажется, эльфийка прямо живо в той самой консуммации заинтересована, стариной, что ли, тряхнуть хочет? Вот пусть сама и консуммируется.
Возвращаясь мыслями к прогулке, я думала о том, насколько не совпали планы мои и вампирьи. Я представляла утомительную, но наверняка интересную экскурсию по старинному городу. Кривые улочки, музыканты, достопримечательности, наблюдения, история. У императора оказались другие планы.
Первым делом, вернувшись с занятия, я обнаружила в покоях Кошачий глаз, с которой мы обнялись со счастливым девчачьим визгом. Она долго и многословно благодарила меня за избавление от парнокопытных подопечных, я ее в свою очередь благодарила за очень точное выполнение просьб и за свитер отдельно. Пришлось также соврать, что эту вещь слуги сожгли (хотя на самом деле сожжены были лишь несколько кусков рукавов и переда, которые я грубо откромсала найденными в шкатулке для рукоделия (это такой предмет интерьера в женской комнате, который присутствует на видном месте вне зависимости от того, пользуются им или нет) ножницами.
Кошачий глаз посетовала, что эта вещь — семейная реликвия, досталась от дедушки (тут я критическим взором окинула тщедушную фигурку передо мной, пытаясь увязать ее с размерами самого крупного из медвежьих видов). Кошачий глаз звонко рассмеялась и поведала, что на самом деле в ее семье очень много межрасовых браков — такая можно сказать традиция, но стоит появиться хоть одному вампиру — и все потомки становятся вампирами. Чудо-генетика. Я извинилась несколько раз за гибель свитера из шерсти дедушки, про себя проговаривая, что я прошу прощения за его порчу и наглое присваивание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кошачий глаз с гордостью, будто сама шила, показала мне обновки в гардеробном шкафу. За то недолгое время, которое я посвятила изучение генеалогических мангровых зарослей вампирьей правящей семьи, в покои принесли по-настоящему теплую и удобную одежду из мягкой замши, кожи и меха. Я едва сдержала восторженный писк при виде мягких облегающих попу штанишек, в которых хотелось умереть от счастья и тепла. От щедрот императора в моем пользовании появились несколько костюмов для верховой езды, состоящие из штанов и удлиненного жакета, представляющего собой нечто среднее между платьем и пальто. Кроме того, прибавилась пара платьев из плотной ткани весьма закрытого кроя, но при этом очень красивых и интригующе облегающих. Сама ткань играла на солнце, словно живая чешуя мифического дракона. Вместо непрактичных туфелек из атласа появились короткие сапожки на маленьком каблуке, которые я тут же обула вместо колючих носков.
За моей спиной тут же возникла гувернантка, которая объявила двадцатиминутную готовность к прогулке, обещанной еще вчера. Я кивнула горничной, чтобы она принесла мне пару булочек или бутербродов с кухни, пока самостоятельно переодевалась в идеально садящиеся по фигуре вещи. Пожалуй, в тот момент я впервые оценила преимущество высокого общественного положения.
Участники прогулки собрались внизу в огромном холле, высота потолка которого составляла не меньше четырех этажей. Сие великолепие поддерживали арки и колонны, стилизованные под стволы деревьев. Окно в виде «розы» как раз в этот момент озарилось дневным солнцем, лениво перевалившимся через зенит. Я спускалась по парадной лестнице, откровенно любуясь игрой цвета, порождаемой витражами. А участники прогулки любовались мной. Не все, правда, поскольку неизменные подруги суровых дней императора — сестры де Брие — поспешили отвернуться и усиленно зашептались. Я, должно быть, заинтриговала вампира немного оттопыренной щекой, потому что последний пирожок исчез за ней непосредственно перед выходом на свет, но кусок оказался слишком велик. Император изумленно наблюдал, как мое лицо, усиленно работая челюстью, медленно возвращается к нормальным пропорциям.
Лестница была очень-очень длинной, так что эпичное появление подзатянулось, под конец я почти бежала, легко прыгая через несколько ступенек в конце каждого пролета, как в детстве. Это не могло кончиться благополучно, так что не было ничего удивительного в моем падении на скользкий пол холла, которое непременно состоялось бы, будь император менее расторопен.
— Моя прелес-сть, — прошептал-просвистел он мне на ухо, прижав к себе, а я едва подавила дрожь ужаса, явственно расслышав интонации Голлума в его свисте. Вдоль позвоночника пробежали прохладные мурашки. Видимо, почувствовав, как я закаменела, вампир с неудовольствием отстранился.
Среди предоставленного разнообразия, я выбрала максимально закрытый костюм для верховой езды. Кошачий глаз открыла было рот, чтобы дать совет, когда вернулась с перекусом, но я ее удержала, задав самый естественный вопрос:
— Мне ведь идет?
Ей ничего не оставалось, как согласиться, потому что сочный горчичный цвет мне действительно шел. И пышная меховая оторочка на шее и вдоль застежки спереди смотрелась как украшение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Главупырь подсадил меня в карету, где уже сидели с постными минами ящерицы и де Божоле. Последняя тут же принялась мне выговаривать за неподобающе подобранную одежду под ехидные ухмылки сестер. В костюме для верховой езды, эка неожиданность, принято ездить исключительно и только верхом. А верхом приличные дамы ездят только на охоту. А охота — это такое специальное мероприятие, где совершенно необязательно скакать в погоне за добычей, но обязательно выступать в качестве сопровождения героических мужчин. Которые на лошадях и с оружием убивают беззащитных напуганных животных, герои, ага. Слушала я этот бубнеж, слушала, да и не выдержала. На полном ходу (ну как на полном, лошади шли степенным шагом, иначе внутренности пассажиров грозили превратиться в омлет на булыжной мостовой) открыла дверцу и обратилась к императору, выступающему верхом аккурат с этой стороны.
